Звучали его слова так радостно и восторженно, что невольно закралось подозрение, не употребляет ли этот сержант чего-то бодрящего. Потому что я, например, вообще не вижу ни черта хорошего в холодной воде. Особенно осенью.
Ладно там, от нечего делать, заскок словил. Закаляться решил. Это — сознательный выбор. Некоторые вон, мясо не жрут, спасая планету. Но вот так, на постоянку… Тем более, когда я этого точно не выбирал.
Однако, пришлось засунуть своё мнение в одно место и довольствоваться тем, что есть.
— А ты как думал? Баня каждый день тебе будет? Давай, забывай свои гражданские замашки. Порадовались вчера, достаточно. Это необходимость, а не просто так. — Крикнул он мне вдогонку, когда я уже собирался выйти.
Вообще не понял, о чем говорил сержант. Какая, к чертовой матери, баня? Второй день здесь нахожусь и ничего подобного не видел. Пока что, я «порадовался» только вонючей капусте. Бани точно не было, такое не пропустил бы и не забыл. Но уточнять и задавать вопросов не стал, дабы лишний раз не выглядеть идиотом.
Вышел из уборной, свято веря, что по идее, сейчас должен быть завтрак.
Хрена там. После утреннего туалета нас ждала заправка кроватей. Процедуры глупей я не встречал в своей жизни. А в моей жизни было всякое. Одеяло синего цвета имело те самые три черные полоски в ногах. Так вот, оказалось, что эти полоски должны быть на всех кроватях по одной линии. Я сначала подумал, мне либо послышалось, либо над нами глумятся. Вообще, все происходящее здесь, через слово, казалось мне приколом. Когда мы занимались физподготовкой, например, сержант, в какой-то момент, решив, что один новобранец не достаточно внимательно его слушает, смотрит куда-то в сторону, совершенно серьезно сказал: «Я не пойму. Что вас больше занимает: то, что я говорю, или дохлый голубь, который летает над столовой?!» Причем, он вообще не шутил.
Теперь — история с полосками.
Нам пришлось выслушать замечания по заправке кроватей. По заправке кроватей! Я, не выдержал. Хотя, для себя точно решил, что в свете всего случившегося, начиная от пробуждения не в своем времени и не в своём теле, заканчивая этим прекрасным местом, буду стараться быть, как все. Не выделяться из общей массы. Либо косить под идиота. Но тут меня прям поднакрыло.
Я, с таким же серьёзным лицом, спросил, как нужно кровати заправлять правильно. Лучше бы молчал, честное слово.
— Сейчас покажу. — Как ни в чем не бывало, ответил сержант. — Доставай нитку.
— Какую нитку? — Уточнил на всякий случай. Бог его знает. Может тут требуется особая нитка. Или это — кодовое название какой-то штуки, которую используют в процессе выравнивания полосок на одеяле.
— Любую. Из тумбочки доставай.
Я молча достал катушку и отдал сержанту.
— Смотри. Берешь за начальную точку одну кровать, привязываешь к основанию нитку и тянешь в конец, где стоит крайняя кровать. Там также привязываешь. Понял?
Я ответил, что понял, хотя на самом деле, хотелось сказать совсем другое. А на хрена? Зачем эти полоски должны быть в линейку. Как они влияют на службу в частности, и на состоянии армии, в общем?
— Иди, привязывай. Я посмотрю. — Кивнул сержант в сторону первой постели.
Пришлось топать, выполнять его приказ. Иду к дальней кровати, отматываю нитку с катушки, а сам про себя думаю, какой же ерундой мы страдаем. Вообще-то, чисто теоретически, в армии учат Родину защищать, а оказывается, тут нужно, чтобы полоски были ровные на кроватях. Привязал нитку и подошел обратно к сержанту.
— Теперь натягиваешь первую и последнюю кровать, так чтобы полосы совпадали по нитке. Приступаем.
Снова хотел объяснить сержанту, что кровати я натянуть никуда не могу, при всем желании. Но посмотрел на его лицо и заткнулся, даже не начав говорить. Скорее всего, он не поймёт, что я имею в виду.
Мы с парнями принялись «натягивать кровати», изредка поглядывая друг на друга. Судя по тому, что лица у некоторых были недоумевающие, они смысла этого важного задания не понимали, как и я.
Наконец, было велено отправляться на завтрак. Кстати, после вчерашнего ужина мы с Соколовым сильно к жратве уже не тяготели. Выходит, какие-то вещи действительно могут тут быть полезными. Глядишь, похудеем, возмужаем.
Я очень надеюсь, что вся эта странная история рано или поздно закончится. И очень надеюсь, что всё-таки рано. Но хрен его знает, сколько еще предстоит здесь находиться. Если Соколов немного придёт в форму, значительно облегчив мне службу, то это будет очень даже неплохо.
На этот раз я уже был умней. Покидал еду за две минуты, проглотил, почти не пережёвывая. Вилка, ложка, по хрену. Соответственно, избежал принудительной добавки. Хотя, все время чувствовал на себе взгляды некоторых товарищей, которым явно не хотелось повторять вчерашнее «упор лёжа».
После завтрака ждало общее построение. Делался развод.
