Ну его!
Я решил чуток отдохнуть и перевести дух, но тут из флигеля вышел Дарьян.
– Всё! – объявил он. – На два дня свободен как ветер!
– Завидую белой завистью, – усмехнулся я и спросил: – Не знаешь, где сейчас босяки?
Книжник самую малость смутился.
– Ну-у-у… – протянул он. – Вьюн у меня сейчас отсыпается.
– Серьёзно? – озадачился я.
– Ёрш и Огнич у тех девок остались, а мы решили пивка тяпнуть и в подвальчик вернулись, только он заперт оказался. Пришлось другое место искать, так до самого утра и колобродили. Я от силы два часа спал только.
– По тебе и не скажешь.
Дарьян молча пожал плечами.
– Пошли! – позвал я его. – У меня к босякам разговор есть.
– Вьюн похмеляться потащит, – засомневался книжник.
– Потащит, а ты не ходи.
– Не все такие упёртые как ты, Лучезар!
Я пропустил слова товарища мимо ушей. Мы покинули больницу и зашагали по улице, Дарьян поначалу мялся и сопел, потом не выдержал и сказал:
– Слушай, даже не знаю, что теперь девчонкам сказать…
– А что такое?
– Я же им изменил! – округлил глаза книжник.
– Забей и забудь, – посоветовал я.
– Так не пойдёт, – упёрся Дарьян. – Я так не могу! Это неправильно!
«Неправильно – постороннюю девку пользовать», – мог бы заметить я, но вовремя прикусил язык. Не стал говорить и о том, что хранить верность он никому не обещал, а его вертихвостки так и точно кувыркаются сейчас с кем-нибудь другим.
– Тогда вообще ничего не объясняй. Случилось и случилось. Ты самец и вожак, имеешь право!
– Тебе легко говорить, Лучезар! – разозлился Дарьян. – А мне вот не смешно ни разу! Придумай что-нибудь получше, а?
Я тяжко вздохнул и махнул рукой.
– Ладно, слушай! Ничего ты своим барышням не изменял, просто приобретал новый для себя опыт. Как ты обычно говоришь? А! Раздвигал границы познания! Так ведь дело было?
Книжник глянул на меня с нескрываемым сомнением.
– Думаешь, они поймут?
– Мой тебе совет: забудь. Но если решишь сознаться, то не кайся, а упирай на необходимость развиваться и расти над собой.
Книжник понурил голову, я пихнул его локтем в бок и предупредил:
– Только учти: если они в том же самом решат попрактиковаться, на меня не рассчитывай. Огнича зови!
– Да чтоб тебя, Лучезар! – взорвался Дарьян, потом буркнул: – Скажу, не понравилось!
Я не выдержал и расхохотался, книжник обиженно надулся. Больше он ко мне не приставал, шёл и о чём-то напряжённо размышлял. Оно и правильно: его жизнь, ему решать.
Вьюна мы еле добудились. Босяк долго-долго пытался сфокусировать взгляд, затем зажал голову ладонями и спросил:
– Пиво есть?
Дарьян сунул ему початую бутылку, Вьюн вылакал ту в один подход и пожаловался:
– Тёплое!
– Лучше, чем никакое, – заметил я. – Подрывайся, похмелю. – Затем многозначительно глянул на книжника: – Даря, ты идёшь?
– Не, не, не! – замахал тот руками. – Спать!
Вьюн потянул было его с нами, но я втолкнул Дарьяна в комнату и закрыл дверь.
– Ты чего? – удивился босяк.
– Разговор есть.
– С глазу на глаз?
– Угу.
Поговорить мы сели в одной из харчевен неподалёку. Я велел принести две тарелки куриной лапши и кукурузных лепёшек с начинкой, кружку пива Вьюну и крутого кипятка себе. Сюда, как знал точно, воду привозили откуда-то из-за города, и потому травяной отвар получался вполне пристойным на вкус. Ну и не пронесло ни разу после него, что тоже немаловажно.
– Ну так чего? – поторопил меня Вьюн, выхлебав бульон и с нескрываемым сомнением поглядев на гущу.
– Ты ешь, ешь, – сказал я и перешёл к делу: – Есть наколка для Шалого. Деньги – пополам.
Босяк хлебнул пива и попросил:
– Излагай!
Я всю голову сломал, прикидывая как бы половчее всё обстряпать, но в итоге окончательно и бесповоротно уверился, что юлить и совсем уж завираться никак нельзя. Скажу, будто у «Драного попугая» сходка сектантов намечается, – и босяков в неприятности втравлю, и сам подставлюсь. Отец Шалый не дурак – сообразит, что его нагрели, когда с самыми обычными головорезами столкнётся.
– В Тегосе сходка ухарей намечается, – сказал я и самую малость всё же приврал: – Вроде, что-то с торговлей оружием связанное, но не уверен. Краем уха услышал вчера разговор в подвальчике.
Ну да – пусть уж лучше никто на сигнал не отреагирует, чем священник сочтёт, будто я схитрил, желая привлечь его для решения своих проблем. А так отбрешусь как-нибудь. Не впервой.
И предупреждая вопрос Вьюна, сказал:
– Если возникнут вопросы, ссылайся на меня, не темни.
Босяк задумчиво покрутил носом.
– А нас потом за это…
Жест пальцем поперёк горла вышел красноречивей некуда, и я покачал головой.
– Нет, если ты доверяешь Шалому. Вы с ним работаете, тебе решать. Ну и, как по мне, серьёзные люди на задворках пивной собираться не станут.
