Скептики считают синестезию некой формой ипохондрии. Вероятно, лишь до тех пор, пока не переживут проявления синестезии сами. С Кандинским это произошло, когда ему было около 30 лет. Побывав в Москве на опере Вагнера «Лоэнгрин», он вдруг осознал, что может «видеть» музыку. Позже он писал: «Скрипки, басы и прежде всего духовые инструменты воплощали в моем восприятии всю силу предвечернего часа, мысленно я видел все мои краски, они стояли у меня перед глазами. Бешеные, почти безумные линии рисовались передо мной». Вскоре после этого Василий Кандинский решил отказаться от юридической стези и стал художником.
Считается, что первый «культурный шок» Василий Кандинский испытал на выставке импрессионистов, которую он посетил в 1896 году в Москве. При виде одной из картин Клода Моне, на которой был изображен поначалу не распознанный Кандинским стог сена, будущий художник пережил нечто похожее на проявление синдрома Стендаля, и этот эпизод оказал на него такое влияние, что он решил посвятить себя живописи.
На самом же деле первое своего рода художественное «прозрение» случилось у Кандинского гораздо раньше, еще во время учебы на юридическом факультете Московского университета. В 1888 году Василий становится членом Московского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, а весной следующего года отправляется в трехмесячную экспедицию в Вологодскую губернию для изучения быта, верований и творчества зырян. Во время путешествия будущий художник вел подробный дневник, в котором и описал свои переживания:
«Помню, когда я впервые вошел в крестьянский дом, – остановился на пороге как вкопанный. Я был потрясен необычными картинами, окружившими меня со всех сторон. Стол, лавки, важная и огромная печь, шкафы, поставцы – все было расписано пестрыми размашистыми орнаментами. По стенам лубки: символически представленный богатырь, сражение, красками переданная песня. <…> В этих чудесных домах я пережил то, чего до сих пор не испытывал. Они научили меня входить в картину, жить в ней всем телом и впереди, и позади себя».
Несмотря на то, что Кандинский родился в Москве, одесситы предпочитают считать, что именно их город подарил миру великого художника. Он приезжал в свой второй родной город на протяжении многих лет при любой возможности. Одна из самых ранних работ Кандинского – «Одесса. Порт» (1898) сейчас хранится в Третьяковской галерее в Москве, а гордостью Одесского художественного музея являются несколько ранних пейзажей художника.
Художественный дебют Кандинского состоялся в 1898 году, спустя два года после его переезда в Мюнхен, на очередной выставке южнорусских художников в Одессе. Остается только гадать, как удалось неизвестному начинающему живописцу, да еще к тому же учившемуся за границей, проникнуть в это довольно замкнутое сообщество. В первые годы работы Кандинского здесь нещадно ругали, хотя в Мюнхене в то время его дела обстояли не лучше. Как бы там ни было, к началу ХХ века Кандинский стал одним из самых влиятельных европейских художников, выставлявших свои картины на одесских выставках. Например, для второго Салона Владимира Издебского в 1910–1911 годах он представил 54 свои работы.
Во время подготовки к одному из Салонов Издебский познакомил Кандинского с Давидом Бурлюком, основоположником русского футуризма – его имя стояло на манифесте «Пощечина общественному вкусу» рядом с именами Маяковского и др. На протяжении шести лет художников связывала тесная дружба и работа над совместными проектами. После возвращения Кандинского в Москву в 1914 году они работали в одной студии. Кроме того, Кандинский стал крестным отцом сына Бурлюка, родившегося в 1915 году. Неизвестно, по какой причине художники прекратили общаться. В своих воспоминаниях Бурлюк использовал довольно туманную формулировку: «Судьба разделила нас навсегда, мы больше никогда не встречались».
Небольшая, по сравнению с более поздними монументальными полотнами, картина «Синий всадник» была написана Кандинским в самом начале его художественной карьеры. Можно сказать, что эта работа – одна из самых важных и знаковых не только для раннего периода творчества Кандинского, но и для всего его творческого пути. В конце концов, именно это полотно дало название творческому объединению, созданному в 1911 году Василием Кандинским и Францем Марком. Просуществовав всего три года, группа «Синий всадник» сумела поставить с ног на голову немецкие живописные традиции и дать развитие принципиально новым формам искусства.
Василий Кандинский никогда не делал заявлений о том, что объединение было названо в честь его картины. Художник лишь однажды признался в том, что название было данью уважения обоим основателям: «Мы оба любили синий цвет. Я – всадников, а Марк – лошадей». Всадники в самом деле становятся героями его картин так же часто, как Франц Марк изображает синих лошадей. Ради этих героев Кандинский даже после ухода в абстракционизм периодически возвращается к фигуративной живописи, например в 1915 году изображает Георгия Победоносца на коне.
