Последние 16 лет жизни Сезанн проводит в родном городе Эксе. Он живет отшельником рядом с каменоломней, иногда ходит в церковь, мало видится с людьми, но охотно делится своими мыслями об искусстве с молодыми художниками, которые к концу XIX века устраивают паломнические поездки к прованскому гению. Общение с семьей сводит к эпистолярному. Круг его общения невелик: кухарка, садовник, крестьяне с фермы. Люди, которые всю жизнь занимались одним и тем же делом, одевались в одно и то же, ходили по одним и тем же дорогам, не покидали своих домов, жили медленно и размеренно, вставали с восходом. Они кажутся такими же древними и сакральными, как гора Святой Виктории в Эксе или старая сосна. Время их жизни в этой местности, наслаиваясь год за годом, меняет свои свойства и становится физически видимым и ощутимым. В фигурах и позах. Как время жизни сосны считывается по изгибам и наклону ствола, как время жизни горы измеряется геологическим рисунком. Сезанн говорил: «Больше всего мне нравится то, как выглядят люди, которые состарились, не изменив в корне своих привычек, – люди, которые подчиняются правилам времени».
Начиная с середины 1880-х годов Сезанн больше 80 раз написал гору Святой Виктории в Эксе. Постепенно освобождая изображение от лишних деталей, отыскивая верные пропорции и растворяя естественные границы между деревьями, домами, горой и небом, Сезанн находит почти абстрактную, мистическую сущность. Сезанн постепенно переходит от собственного видения к художественной упорядоченности, а от упорядоченности – к изначальной «идее горы».
О Сезанне говорили, как о пророке, как о человеке, способном не постигать натуру, а противостоять ей. О видимых несовершенствах его работ Виктор Шоке сказал однажды как «о совершенствованиях, рожденных широтой познаний». Целое поколение художников-модернистов, выросшее и окрепшее под воздействием Сезанна, в унисон повторяло: он пишет не яблоко, а душу яблока, он пишет не гору, а суть горы.
Поль Гоген: неприкаянный беглец
Поль Гоген был незаурядной личностью, на долю которой выпало немало бед и невзгод. Но если абстрагироваться от его таланта и творческого наследия, остается только удивляться тому, как ему удавалось уживаться с людьми, точнее, как они его терпели.
Гоген был агрессивным и высокомерным, портил отношения с окружающими и ссорил их друг с другом (иногда просто ради забавы). Он считал себя непризнанным гением и жил мечтой о том моменте, когда весь мир жестоко раскается в том, что не понимал его таланта.
Единственное, что получалось у Гогена действительно хорошо (кроме живописи), так это убегать. Его бегство было самозабвенным, отчаянным и никогда не приносило ему успокоения. Это всегда было «бегство от…»: от обязательств и ответственности, безденежья и непризнанности, семьи и обыденности, цивилизации, в конце концов. Только вот цель этого бесконечного путешествия от Гогена постоянно ускользала.
Скорее всего, уверенность в том, что его жизнь будет незаурядной, и в том, что он заслуживает особенного отношения, появилась у Гогена еще в раннем детстве. В возрасте полутора лет он совершил свое первое дальнее путешествие – из Франции в Перу. В этом же путешествии трагически погиб его отец. В Лиме маленький Поль с матерью и сестрой жили в полном достатке в доме дальнего родственника-миллионера. Если бы не вмешались прямые наследники дона Пио, семья Гогена могла бы унаследовать немалое состояние.
Сложно представить, как тяжело было семилетнему Полю адаптироваться к новым условиям жизни, когда семья вернулась во Францию и поселилась в доме его деда в Орлеане. Мальчик привык к другим пейзажам, к другой речи (его первым языком был испанский) и к совершенно иному уровню жизни. Еще совсем недавно с ним обращались, как с маленьким королем, и вот уже ему приходится ходить в обычную французскую школу и начинать задумываться о скучной работе в какой-нибудь заурядной сфере. Этого Поль допустить никак не мог. Не слушая мать, которая советует ему делать карьеру (потому что он с трудом сходится с людьми и «не умеет завоевывать расположение»), Гоген нанимается помощником лоцмана в торговый флот. Следующие шесть лет он путешествует по всему миру, как губка, впитывая впечатления. Даже известие о смерти матери, которое нашло его в Индии лишь спустя несколько месяцев, не смогло его остановить. Но в конце концов Гоген все же вернулся во Францию и постепенно превратился в того, кем так отчаянно не хотел быть.
С молодой датчанкой Метте Гад Поль Гоген познакомился в Париже в 1872 году. Будущий художник только недавно устроился на работу в контору биржевого маклера, а девушка работала гувернанткой детей премьер-министра Дании. В январе следующего года они обручились, а в ноябре сыграли свадьбу. Первые годы их совместной жизни на первый взгляд были совершенно счастливыми и беззаботными. Они произвели на свет пятерых прекрасных детей и вели довольно активную светскую жизнь. Денег с лихвой хватало и на достойную жизнь семьи, и на главное увлечение Поля – живопись. Довольно долгое время Гоген оставался лишь ценителем и коллекционером чужих произведений, но в конце концов начал писать и сам.
