ла и прямая выгода — её короткий рассказ не вызвал никаких подозрений.
По её словам, она направлялась с только что вышедшим из города караваном в Глен, чтобы оттуда отправиться в Лурот, но узнала об обозе торговца Тришнера, который завтра отправится туда, куда ей нужно, напрямую.
— Вот, почему бы мне сразу не спросить? Узнала про обоз от уважаемого Отая, когда уже отъехали от города.
— Наверное, думала о другом? О каком-нибудь красавце дружиннике, а то, поди, и о дворянине? — поняв, что одинокая красавица-лекарка не попала в беду, десятник вновь перешёл на шутливый тон.
Чувствовалось, что пожилому унтер-офицеру повелительница Ордена приглянулась, и он готов был с ней беседовать, как минимум, до конца своего дежурства, но тут к воротам со стороны города в окружении четвёрки стражников и в сопровождении весело галдящей толпы народа подъехала телега с клеткой, в которой сидели два каких-то оборванца.
Воспользовавшись случаем, с разрешения заторопившегося десятника Вика, вслед за скоморохами и акробатами, въехала в город, держась вплотную за цирковыми повозками, раздвигавшими толпу, сбежавшуюся смотреть на казнь преступников.
Надо сказать, толпа была довольно жидкой, у ворот обычно казнили всякую мелочь, и особо изощрённых пыток преступникам не устраивали. Виселица, кол или уморение голодом и жаждой — для здешнего избалованного и пресытившегося разнообразием причиняемых мук населения не самое увлекательное зрелище.
Гостевой двор, где разместился небольшой обоз торговца зерном Тришнера, Вика нашла возле пустыря, образовавшегося после давнего пожара — обугленные остовы мелких бедняцких хижин уже успели зарасти кустами.
Гостиница при трактире была низкого пошиба, зато имелась банька, и попаданке достался одиночный номер за вполне умеренную цену.
Пристроив лошадь в конюшню и занеся свои вещи в номер, прежде, чем помыться с дороги, сначала она постучала в комнату торговца, чтобы решить вопрос о своём присоединении к его обозу.
Тришнер, полный и вполне приятный пожилой мужчина, в предвкушении ласк от заказанной в номер и вошедшей буквально прямо перед Викой рабыни, выслушивать выдуманную попаданкой историю не стал, оборвав её на полуслове.
— Я понял, Таня, — улыбнулся он, — Завтра отправляюсь очень рано. Не проспи. Денег с тебя не возьму, но моего младшего посмотришь. Второй день с горлом мучается, кашляет.
И захлопнул перед носом лекарки дверь. Ни до свидания, ни рад был познакомиться. Хотя Вика ничуть не обиделась. Только было странно и непривычно, что её суккубские навыки где-то затерялись. "Ах, да, — сообразила она, — я же веду себя не как обычно мне свойственно, а напялила маску лицемерия, да Тришнера ещё и гостиничная шлюшка ждёт. На кой ляд ему орденская лекарка?"
После бани и сибаритского отдыха на мягком топчане, когда наступил вечер, она спустилась в едальный зал, заполненный людьми больше, чем на две трети, на ужин. Местечко Вика приглядела себе за столом рядом с весёлой тёткой и её дочерью, девицей лет шестнадцати.
Обе оказались весьма общительными и дружелюбными. Пока служанка принимала заказ и бегала за едой и вином, попаданка познакомилась с соседками. И тут же поймала на себе полный ненависти взгляд сидевшего через стол лицом к ней жреца, пившего вино или эль со своим собратом, имевшим на затылке огромную плешь.
Повелительница давно привыкла, что вызывает у людей сильные эмоции, но, в основном, это были любовь, обожание, преданность, поклонение, благодарность и даже — в случае с её родными дикарями — обожествление, но вот ненависть встречалась очень редко и, говоря по правде, не без действий с её стороны, а те, кто эту эмоцию к ней транслировал, долго потом не жили.
Причину вспыхнувшей в жреце злобы не надо было искать — она висела на груди лекарки Ордена красивым бронзовым знаком.
— Таня, может, всё же эля здешнего попробуешь? — посоветовала тётка, — Он у Манга очень неплох.
— Ой, нет, что ты, добрая женщина, — замотала головой Вика, не любившая в прошлой жизни пиво, не полюбившая здесь и эль, — Мне хватит парочки глотков вина.
Войдя в зал, чтобы не глушить себя, как рыбу динамитом, повелительница не стала вначале пользоваться обострённым восприятием, однако, теперь посчитала, что придётся воспользоваться этим умением ассасинов. И не зря.
— В наш фургон возьмём Нева, слышишь? — сказал сидевший к ней лицом жрец своему товарищу.
— На кой Семеро этот дохляк нужен? — удивился плешивый, — Ронерин ему всю требуху отбил. Эсмос ведь сказал, что раб и трёх дней не проживёт? Один день уже прошёл. Нев же сдохнет по дороге, не доехав до Лурота!
— Не богохульствуй упоминанием псевдо-богов, брат. К тому же, та самая орденская мразь, которую в наш обоз Тришнер согласился взять, сейчас прямо за тобой через стол сидит. Не крути башкой!
Команда не подействовала, и плешивый обернулся, посмотрев на Вику тупым воловьим взглядом. Попаданка в это время разговаривала с соседками о всяких пустяках, совсем не уделяя разговору внимания, нацелив себя на прослушку разговора слуг Единого.
