В Италии Айвазовский создал такой «Хаос», что даже папа римский оказался впечатлен. Речь о великолепном полотне в нехарактерном для Айвазовского мистическом жанре. Вдохновившись библейской строкой «и Дух Божий носился над водою», он воплотил ее на холсте. Картину пожелал приобрести папа римский Григорий XVI. Не один день мастерскую Айвазовского посещали бесконечные процессии, состоящие из прелатов, кардиналов и прочих высокопоставленных особ. Не замеченные до той поры в особом пристрастии к русскому искусству, все эти комиссии не смогли отыскать в работе изъяны, которые бы сделали ее недостойной галереи Ватикана. Папа приобрел картину, а Айвазовского наградил золотой медалью, что утвердило его славу как чудотворца кисти. Гоголь, с которым Айвазовский сдружился в Риме, отлично скаламбурил по этому поводу: «Исполать тебе, Ваня! Пришел ты, маленький человек, с берегов далекой Невы в Рим и сразу поднял хаос в Ватикане! И ведь что обидно, подыми я в Ватикане хаос, мне бы в шею за это дали, писаке, а Ване Айвазовскому дали золотую медаль…»
Итальянка Мария Тальони – балерина, первой ставшая на пуанты. Говорят, она была удивительно некрасива собой. Говорят, она была неотразима… Петербург сходил по ней с ума. Да что Петербург, она блистала во всей Европе, ее боготворили. Мария Тальони старше Айвазовского на 13 лет.
Карета Марии Тальони сбила в Петербурге молодого студента, взволнованная Мария помогла ему подняться, так они и познакомились. После этого Айвазовский бывал на ее выступлениях (по некоторым версиям, пригласительные прима отправляла ему сама). Снова встретились они в Венеции. Стремительное сближение, страсть, предложение руки – и отказ Марии, надолго разбивший сердце художнику.
Одна из легенд рассказывает, что на прощание Мария подарила Айвазовскому розовую балетку, сказав, что именно эта балетка (то есть ее страсть к танцу, которая оказалась сильнее любви к мужчине) их разлучила. А еще говорят, что каждый год до самой смерти Айвазовского в Вербное воскресенье ему приносили букет ландышей – такова была воля Марии Тальони. И за исправной доставкой цветов уже после смерти балерины следила ее дочь.
В 1844 году Ивану Айвазовскому исполнилось 27 лет. Он успел покорить Европу, а по возвращении стал академиком и официальным художником морского флота. Ему поручено написать виды русских портов и приморских городов на Балтийском море, чем Иван Константинович Айвазовский с огромным удовольствием и занимается.
Айвазовскому неоднократно ставили в вину легкость, с которой из-под его кисти выходили морские волны. И, пожалуй, легкость, с которой ему давался успех. Он обласкан императором, он любим светом, дружен с знаменитыми писателями, композиторами, художниками. Ему пишется радостно и свободно. Знакомство с Виссарионом Белинским внесло диссонанс в эту гармонию. Суровых нравов критик не был любителем сантиментов. Он признал огромный талант Айвазовского как художника-мариниста и указал ему на поджидающую опасность. «Уезжайте отсюда, Иван Константинович. Погубит вас Санкт-Петербург. Не для таких, как вы, этот город… Вы погубите свой счастливый дар на царских заказах и на заказах его вельмож». Он помнил о том, как его карьера чуть не разрушилась в юности. К тому же его действительно невыносимо тянуло к морю. Зиму он мог проводить в Петербурге, но чуть становилось теплее – рвался к волнам.
В самых модных гостиных Петербурга долго обсуждали новость о странном художнике Айвазовском, баловне удачи и любимце императора, который в расцвете славы взял да и уехал в провинциальную Феодосию. И ни разу об этом не пожалел. Иван Константинович очень любил свой город. Не занимая никакой чин, он стал настоящим отцом города. Его двор всегда был открыт для горожан, он устроил в Феодосии театр, художественную школу, галерею. Кажется, половина феодосийской ребятни была крещена лично им. Он приложил множество усилий, чтобы в Феодосии был построен порт и проложена железная дорога, подарил городу водопровод.
Айвазовский первым обратил пристальное исследовательское внимание на холмы в окрестностях Феодосии и Керчи. Ему показалось, что у них явно искусственное происхождение. На собственные средства он организовал раскопки, а после выстроил здание Археологического музея. В ходе раскопок были обнаружены интересные находки. В частности, в одном из имений Айвазовского, деревне Шейх-Мамай, найдены останки, которые можно было счесть местом захоронения Мамая. Впрочем, окончательно не было доказано, что могила Мамая находится именно в этом месте, и сенсации, сообщающие, что вот теперь-то она найдена по-настоящему, появляются и поныне.
Тем не менее на месте возможной могилы ордынского темника Айвазовский соорудил беседку, чтобы в ней «размышлять о бренности человеческой жизни». Подтверждая эту бренность, в 1917 году имение вместе с беседкой сгорело.