Те, кто знал Гогена в тот период, вспоминали, что он был очень тихим и неразговорчивым, будто спал на ходу, но иногда в нем просыпалась какая-то звериная первобытная ярость. Способный после долгих лет на флоте гнуть голыми руками подковы, Поль мог вдруг наброситься на нечаянного обидчика с кулаками и серьезно его покалечить.
Гогена не устраивала роль «воскресного художника», ему хотелось больше писать, выставляться и продавать свои картины. Поэтому, когда во Франции грянул экономический кризис, Гоген счел это знаком, уволился и решил полностью посвятить себя искусству. Коллекцию картин пришлось продать, поскольку работы самого Гогена не находили спроса.
Само собой, Метте была недовольна. Мало того, что они переехали в глушь и страдали от безденежья, так еще и муж отказался искать новую денежную работу, следуя за глупой мечтой. В конце концов, Метте не выдержала, забрала детей и уехала к семье в Копенгаген.
В Дании Метте была вынуждена найти работу: она стала учить французскому местных детей. Вскоре она уговорила мужа воссоединиться с семьей в Копенгагене. Здесь Гоген чувствовал себя ужасно. Он не знал языка, ему пришлось работать продавцом брезента, а семейство жены относилось к нему в лучшем случае с презрением. В 1885 году супруги окончательно расстались, и Гоген вернулся в Париж.
Поль и Метте больше ни единого дня не проживут под одной крышей. Однако на протяжении следующих нескольких лет художник будет постоянно писать бывшей жене: в своих письмах он жалуется на жизнь, хвастается успехами, рассказывает о своих путешествиях и делится размышлениями.
Автопортрет, посвященный Винсенту Ван Гогу и написанный Гогеном незадолго до приезда в Арль, был частью своеобразной игры-соревнования между художниками. Началась она, однако, еще раньше, когда Эмиль Бернар прислал Ван Гогу собственный автопортрет с изображением Гогена на заднем плане.
Винсент, загоревшись идеей создания колонии художников в Арле, мечтал пригласить сюда и Бернара, и всех приятелей-художников, однако начать все же решил с Гогена. Между ними завязалась оживленная переписка, в ходе которой Гоген отправил Ван Гогу автопортрет (изобразив на заднем плане Бернара) с хитрым и вопросительным выражением лица, будто говорящим: «Способен ли ты на это?»
Ван Гог ответил на вызов более чем достойно. В «Автопортрете, посвященном Полю Гогену», он поместил себя на фоне того же цвета, который Гоген использовал для портрета Эмиля Бернара в своей работе. Воспроизвести настолько точный оттенок – его называют «зеленым Веронезе» – невероятно тяжело, однако Ван Гогу это удалось. С помощью цвета и изображения себя в образе буддийского монаха Винсент будто бы давал понять Гогену, что он абсолютно спокоен и готов сделать все возможное для осуществления своей мечты.
Настроение автопортрета Гогена было совсем другим. Он назвал его «Отверженные», отсылая нас к главному герою романа Виктора Гюго Жану Вальжану, бывшему каторжнику и человеку сложной судьбы. Художнику нравилось представлять себя страстным мятежником, которому нет места в буржуазном обществе. Половину лица он «осветил», а половину – оставил в тени, намекая таким образом на двойственность своей натуры.
В сентябре 1888 года Поль Гоген присоединился к Винсенту Ван Гогу в Арле, наконец поддавшись на его уговоры и настойчивые просьбы его брата Тео. Не последнюю роль здесь сыграло то, что Тео буквально заплатил Гогену за то, чтобы он поехал в Арль, и пообещал продать несколько его картин. Позже художник сетовал на то, что его «купили, как проститутку», однако от денег не отказался.
Первое время в Арле Ван Гог снимал комнату у супругов Жину, которые держали здесь небольшое кафе. Отношения художника с ними были чисто деловыми, и он не решался попросить мадам Жину позировать ему. Все изменилось с приездом Гогена: обаятельный, остроумный и разговорчивый француз быстро находил общий язык со всеми. Именно он уговорил сначала мадам Жину, а затем ее супруга позировать им с Винсентом. За один часовой сеанс Гоген успел сделать угольный набросок портрета женщины, а Ван Гог написал полноценную картину маслом.
Отношения между Гогеном и Ван Гогом с самого начала были соперническими и соревновательными. Поль на правах более старшего и опытного художника наставлял Винсента, старался обуздать его мятежный дух и научить его быть более сдержанным во время работы. Он учил Ван Гога писать не только с натуры, но и «из головы»: извлекать нужные образы из памяти или воображения. И вместе с тем Гоген завидовал колоссальной работоспособности голландца, тому, как легко тот писал экспрессивные и завершенные полотна со скоростью конвейера.