— Всё, уважаемый, — попаданка закончила обработку и перемотку болячек, — Через пару дней останутся только маленькие шрамики, а после, и они пройдут. Бережнее надо к своему здоровью относиться. Когда ложишься спать, держи голову в лёгкой прохладе, а ноги в тепле.
Вика тщательно с мыльным раствором вымыла руки в бадье, которую ей поднёс один из двух очень красивых юношей, бывших у Патокла личными слугами. Мелькнувшую у неё при первом взгляде на этих рабов мысль о нетрадиционной ориентации их хозяина, попаданка быстро отмела.
Нет, понятно, что как бы категорично однополая любовь в этом мире не осуждалась, находились те, кто этим занимался. Вот только, будь Патокл подвержен греху содомии, он не стал бы выставлять своих красавцев напоказ.
— С моей работой сильно не убережёшься, — огорчённо вздохнул караванщик, поднимаясь с табурета и внимательно осматривая готовившийся к ночёвке обоз, заодно проверяя работу шеи после лекарских манипуляций, — Спасибо, Таня. Впервые за последние три недели нет этой проклятой надоевшей боли. Эх, и почему вас так мало? Да ещё и отсылают во всякие нищие дикие королевства, вроде Чивира. Да, я тут слышал на днях, что там, куда ты направляешься, скоро будет не совсем спокойно. Эти горские пираты и разбойники собрались ответить на призыв Восточного Рейва и поучаствовать в походе на Грон. Как бы империя им опять не надавала по сусалам и не совершила ответный визит. Хотя, конечно, момент удачный — в Гроне сейчас делят трон. Хорошо, что тебя хотя бы туда не заслали. Я слышал, ваша повелительница и там хочет орденские школы и госпитали открыть. Так? Врут?
Вика, залюбовавшись на двух красавчиков — прямо Адонисы настоящие, честное слово — немного с ответом притормозила, хотя, она вовсе не Афродита влюбляться в таких. К тому же, эти юноши рабы, а она до сих пор, если вдруг вспоминала свою выходку с Тариком, краснела.
— Хочет-то она, может, и хочет. Только не всегда получается широко рот разевать. Где ей столько народа взять? Ближайшие бы королевства и империю…
Заметив удивление Патокла, попаданка вовремя прикусила язык — не должна адептка Ордена в таком тоне говорить о своей повелительнице.
— Не моё, наверное, дело, Таня, но… мне показалось, — караванщик раздражённым жестом отогнал рабов, — Ты не очень почтительно отзываешься о своей…, - хотя один из наёмников охраны каравана, расхаживая в десятке шагов от штабного фургона, никого к нему не подпускал, Патокл после небольшой паузы заговорил очень тихо, — … о своей… о госпоже… о Тени. Она действительно так жестока и коварна, что…
— Перестань, уважаемый, — рассмеялась Вика, — Охота тебе слушать всякую чушь? Наша повелительница — сама доброта. Ну, посуди сам, разве жестокая магиня стала бы людям так много и повсюду помогать со здоровьем и знаниями? Я же… я её люблю больше всех на свете. Нет, правда.
В признании попаданки о любви к самой себе было столько неподдельной искренности, что караванщик моментально поверил.
— Да, ты права, Таня, — он махнул, подзывая, рукой кому-то за спиной Вики, — Она много хорошего уже сделала, но… всё же, если решишь уйти из вашего Ордена, то в Глене я могу помочь с устройством и…
— Что ты, Патокл, я об этом даже и не помыслю. Да и клятва на мне. Гиппократа.
Место для ночлега — спальник, как у заправской путешественницы, имелся у неё в клади, размещаемой на крупе лошади — Вика нашла рядом с магиней наёмного отряда, своей сверстницей. Та не возражала — девушки всегда могут помочь себе в разных мелочах, а, как говорится, у нищих слуг нет.
Перед тем, как лечь спать, попаданке пришлось выдержать очередную атаку Дува Болта, купца из Янинского герцогства. В этот раз он пошёл в наступление с кулоном из золота. Явно, ценность орденской адептки Тани, после того, как она отказалась принять в подарок дешёвый серебряный браслетик, в глазах торговца выросла.
"Не будь я такой доброй или ленивой, нашла бы возможность написать своей подруге Жагете, чтобы та попросила родителей внимательней присмотреться к этому Дуву Болту, — подумала Вика, отвергая очередной дар, можно сказать, данайцев, — Наверняка ведь мошенничает в чём-то этот дурак — чучело набитое." Понимала, при этом, что действительно не станет писать герцогине Адайской. Мстить такому ничтожеству, как Болт, за его гнусные намерения, не перешедшие роковую для него черту — себя не уважать.
— Уважаемый, — не выдержав занудства торговца, влезла в разговор лейтенант-маг наёмного отряда, — Разреши, мы с Таней уже начнём готовиться ко сну. Кустики посетим, помоемся, подготовим местечки себе, то, сё, — грубовато-откровенно сказала она, сопроводив свои слова злым и раздражённым взглядом.
Вике, изображавшей скромную овечку, такая поддержка оказалась кстати, иначе ей долго пришлось бы мямлить.
— Спасибо тебе, Верма, — поблагодарила она случайную знакомую, когда та выпроводила приставалу, — Он меня достал. А ведь день только прошёл.