Первым делом, нас с учили правильно маршировать. Для этого было специальное упражнение. Выглядело оно так. Правая рука на уровне живота, на расстоянии кулака, выше ременной бляхи, пальцы согнуты в фалангах, левая рука отводится назад. Стоишь ровно, голова чуть приподнята, грудь колесом левая нога поднята на 20–30 сантиметров от асфальта носок тянешь вперед. В таком положении находишься несколько секунд, затем сержант дает команду поменять ногу. Следом — то же самое, только руки тоже менялись. Левая рука к животу, а правая отводилась назад, правая нога впереди и тянулись носок.
В принципе, уже понятно. В этом и есть смысл «учебки». Новобранцам доходчиво давали понять, что в армии надо делать все быстро, сразу, и правильно. Подшивать воротнички, пришивать погоны, пуговицы, петлицы. Если кто-то один не успевает, косячит, страдает все подразделение. Это, наверное, логично. Придет вдруг необходимость принять участие в настоящих боевых действиях, я должен понимать, что не один. Что рядом — товарищи, которые зависят от моих действия, ровно, как и я от их.
Полезная, на самом деле, истина. Но здесь все делалось с налётом какой-то крайней степени тупизма. Вот так я это видел. Вроде, изучаем нужное дело, а чувствуешь себя при этом идиотом.
После строевой подготовки оказалось, что мы отправимся на занятия. Учеба, это хорошо. Это, значит, мы с Соколовым будем сидеть. А не бежать, прыгать или подтягиваться. Да и вообще, было интересно, что нам там будут рассказывать и чему учить.
Первыми по «расписанию» значились занятия по общеполитической обстановке.
Я ожидал, что проводить их будет кто-то, типа замполита. Должность эту знал все по тем же фильмам. Причем, обычно, замполит по сюжету был какой-то удивительной гнидой. Однако, занятия вел один из сержантов. Это первое. А второе, оказалось, что там даже весело.
После небольшого рассказа о внешнеполитической обстановке, о том, что враги не дремлют, после того, как мы законспектировали лекцию о международном положении и «склеротическом пальце мирового империализма, лежащем на спусковом крючке войны», к доске, на которой висела географическая карта, сержант вызвал одного из солдат. «Счастливчиком» оказался худой и долговязый парень с удивительно подходящей ситуации фамилией. Звали его Василий Кирзачев. Он был очень высокого роста, практически выше нас всех. Судя по говору, парень прибыл из деревни. Внешне Вася производил впечатление хорошего, сообразительного по жизни малого. Но оказался при этом, совершено неграмотным. Совсем. Настолько, что не мог полностью написать даже собственную фамилию.
Мне это было ужасно дико. Я даже сначала подумал, Кирзачев, в свою очередь, прикалывается над сержантом. Правда, потом, выяснилось, в школе он не учился совсем. Родился пацан в глухой деревне, в неполной семье. Мать его была доярка или что-то такое, и он с самого детства работал. Эту информацию мы услышали от Васи позже, когда в разговоре стали смеяться над тем, что он из всех букв алфавита знает первые три и еще неизменное «ять».
Вот его выступление стало коронным номером политзанятия.
— Берем указку и подходим к карте. — Велел Кирзачеву сержант. — А теперь покажи своим товарищам Австралию.
Австралию Кирзачев нашел сначала одну, потом, после замечания сержанта — вторую. Затем, после дальнейших уточнений — обнаружилась и третья. Постепенно, их становилось все больше. Наконец, когда Австралий стало уже неприлично много, сержант решил усложнить задачу и захотел увидеть столицу Африки.
Он уже сам еле сдерживал смех. Но при этом старательно держал серьезное лицо, сопровождая географические мучения Кирзачева разными комментариями.
— Что вы галдите, как в муравейнике?! Человек, может, впервые решает сложную задачу. — Гаркнул он, наконец нам. — Сейчас любого другого вызову, вообще мимо карты будете тыкать.
А мы просто уже откровенно умирали со смеху.
Просто Кирзачев выглядел неимоверно смешно, даже, когда молчал. Он сначала пристально вглядывался в названия географических объектов. Поднимал и снова опускал указку. Все это сопровождалось глубокими, тяжелыми вздохами. Почти стонами. Но читать-то все равно не умел. Поэтому, в конце концов, просто выбирал наугад, пятно покрупнее. Уже потом, после занятий, Василий объяснил нам, что ему не нужно быть умным. После армии его все равно ждет колхозный труд, и забивать себе голову бесполезной чепухой он считает лишним.
В общем, занятия по общеполитической обстановке оказались весьма увлекательным процессом.
Следом должно было начаться занятие, где нам предстояло изучать оружие. Но вдруг, и это стало полной неожиданностью, меня вызвали в кабинет замполита. Того самого, о котором я думал изначально. Похоже, сам накаркал. Потому что, по всем прикидкам, я замполиту нужен, как собаке пятая нога. То есть, вообще не всрался. Толку от меня никакого. Да и откуда он узнал мою фамилию? Даже не так. Откуда он узнал о моем существовании. Вроде я выделиться еще не успел ни в чем.
Причем, приказ отправится к заместителю командира по политико-просветительской работе, вызвал на лицах моих товарищей весьма заметное выражение недовольства.