Вьюн неуверенно кивнул.
– Ладно! Где и когда?
Я выложил всё без утайки, а после того, как мы позавтракали и вышли на улицу, сказал:
– У нас с Дарьяном сегодня свободный день, может – в Тегос смотаемся? Огнича с собой возьмём. Прошвырнёмся по злачным местам.
Вьюн мрачно глянул в ответ и заявил:
– Можно, но к твоему «Драному попугаю» мы и близко не подойдём!
Я рассмеялся.
– Вот куда мы точно не пойдём, так это туда! Давай! С меня стол.
Босяк кивнул.
– Договорились, чё. Только нам с Ершом заранее уехать придётся, чтобы Шалого найти. Смотри, отсюда в Тегос каждый час дилижансы ходят, приезжайте шестичасовым – мы вас на станции встретим. Айда парней искать.
За этим дело не стало – Ёрш и Огнич, не найдя Дарьяна в больнице, заявились к нему в пансион, ну а там и мы подошли. В общем, выспаться у книжника не вышло, да и предложение выбраться в Тегос его в восторг отнюдь не привело. Но уломали совместными усилиями, после чего я отправился восвояси.
Бездельничать при свете дня было в высшей степени непривычно, мелькнула даже мысль вернуться в больницу, но сразу выкинул её из головы и потопал в усадьбу. Стрельцов в её охране уже сменили пришлые головорезы, от одного взгляда на посечённые шрамами рожи которых добропорядочного обывателя запросто могла прихватить медвежья болезнь. Давешний прилизанный поручик, как оказалось, состоял на побегушках при ревизоре, а командовал морскими пехотинцами лысый плечистый дядька-урядник, которому по чину было руководить полуротой.
Пришлось объяснять, кто я и что, да потом ещё меня поручили проверить парочке адептов с глазами, отливавшими бирюзой.
Обычно Беляну делами по хозяйству не нагружали, и она неизменно ошивалась где-нибудь поблизости от прихожей, будто невзначай присматриваясь ко всем посетителям, но сейчас суетилась с метёлкой, помогая наводить порядок прислуге. Мне с ней даже парой слов перекинуться не удалось, так что я поглазел чуток со стороны на пришлых счетоводов, да и ушёл в нашу каморку под лестницей. Там улёгся на заправленную койку и вобрал в себя небесную силу. Стиснул и погнал её в попытке прожечь оправу, попутно задействовал облегчавшие эту задачу приказы.
Контроль. Сжатие. Стабилизация. Ускорение!
Начало припекать, меня прошиб пот, защипало сведённый ожог.
Плевать! Ещё!
С каждым ударом сердца я присовокуплял к энергетическому сгустку новые крохи небесной силы, увеличивал давление и разгонял всё быстрее и быстрее. Сначала направлял заряд по ложу оправы своей волей, а затем тот понёсся подобно шарику рулетки – сам собой, стремительно набирая ход. Узел на входе в уже сформированную часть абриса перестал отзываться болезненной дрожью и будто бы раскрылся, меня резануло огненным клинком и – готово!
Прожёг!
Одновременно шею охватила раскалённая струна, но не отвлёкся на это, не позволил небесной силе превозмочь мою хватку и превратить потроха в фарш. Начал постепенно замедлять вращение силового сгустка, а после и вовсе разбил его надвое, выбросил по исходящим меридианам, обратив в две взметнувшиеся к низкому потолку струи огня.
Да, черти драные! Справился!
Меня и не корёжило даже особо – никакого сравнения с прожигом левого куска абриса. Да и вырезанные из обитателя пруда колючие сростки не в пример болезненней приживались. Тогда меридианы и узлы чем-то инородным ощущались и при этом едва ли не призрачным, а сейчас всё было не так. Такое впечатление – впору узел на оправу накручивать. Знать бы ещё только как…
Я уселся на кровати и немедленно поплыл, повалился обратно. Когда очнулся, меня знобило и кружилась голова, кожа горела огнём. Дух штормило, пришлось стиснуть его своей волей и начать прогонять волны небесной силы, снимая непонятное напряжение. Так и провалялся до обеда.
– А чего ты хотел? – удивилась напоившая меня травяным отваром Беляна. – Формирование оправы – серьёзный этап возвышения. Очень большая нагрузка на дух идёт.
– Что-то я по Дарьяну ничего такого не заметил! – парировал я.
– Так там полноценный ритуал проводился с гашением вибраций. А тебя и разорвать могло.
– Могло, – признал я.
Беляна вздохнула и попросила:
– Ладно! Покажи, что с ожогом.
– Свёл уже, – сказал я, оттянув вниз воротник, перехватил взгляд девчонки и забеспокоился: – Что там?
– Сам погляди, – указала та на зеркало. – Коновал бы и то лучше справился!
Я кое-как поднялся, по стеночке доковылял до зеркала и попросил:
– Посвети! – А как пригляделся к отражению, так и выдохнул: – Какого чёрта?! После лечения от него и следа не осталось!
– Слишком много магических вмешательств, – предположила Беляна. – Сначала ты небесную силу потянул и вложенные в ошейник чары разрушил, потом я руки наложила, дальше лекарь ожоги свёл.
– А затем случились драные духовные вибрации… – пробормотал я, разглядывая вновь проявившийся на шее ожог.
Ладно хоть ещё выглядел тот старым и поблёкшим, о воспалении и речи не шло.
Я в сердцах чертыхнулся, всё так же по стеночке вернулся к койке и без сил плюхнулся на неё. Посидел, собираясь с мыслями, и сказал: