– Я все время буду держаться позади Джаз, – отозвался Дейл, отступая обратно в тоннель.
Я обернулась к нему:
– Давление точно на уровне 20.4 кПа?
Дейл проверил нарукавный дисплей:
– Да, именно так.
Мы подняли давление до 20.4 кПа вместо обычных для Артемиды 21 кПа. Почему мы так сделали? Это связано с тем, как работает двойной купол.
Как вы уже знаете, пространство между двумя оболочками заполнено дробленой породой. Но там также есть и воздух, который находится под давлением 20.4 кПа – примерно 90 % от обычного давления в Артемиде. Кроме того, пространство между оболочками не едино – оно разделено на сотни равносторонних треугольников со сторонами по два метра. В каждом из этих отсеков находится датчик атмосферного давления.
Итак, снаружи купола – вакуум, между оболочками купола примерно 90 % внутригородского давления, а внутри купола 100 % артемидянское давление. В случае повреждения наружного купола воздух из поврежденного отсека улетучится в вакуум. В случае повреждения внутренней оболочки воздух из города заполнит поврежденный отсек.
Система работает превосходно: если давление в отсеке упало, понятно, что повреждена наружная оболочка. Если поднялось – внутренняя.
Но мне совершенно не хотелось, чтобы во время нашей операции вдруг завыла система предупреждения, и поэтому мы заранее уравняли давление в убежище с давлением внутри отсека оболочки.
Я наскоро проверила, не поврежден ли наконечник горелки, учитывая температурные перепады, при которых приходилось работать, но все было в порядке.
– Папа, судя по чертежам, оболочка такая же, что и в городских куполах – шесть сантиметров алюминия, потом метр дробленой породы и опять шесть сантиметров алюминия.
– Понятно, – сказал отец. – Сперва будет тяжело из-за толщины металла. Старайся, чтобы горелка не дрожала. Чем тверже ведешь линию, тем быстрее прорежешь верхний слой.
Я втащила баллоны с ацетиленом и кислородом в убежище и приготовила горелку.
– Маску не забудь, – напомнил отец.
– Знаю, – я и забыла. При ацетиленово-кислородной сварке выделяется токсичный дым. В обычных условиях это не проблема, но в ограниченном пространстве необходим респиратор. Но я бы, конечно, вспомнила об этом позже – уже начав безостановочно кашлять.
Я вытащила из сумки маску с кислородным баллоном. Баллон был закреплен в специальном маленьком рюкзачке за спиной, чтобы не мешаться при работе. Я надела маску и сделала несколько вдохов, чтобы убедиться, что дыхательная система работает как положено.
– У меня все готово, можно приступать к работе. Что-нибудь еще посоветуешь?
– Да, – ответил отец. – В реголите содержится большое количество железа. Старайся не задерживать резак на одном месте, чтобы порода не спеклась вокруг разреза. Если будет сильно спекаться, вам трудно будет потом вынуть эти куски.
– Поняла.
Я надела сварочный шлем и зажгла горелку. Дейл отступил на шаг назад. РБП-мастера мало чего боятся, но любой человек инстинктивно избегает огня.
Я усмехнулась, предвкушая возможность мести. Пора было вспороть брюхо санчезовскому цеху.
Глава четырнадцатая
Я отрегулировала газовую смесь так, чтобы получился длинный язык пламени, выбрала подходящую точку на стене и поднесла к ней резак, стараясь держать горелку как можно ровнее. Страшный жар в сочетании с кислородом буквально съедал металл, прорезая все более глубокое отверстие.
Наконец, я прорезала металлическую оболочку насквозь. Не могу сказать, как я поняла, что разрез готов. Я просто знала, что это так. Может быть, гудение пламени слегка изменилось? Я не могла сказать, но знала, что дошла до скальной породы, заполнявшей отсек.
– Никакого движения воздуха внутрь или из отсека, – заметила я, – похоже, давление одинаковое. Отличная работа, Дейл.
– Спасибо.
Продолжая размеренно вести резак вдоль воображаемой линии, я прорезала круг диаметром в метр. Я слегка скосила боковые поверхности, чтобы легче было вытащить вырезанный кусок.
– Мы чуть запаздываем по времени, – сказал Дейл.
– Поняла, – ответила я, но продолжала работать с той же скоростью. Я и так работала на пределе. Попытка ускорить процесс привела бы только к тому, что шов был бы испорчен и в результате времени ушло бы еще больше.
Наконец круговой разрез был завершен и вырезанный кусок металла наклонился вперед. Я выключила горелку и отскочила назад, как раз когда серый реголит лавиной высыпался в убежище.
Я сбросила сварочную маску и плотнее прижала респиратор к лицу. Мне чертовски не хотелось вдохнуть лунную пыль. Предпочитаю обходиться без острых шипастых частиц в легких.
Глаза начало щипать и я моргнула от боли и накатывающихся слез.
– Ты в порядке? – спросил Дейл.
Из-под респиратора мой голос звучал приглушенно:
– Надо было надеть очки.
Я потянулась было протереть глаза, но Дейл быстро схватил меня за руку:
– Не трогай!
– Ты прав.
Единственное, что еще хуже, чем острые песчинки в глазах, – это втереть их поглубже. И все равно, я с трудом подавила желание протереть глаза.
