– Похоже, ты хорошо выспалась. А что ты сейчас делаешь? – спросил Мартин.
– Изучаю «Санчез Алюминий», – ответила я. – Мне надо придумать какой-то способ прикрыть это производство. В данный момент это наша единственная надежда.
Он уселся на кровать позади меня:
– Ты уверена, что тебе стоит с ними связываться?
– А что они еще могут сделать? Убить меня дважды? Они и так уже за мной гоняются.
Свобода глянул на экран:
– Это схема процесса плавки, который они используют?
– Да, называется «Кембриджский способ ФФЧ».
Он сразу заинтересовался:
– Звучит круто.
Ну еще бы. Это как раз в его духе. Свобода наклонился поближе к экрану, который показывал химические процессы, происходящие на каждом этапе плавки:
– Я слышал об этом процессе, но в детали не вникал.
– Комбайн теперь тщательно охраняют, – сказала я, – так что мне придется заняться самим цехом.
– У тебя уже есть какой-то план?
– Да, самое начало плана, – ответила я, – но придется сделать кое-что, что я просто ненавижу делать.
– Да? И что же?
– Попросить помощи.
Он раскинул руки:
– Вот он я к твоим услугам. Сделаю все, что захочешь.
– Спасибо, дружище, я воспользуюсь твоим предложением.
– Не называй меня «дружище», – проворчал Свобода.
– Хорошо, не буду, – неуверенно сказала я. – А почему?
– Тебе явно нужно научиться обращению с мужчинами, – ответил он. – Надо будет как-нибудь дать тебе пару уроков.
Я уже четвертый раз нажимала на кнопку звонка. Я знала, что она дома, просто не хочет отвечать.
Главный вход в поместье Ландвика был почти завален цветами от друзей и сочувствующих. Большинство цветов были искусственные, но несколько полуувядших букетов красноречиво свидетельствовали, насколько богаты некоторые друзья Тронда.
Вот уж никогда не думала, что мне будет не хватать хмурой физиономии Ирины, но я почувствовала внезапную печаль при мысли, что кто-то другой, а не она, откроет мне дверь. Хотя похоже было, что мне вообще никто не откроет.
Я постучала по двери:
– Лене! Это Джаз! Я знаю, что сейчас не самое подходящее время, но нам нужно поговорить.
Я подождала еще немного и уже была готова сдаться, когда замок внезапно щелкнул и дверь открылась. Это можно было считать приглашением, большего я ожидать не могла. Я перешагнула через букеты и вошла внутрь.
В холле было пусто и темно. Только из гостиной пробивался слабый свет.
На стене виднелись бледные круги – видимо, после обведенных полицией брызг крови. Сами следы крови уже исчезли. Скорее всего, после того как Руди и док Рассел закончили осмотр места происшествия, сюда приходила бригада профессиональных уборщиков.
Я прошла в гостиную, где тоже все было совсем по-другому. Мебель сдвинута к стенам, а некогда украшавший пол огромный персидский ковер исчез. Похоже, некоторые пятна отчистить невозможно.
Лене сидела в полумраке, забившись в угол кушетки. Как любая богатая молодая девушка, обычно она тщательно одевалась и красилась. Но сегодня она была ненакрашена, на ней был простой спортивный костюм, футболка, а волосы были убраны в небрежный «хвост», классический признак полнейшего безразличия к своей внешности. Ее костыли лежали на полу.
Лене застывшим взглядом смотрела на мужские наручные часы, которые держала в руках.
– Эй, привет, – сказала я тем идиотским голосом, которым люди обычно разговаривают с теми, кто испытывает глубокое горе. – Как ты?
– Это Патек Филипп[40], – тихо произнесла она. – Лучшие часовые мастера на Земле. Хронограф, автоподзавод, временные зоны – тут есть абсолютно все функции. Отец всегда хотел все самое лучшее.
Я села рядом с ней.
– Отец специально заказал нужные измерения лучшим женевским мастерам, – продолжала Лене. – Им пришлось заменить сектор автоподзавода на вольфрамовый, чтобы он смог работать при лунной силе тяжести.
Она наклонилась поближе и показала на циферблат часов:
– Указатель лунных фаз заменили на указатель фаз Земли. Это было довольно сложно, потому что фазы Земли идут в обратном порядке. Они даже указатель временной зоны заменили с «Найроби» на «Артемиду».
Лене надела часы на руку:
– Но они слишком велики для меня. Я никогда не смогу их носить.
Она опустила руку, часы соскользнули и упали на кушетку. Лене всхлипнула.
Я подняла часы. Даже притом что ничего не знаю о часах, выглядели они красиво. Крохотные брильянты отмечали все цифры, кроме «12», где красовался изумруд.
– Руди арестовал убийцу, – сказала я.
– Я слышала.
– Или он всю жизнь будет гнить в норвежской тюрьме, или его казнят в России.
– Но это не вернет ни отца, ни Ирину, – ответила Лене.
Я положила руку ей на плечо:
– Мне правда очень жаль.
Она кивнула.
Я вздохнула, чтобы хоть как-то заполнить неловкое молчание:
– Лене, послушай, я не знаю, говорил ли тебе Тронд что-то о своих делах…
– Я знаю, что он нарушал закон, – ответила она. – Мне все равно. Он был мой отец.