— Рыженькая. Красивая, — выразил своё мнение обладатель лысины, вновь повернувшись к собрату, — А при чём здесь наш дохляк?
— Каким же ты ослом бываешь, Чикси. Не понимаешь совсем? В общем, грузим раба в фургон, на первом же привале просим эту тварь его вылечить — скажем в дороге животом захворал. И к приезду в Лурот будет готовая история с множеством свидетелей, как прислужница Тени уморила раба. И денег с неё возьмём за порчу имущества, и ославим, сначала на Лурот, а потом и на всё герцогство.
— Так, а если она его вылечит? Про них, этих лекарей орденских, сам знаешь, что рассказывают.
— Ты дурак, что ли? Эсмос что сказал? Забыл?
— Ну, он да. Но… А, ладно, — Чикси спорить не стал, — Но, красивая сука.
Слушать дальше, как старший жрец ругал своего товарища, объясняя, что твари Ордена, даже если они красивы внешне, изнутри все уродины, Вика не стала.
— Тебе, уважаемая, наверное с нами было не интересно. — прозорливо сказала девушка-соседка, посмотрев при этом почему-то на мать.
— Да что ты, Йона, — запротестовала повелительница Ордена, — наоборот, я очень жалею, что нам не по пути. Я бы с радостью составила вам компанию.
Мать и дочь ехали к своему мужу и отцу в Милонег, столицу королевства, куда его позвали служить десятником в егерском полку. В Воге они ждали попутного каравана или воинской колонны.
Тепло друг с другом распрощавшись после ужина, их троица разошлась по своим номерам — Вика поднялась к себе, а у соседок по столу комната оказалась на первом этаже.
Разумеется, с утра она не проспала и вышла к завтраку чуть ли не раньше всех. Она уже доедала свою яичницу с овощами, когда в зале появился, похоже, не выспавшийся, но самодовольный как индюк Тришнер.
— Уже готова, рыжая? — усмехнулся он, проходя с парой товарищей — видимо, приказчиков — мимо её стола.
— Меня зовут Таня, — решила немножко проявить характер Вика, не стоит вовсе-то уж давать на голову садиться, — И я готова. А где твой младший?
— Сейчас все трое придут, выбирай, — засмеялся он, усаживаясь с товарищами на следующий за ней стол.
Сбор обоза много времени не занял, и уже через гонг после завтрака Вика в голове колонны ехала рядом с сыновьями Тришнера, одному из которых она уже выдала настойку для полоскания горла. И хотя подействовать лекарство должно было дня через два, восхищённый лекаркой сынок уверял всех, что ему уже полегчало.
Всю дорогу попаданка ловила на себе полный злобы и желчи взгляд подлого жреца, двигавшегося на толстой кобыле в середине обоза рядом с парой храмовых фургонов.
— Извини, уважаемая, — на привале к Вике, пообедавшей в компании сыновей Тришнера, подошёл младший жрец Чикси, если ты поела, можно я отвлеку от таких хороших парней? Мне нужна твоя помощь.
— Тебе? — удивилась лекарка, — Но…
— Нет, конечно же. Не мне. У нас раб один неожиданно захворал. Мелочь, пустяк, что-то с животом. Наелся чего-нибудь не того паразит. Но нам он сейчас нужен. Можешь помочь? Мы заплатим.
— Могу, — вновь изобразила застенчивую улыбку Вика, — Наша добрая повелительница учит, что в помощи никому нельзя отказывать.
От патоки своих слов она даже почувствовала сладость во рту. Впрочем, судя по взглядам троицы братьев и святоши, лицемерить у неё получалось на пять с плюсом.
Несчастного Нева положили на невысокую недавно проросшую траву рядом с колёсами повозки.
— Его нужно раздеть, — твёрдо сказала попаданка.
— Зачем? — возмутился старший жрец, — Дай этому скоту какое-нибудь зелье от живота. Что там у вас… в Ордене, — словно выплюнул он название Викиного детища, — для таких вот случаев придумали.
— Разденьте его, пожалуйста, — грустно, чуть ли не со слезой, попросила лекарка.
Не соберись вокруг толпа любопытных, жрецы наверняка бы её требование проигнорировали. Однако, пришлось выполнять.
— Понятно, чего он нажрался, — захохотал Тришнер.
На теле несчастного раба не было живого места. В принципе, Вика могла бы уже, как говорится, умыть руки — теперь всем стало ясно, что у парня не простое недомогание. Но ей стало его жалко.
— У меня есть мазь, которая ему поможет, — сообщила она, залезая к себе в чересплечную сумку, — Я попробую ему помочь.
Жрецы стояли с такими рожами, словно страдали зубной болью. Весь их план по оболганию адептки Ордена пошёл псу под хвост.
Вика не чинясь, принялась втирать очередное орденское произведение в тело изувеченного невольника. И совсем незаметно по чуть-чуть использовала магию Исцеления — без неё и чудо Шленлера не помогло бы.
— Вот и всё, — сказала она, поднимаясь с корточек, — Две недели, минимум, работой не нагружать и не бить. И будет живее всех живых, — попаданка едва сдержалась, чтобы не добавить"… как тот Ленин".
— Ты хочешь сказать, что до Лурота не помрёт? — с презрением спросил старший из святош.
— Да, преподобный, — поклонилась Вика, — Если сделаете то, что я сказала.