Пришлось подождать, пока пыль осядет. Наконец, чувствуя, как горят глаза, я сделала шаг к прорезанному отверстию. И взвизгнула, больше от неожиданности, чем от боли, когда вокруг меня вдруг посыпались искры.
Дейл проверил свой дисплей:
– Осторожно. Здесь почти нулевая влажность.
– Почему?
– Понятия не имею.
Я сделала еще шаг и получила еще одну порцию статического заряда:
– Ах ты черт!
– Ты вообще слушаешь, что тебе говорят? – спросил Дейл.
– Вот дерьмо, – проворчала я, указывая на кучу реголита, которая продолжала медленно нарастать перед отверстием. – Это из-за дробленой породы между оболочками. В городе воздух увлажняют, но в этих отсеках он абсолютно сухой.
– Почему?
– Вода стоит дорого и к тому же вызывает коррозию. Зачем она нужна внутри оболочки? Дробленый грунт практически высосал всю влагу из воздуха.
Дейл отцепил емкость для хранения водяного запаса скафандра, открыл ее и достал на четверть полный пластиковый пакет. Он надорвал угол и сжал пакет пальцами. Просто удивительно, как ловко РБП-мастера умеют работать, несмотря на массивные перчатки скафандра.
Дейл направил струйку воды мне в лицо.
– Какого черта?!
– Открой глаза и не отворачивайся.
Я послушалась. Сперва это было нелегко, но облегчение наступило сразу, как только он промыл мне глаза. Потом он обдал водой мою одежду, руки и ноги.
– Ну, что, полегчало?
Я стряхнула капли воды с лица:
– Да, лучше.
Импровизированный конкурс «мокрая майка» должен был на какое-то время защитить меня от разрядов статического электричества. Разумеется, пыль моментально налипла на мокрое тело и одежду и я вся покрылась противной серой грязью. Конкурс красоты я точно не выиграла бы, но так было гораздо удобнее работать.
Следующий этап плана: мне нужно было выгрести всю породу из отсека и добраться до датчика давления и, самое главное, до внутренней оболочки.
Я дотронулась пальцем до капсулы наушника:
– Свобода, отец, я выйду на связь через какое-то время, а сейчас буду просто копать грунт.
– Мы будем ждать, – ответил Свобода.
Я отключила связь и повернулась к Дейлу:
– Помоги копать.
В ответ он протянул мне лопату:
– Все люди делятся на две категории: те, кто в РБП-скафандре, и те, кто копает.
Я насмешливо фыркнула:
– Во-первых, если уж мы начнем разыгрывать сцену из «Хороший, плохой, злой», так это я буду Клинтом Иствудом, а не ты. Во-вторых, давай шевели своей ленивой задницей и помогай!
– Вообще-то, я должен быть готов в случае чего тащить твою задницу в луноход. – Он снова протянул мне лопату. – Так что примирись с участью Илая Уоллака и начинай копать.
Я застонала и взялась за лопату, понимая, что это надолго.
– Не забывай, мы уже отстали от графика, – заметил Дейл.
– Забудешь тут.
Приблизительно в это же время Боб, как обычно, вел себя, как последняя заноза в заднице, с той разницей, что в этот раз он вел себя так не по отношению ко мне, а в моих интересах. Меня при этом, само собой, не было – я как раз откапывала грунт из отсека. Но мне потом рассказали, как все происходило.
Из олдриновского Порта в плавильный цех шла отдельная железнодорожная ветка, принадлежавшая «Санчез Алюминий». Три раза в день двадцать четыре рабочих садились в вагон и направлялись на работу в плавильный цех. Ехать надо было всего один километр, и вся поездка занимала несколько минут. После чего рабочие с предыдущей смены тем же поездом возвращались в Артемиду.
Мой маленький саботаж должен был совпасть с пересменкой, но я отставала от графика. Мне необходимо было попасть внутрь цеха до того, как прибудет поезд со следующей сменой. А я еще даже не прорезала внутреннюю оболочку.
Рабочие «Санчез Алюминий» сгрудились на платформе перед поездом, который уже состыковался со шлюзом и ожидал пассажиров с открытым входным люком. Стоявшая перед люком женщина – водитель поезда достала Гизмо, чтобы проходящие в вагон рабочие могли оплатить проезд. Да, именно так: «Санчез Алюминий» брала со своих рабочих плату за проезд до места работы. Подлянка прямиком из 1800-х в духе незабвенных «магазинов компании»[43].
Боб подошел к кондуктору и накрыл рукой экран ее Гизмо:
– Подожди-ка, Мирза.
– Боб, в чем дело? – спросила она.
– Мы осматриваем грузовой шлюз на предмет утечки воздуха. Согласно правилам безопасности, пока идет осмотр, другие шлюзы в Порту использовать нельзя.
– Шутишь? – удивилась Мирза. – А в другое время нельзя это сделать?
– Извини. Мы обнаружили какую-то аномалию, нужно все проверить перед завтрашним прибытием корабля.
– Господи боже, Боб, – Мирза указала на собравшуюся толпу. – Здесь двадцать четыре человека, которым нужно на работу. А в цеху еще двадцать четыре, которые хотят домой.