– Его убили по приказу владельцев «Санчез Алюминий».
– Синдикат «Паласио». Да, Руди мне сказал. До вчерашнего дня я даже не слышала о них.
Лене спрятала лицо в руки. Я ожидала, что она расплачется – она имела на это полное право. Но произошло нечто другое. Она повернулась ко мне и вытерла глаза:
– Это ты взорвала комбайны «Санчез Алюминий»? Тебя попросил отец?
– Да.
– А зачем?
– Он хотел взять контроль над производством алюминия – точнее, ему нужно было производство кремния. Он мог перехватить санчезовский контракт с городом, но для этого нужно было парализовать их производство.
Какое-то время Лене молча смотрела перед собой, потом кивнула:
– Это похоже на отца. Он вечно придумывал всякие схемы.
– Послушай, у меня есть одна идея, – сказала я. – Но мне понадобится твоя помощь.
– Тебе нужна помощь калеки-сироты?
– Точнее, калеки-сироты, которая при этом миллиардерша, – я подтянула ноги и уселась на кушетке лицом к ней. – Я собираюсь завершить то, что обещала Тронду. Я уничтожу кислородное производство «Санчез», но мне нужно, чтобы ты была готова перекупить этот контракт. Как только ты приобретешь контроль над поставкой кислорода городу, «Паласио» согласится продать тебе «Санчез Алюминий».
– С чего бы им соглашаться?
– Потому что, если они откажутся, ты организуешь свою собственную компанию, и, учитывая, что у тебя будет дармовая энергия, срежешь цены и обанкротишь их. Они, конечно, бандиты, но при этом еще и дельцы. Ты предложишь им выбор: выйти из игры, получив хорошую компенсацию, или поглядеть, как обрушится их производство. Они согласятся. Ты же унаследовала все компании Тронда, не так ли?
– Еще нет, – ответила Лене. – Это огромное состояние в евро, долларах, иенах и вообще любой валюте, какая только существует в мире. Плюс различные компании, портфели активов… Один господь знает, сколько там всего. Я не могу распоряжаться этим имуществом, пока мне не исполнится восемнадцать. Дело о наследстве будет тянуться месяцы, а то и годы.
– Но это не относится к местным жетонам, – сказала я. – Здесь отсутствие четких законов работает в нашу пользу. Его местные счета перешли в твою собственность, как только доктор Рассел официально объявила его мертвым. А я знаю, что он перевел чертову тучу денег в жетоны именно потому, что готовился к покупке «Санчез Алюминий». Так что деньги у тебя есть.
Она молча смотрела куда-то вдаль.
– Лене?
– Дело не в деньгах, – наконец произнесла она. – Дело во мне. Я не могу. Я не отец. Он-то был настоящим мастером таких сделок, а я ни черта во всем этом не понимаю.
Я повертела часы ее отца в руках. На оборотной стороне платинового корпуса была выгравирована какая-то надпись на норвежском языке. Я указала на нее Лене:
– Что здесь написано?
– Himmelen er ikke grensen. Это означает «Даже небо не предел».
– Он всегда был уверен в себе.
– Это его и убило.
Я полезла в карман и вытащила мой швейцарский складной нож. С помощью щипчиков я вытащила боковые штифты, сняла с браслета три звена и вновь скрепила браслет.
Я взяла Лене за руку и надела часы на ее запястье. Она не сопротивлялась, только озадаченно глянула на меня. Я защелкнула застежку:
– Вот, теперь они не будут падать.
Она долго смотрела на часы. Потом стерла со стекла пылинку и сказала:
– Значит, я должна это сделать.
– Так как?
– О’кей, я сделаю, что ты просишь, – Лене смотрела прямо перед собой. – Я уничтожу этих сволочей.
И я в первый раз заметила, что у нее отцовские глаза.
«Дорогой Кельвин,
Спасибо за помощь. Я попала в крупные неприятности. Сейчас они стали чуть помельче. Если коротко, то я ввязалась в войну с компанией «Санчез Алюминий». Потом расскажу подробнее, а сейчас мне нужно еще одно одолжение.
«Санчез Алюминий» занимается выплавкой алюминия в отдельном небольшом куполе-цеху. Цех с плавильней и реактором находится в километре от города.
Я тут поискала и обнаружила двадцатилетней давности статью о «переговорах» между самой Санчез и ККК. ККК вмешалась в разработку процесса плавки, и Санчез это не понравилось, так что дело чуть не дошло до судебных разбирательств в Кении.
Основной аргумент, который выдвигала Санчез, звучал примерно так: «Это наша плавильня, и одобрение процесса нам не требуется. Отвалите!». ККК на это возразила, что плавильный цех, мол, «находится в 200 метрах от нашего реактора и мы должны знать, что там ничего не взорвется. Или вы предоставляете нам право одобрения процесса, или мы вам, говнюкам, помещение не дадим».
В конце концов победила ККК, просто потому, что купол для цеха принадлежал им. А компания никогда не продает собственность – они только сдают ее в аренду.
Короче, в результате всей этой истории где-то в архивах ККК должны храниться детальные чертежи и схемы плавильного цеха «Санчез». До такой степени детальные, что там должны быть перечислены и проанализированы все возможные причины любых