Картина «Синий всадник» стала первой живописной работой художника, изображающей человека на лошади. И хотя она была написана задолго до отказа Кандинского от предметной живописи, некоторые искусствоведы уже в ней видят предпосылки будущего стиля художника. Одетый в синее всадник, который скачет через зеленый луг, изображен будто бы небрежно, его размытая фигура и лицо не позволяют угадать ни пол, ни возраст. Нечеткость очертаний человека вместе со «смазанным» фоном создают ощущение быстрого, стремительного движения, не оставляя сомнений в том, что всадник несется к своей невидимой цели во весь опор. Некоторые исследователи выдвигают версию о том, что на руках человека лежит младенец. Следуя этой теории, можно вообразить целую захватывающую историю, романтическую или трагическую, скрывающуюся за полотном.
Упоминания о Габриель Мюнтер в книгах и статьях о живописи чаще всего встречаются в связке с именем Василия Кандинского. Однако она была не только лишь любимой женщиной великого живописца, но и талантливой художницей-экспрессионисткой. Кандинский, за всю свою карьеру написавший крайне мало портретов, увековечил возлюбленную на нескольких полотнах, но отдельного внимания заслуживает картина «Габриель Мюнтер за рисованием», ведь она изображает художницу за работой. Кандинский пишет ее со спины, выражение лица здесь не играет особой роли, гораздо важнее то, как ее фигура выделяется на фоне осеннего пейзажа, занимая центральную позицию и одновременно становясь связующим звеном между природой и картиной.
Габриель Мюнтер родилась в 1877 году в Берлине. Несмотря на царившие в то время порядки, родители всячески поддерживали ее стремление стать художницей. С детства Габриель брала частные уроки рисования и посещала классы в Женской художественной школе, поскольку путь в «мужские» учебные заведения ей был заказан. Лишившись обоих родителей, в возрасте 21 года Мюнтер стала богатой наследницей, что позволило ей много путешествовать и развивать живописный талант. В своих поисках девушка в конце концов добралась до Мюнхена, точнее, до школы художественной группы «Фаланга», основанной Василием Кандинским. Начав посещать его класс в 1902 году, Габриель вскоре поняла, что восхищается им не только как хорошим учителем. Кроме того, Кандинский в то время был единственным, кто воспринимал юную художницу всерьез.
Их взаимный интерес быстро перерос в нечто большее. Все осложнялось тем, что Кандинский был женат, и поначалу роман с Габриель ему приходилось скрывать. Тем не менее довольно скоро художник расстался с женой и стал открыто жить с Мюнтер, несмотря на то, что официально они свои отношения так и не зарегистрировали. Они вместе путешествовали, много работали и купили тот самый дом в Мурнау, в котором Кандинский начал свои первые абстрактные эксперименты. Но постепенно их любовные отношения сошли на нет, завершившись с началом Первой мировой войны. После их расставания Мюнтер на несколько лет прекратила писать, но затем снова взялась за кисть, развивая и совершенствуя собственный стиль. До конца своих дней Габриель Мюнтер прожила в доме в Мурнау.
В 1914 году, уже будучи достаточно влиятельным и знаменитым художником, признанным пионером абстрактного искусства и основателем объединения «Синий всадник», Василий Кандинский был вынужден покинуть Германию и вернуться в Россию. Эта невольная миграция, причиной которой послужило начало Первой мировой войны, не только стоила ему потери контактов с множеством друзей и коллег, но и стала началом конца отношений с Габриель Мюнтер. Их последняя встреча состоялась в Швейцарии зимой 1915 года, после чего они оба решили окончательно расстаться.
1917 год стал для Кандинского годом новых надежд. Во-первых, он снова женился – его избранницей стала генеральская дочь Нина Андреевская. Во-вторых, после смерти отца художник получил внушительное наследство и мог работать в свое удовольствие, не заботясь о заработке. И, наконец, в России состоялась революция, которую Кандинский воспринял с энтузиазмом, поскольку декларируемые большевиками свободы касались в том числе и изобразительного искусства.
Однако счастье длилось недолго. Пришедшие к власти большевики конфисковали все имущество Кандинского, буквально оставив его без средств к существованию. А на смену заявлениям о свободе пришло настойчивое продвижение соцреализма в живописи. Несмотря на то что Кандинский стал членом Наркомпроса и профессором МГУ, его искусство называли «упадническим», «изуродованным спиритуализмом». С каждым годом художник писал все меньше, в конце концов стал убежденным антикоммунистом и при первой же возможности сбежал вместе с женой обратно в Германию. А работы Кандинского даже после его смерти еще долгое время были в Советском Союзе под запретом.