Уже построив дом в Феодосии, Айвазовский часто проводил зиму в Петербурге, где считался очень завидным женихом. И дело не только в известности и богатстве – он был очень красив, обходителен, обаятелен и жизнелюбив. В одном из обеспеченных петербургских семейств старшие девочки перессорились, пытаясь определить, в кого влюблен зачастивший к ним Айвазовский. Мать семейства грешным делом подумывала, а вдруг это она сама в душу юноше запала? Две недели спустя Петербург получил новый повод для сплетен. Известный художник, молодой красавец, обаятельный богач женится на… гувернантке! Вот ради кого он приходил!
Юлия Гревс была дочерью петербургского врача, британца Якова Гревса, причем есть версия, что не просто врача, а личного доктора Александра I, загадочным образом исчезнувшего после смерти императора. Если бы не исчезновение отца, Юлия могла бы быть зачислена фрейлиной императрицы. Помимо молодости и красоты девушка была прекрасно образованна и воспитанна. Собственно, иначе у нее не было бы шансов стать гувернанткой в великосветском семействе.
Юлия Гревс стала женой Айвазовского и родила ему четырех дочерей. А потом покинула Айвазовского, забрав с собой детей. С 1860-х годов Юлия на время размолвок собирала девочек и уезжала в Одессу или Петербург: ей нравилась светская жизнь. В 1866 году она окончательно отказалась возвращаться в Феодосию и осталась вместе с детьми в Одессе.
Популярна версия, что Юлия, заполучив богатого мужа, желала блистать в свете. Однако есть некоторые нюансы. «Светская Юлия» всерьез помогала мужу в его археологических изысканиях: сама занималась просеиванием земли из гробниц, вела учет находкам, отправляла их в Петербург. Она хотела разделить с ним его жизнь и судьбу, еще не понимая, что главное место в его сердце отдано не женщине, а морю и мольберту.
Художник неоднократно после расставания с Юлией пытался возобновить отношения, но она не соглашалась. Однако после женитьбы Айвазовского на Анне Саркизовой Юлия засыпала все инстанции жалобами на него. Она требовала признать Айвазовского многоженцем и считала, что их брак до сих пор действителен. Возможно, так и не смогла отпустить и забыть мужа?
Есть легенда, что в выстроенной Айвазовским беседке на месте раскопок в селе Шейх-Мамай ему довелось угощать кофеем крымскую инкарнацию Робин Гуда, знаменитого разбойника Алима Айдамака. В песнях и сказаниях Айдамаку приписывают подвиги, аналогичные деяниям героя английских баллад: у богатых отнять, бедным раздать. По некоторым версиям, не обошлось без женщины – якобы батрак Алим засматривался на хозяйскую дочку, за что и пострадал. Если верить легендам, разбойник посетил художника, любовался его картинами, имел приятную беседу, в том числе узнал о скорой женитьбе Айвазовского на молодой Анне Саркизовой.
Настал день свадьбы. Праздничный кортеж остановила шайка разбойников. Гости переполошились, но предводитель разбойников спрыгнул с лошади, опустился на колено перед невестой и вручил ей роскошную восточную шаль.
Айвазовский увидел Анну, когда она шла в похоронной процессии за гробом мужа. Казалось бы, момент не самый подходящий, но художник влюбился без памяти. Выждав положенный приличиями срок, он сделал предложение, которое Анна приняла. Она его очень любила и не требовала внимания больше, чем он мог дать. Айвазовский же Анну ревновал, обожал и с удовольствием писал.
Представления о счастливом втором браке Айвазовского вполне справедливы. Разве что Анна, как и Юлия, сталкивалась с недостатком внимания со стороны мужа и с тем, что никогда не займет подле него место, равное отданному живописи.
К примеру, Анне очень тяжело далась их поездка в Америку. Чужой язык, чужие люди, она одна слоняется, не зная, куда себя деть, Айвазовский целыми днями у мольберта. «Жена ужасно тоскует, да и я тоже, пока был очень занят – не замечал, но теперь рад вернуться в Россию», – признается он по возвращении.
После смерти Айвазовского Анна сожгла розовую туфельку Марии Тальони (если туфелька все же была) и обрекла себя на добровольное затворничество. 25 лет она не покидала стены дома, в котором узнала любовь и счастье. Она пропустила Первую мировую, революцию, Гражданскую войну, не обращала особого внимания на резко изменившиеся условия жизни и терпела бедствия экспроприации. Не уехала в эвакуацию во время Второй мировой войны, во время оккупации меняла последние чудом уцелевшие драгоценности на хлеб и крупу. Когда немцы оставили Феодосию, вдову Айвазовского, постаревшую, всеми забытую, отыскал художник Николай Самокиш и забрал в свой дом в Симферополе. Анна похоронена рядом с мужем, в сквере армянской церкви, где их когда-то повенчали.
Архип Куинджи: один на один с миром
Если бы Архип Куинджи жил в наши времена, его наверняка приглашали бы вести мотивационные семинары и читать лекции на тему «Как сделать себя самому». Рано осиротевший сын сапожника, он приехал в Петербург с пустыми карманами и стал к 40 годам миллионером. Провинциал-самоучка, над чьей техникой рисования потешались столичные снобы, довольно быстро завоевал славу главного русского пейзажиста. У Куинджи была железная хватка. Если он видел цель, то не останавливал