— Ерунда, — засмеялась лейтенант-магиня, — С такими гадами надо быть пожёстче. И чему вас там в Орденском университете учат?
— Таких наук нам, к сожалению, не преподают, — вначале Вика изобразила скорбную мимику, а затем присоединилась к смеху Вермы, — Куда пойдём? До тех кустиков далеко, а сюда, — показала она на близкий речной обрыв, — высоко карабкаться.
Отделиться от каравана Патокла попаданка планировала поздним вечером следующего дня, когда — по информации от словоохотливого караванщика — они прибудут в поселение Жерино, с большим постоялым двором на его въезде. Торговцы ехали в Глен, и ей с ними было по пути, но вот скорость передвижения Вику совершенно не устраивала.
Дезинформацию насчёт того, что ей предстоит встреча с коллегами по Ордену, с которыми она собирается дальше продолжать движение в Чивир, повелительница уже распространила, так что, отсутствие Тани утром следующего, после размещения на постоялом дворе, дня особых вопросов и тревог не вызовет. Ну, ехала пару дней с караваном красивая лекарка, а затем нашла других попутчиков — чего тут странного?
Однако, расчётам торговцев по времени прибытия в Жерино не суждено было сбыться.
Не пройдя на следующий день и пяти лиг, голова каравана упёрлась в широченный и глубокий ров, выкопанный поперёк всего высохшего русла и заполненный водой из обмелевшей реки.
— Это просто воронья наглость! — бушевал Болт, почему-то адресуя свои претензии к Патоклу, — Барон совсем обнаглел! Я всё равно платить не буду!
Вика, как и многие её попутчики, тоже столпившиеся у нежданного препятствия, с интересом рассматривала придумку местного владетеля.
Преодолеть это искусственное препятствие можно было легко и быстро — достаточно только вывернуть с русла на дорогу, идущую вдоль берега, немного по ней проехать и вернуться обратно на прежний маршрут. Тут даже объезд был приготовлен — вон, возле костра на подъёме пятёрка дружинников местного владетеля жестами гостеприимно со смешками приглашали воспользоваться расчищенным от кустарника и деревьев участка.
Только был один момент. Как только караван покинет русло, так окажется на земле местного владетеля, и придётся заплатить ему дорожную пошлину, причём, сделать это в полном объёме — не волнует барона, как поняла попаданка из воплей Болта, что путь по владетельной территории составит сотню шагов.
— И что ты предлагаешь? — влез в разговор ещё один торговец, — Сгонять рабов с лопатами, чтобы они засыпали эту канаву? И сколько они провозятся? Три дня? Больше?
Слушать свару предводителей Вика не стала. Она вернулась к кибитке, в которой ехала семья шорника, жене которого лекарка Таня помогала избавиться от болей в спине.
Попаданку разобрал смех, когда она вспомнила знакомого всей их байкерской компании владельца придорожной шашлычной, который однажды одномоментно лишился половины доходов, когда на участке дороги, где находилось его заведение, дорожные службы после ремонта нанесли сплошную линию разметки.
Горевал владелец кафе не долго, а сразу же приступил к действию — ночью он, расплавив гудрон, сделал им напротив шашлычки из сплошной линии прерывистую. И повторял это неоднократно каждый раз после устранения дорожниками его художеств. Те ругались, жаловались властям, но доказать ничего не могли — не караулить же ночами?
Чем завершилась та история противостояния мелкого предпринимателя с властью, Вика, в связи со своим убытием в другой мир, так и не узнала. А вот местный владетель, кажется, свою проблему выпадающего дохода решил. Заплатят купцы, никуда не денутся. И жаловаться не станут — барон ничего не нарушил, а брать деньги за проезд по его земле, он в полном праве.
Однако, купцы не были бы купцами, не устрой они яростный спор с баронскими дружинниками. Нашли, называется, с кем спорить. Воякам владетеля все аргументы размахивающих руками и потрясающих пергаментами коммерсантов были, как говорится, по барабану. Их дело служивое — сказали, сколько с каждой повозки брать денег, вот они и требуют.
После долгих, затянувшихся почти на гонг препирательств, дружинники всё же послали одного своего товарища в замок к своему господину. Барон, молодой паренёк, совсем почти мальчишка, лет пятнадцати, не больше, прибыл в сопровождении ещё двух десятков вояк и своего очень пожилого капитана. Спор разгорелся по новой, но владетель, несмотря на свою молодость, держался твёрдо, как скала. Торговцам пришлось уступить.
Единственным результатом неудачной торговли с юным бароном, который Патокл и его собратья добились, явилось то, что с наступлением темноты караван оказался только в десяти лигах от Жерино.
Качество местных дорог, как и поверхность высохшего русла, не позволяли двигаться по ним ночами без угрозы переломать ноги коням, поэтому, и вторую ночёвку пришлось делать на природе.
— Верма, — обратилась Вика, подсаживаясь к расположившейся возле маленького костра магине, — Можно, я и сегодня к тебе присоединюсь? — не дожидаясь ответа, она выложила на импровизированную скатерть наёмницы, расстеленную прямо на земле, принесённые в узелке десяток аппетитных колбасок, две большие груши, половину каравая, луковицу и бурдючок с вином, — Моя доля, — добавила, вспомнив с улыбкой персонаж Басова из кинофильма "Москва слезам не верит."