[122]. Итальянский ученый-путешественник Паоло Иовий в 1520-х гг. видел в Москве множество артиллерийских орудий, отлитых итальянцами[123]. Посол Священной Римской империи Сигизмунд Герберштейн позже заметил среди работников военного завода пушечных литейщиков немцев и итальянцев.
По объяснимым причинам в советской историографии иностранным специалистам «огненного дела» уделялось очень мало места[124]. В некоторых работах тезис об иноземном влиянии выражен в слишком категоричной форме, например: «После 1505 г. в Москву уже не приезжали иностранные мастера пушечного дела. В начале XVI в. русский мастер Петр отлил колокол весом в 350 пудов и крупную пищаль» [125]. Парадокс в том, что как раз с начала XVI в. в Россию прибывает большое количество европейских мастеров, желавших послужить «Московиту», а «русский мастер» Петр имел прозвище… Фрязин («Петр Фрязин»).
Тем не менее в годы правления великого князя Василия III происходит постепенное замещение итальянских специалистов мастерами немецкими. Уже с 1510-х гг. в связи с ослаблением русско-итальянских связей и началом активных русско-имперских контактов в Россию приезжают мастера из Германии и Империи. На место «фрязов» Аристотеля Фиораванти, Джиакомо, Паоло де Боссо, Петра Фрязина и Александро к 1520-м гг. приходят немцы Стефан, Николай Оберакер, Иоганн Иордан и др. В свете вышеизложенного несколько категоричным звучит вывод историка Ю. Кивимяэ о том, что в период между 1480 и 1530 гг. итальянцы почти полностью монополизировали рабочие места и укрепили военную промышленность в России. О доминировании итальянских мастеров можно говорить только до начала 1520-х гг.
Вербовка и прием на службу опытнейших зарубежных специалистов активно применялись и в начале XVI столетия. Помимо итальянцев и немцев, приезжают также и датские мастера. В письме датскому королю Василий III Иоаннович писал: «Которые будут у тебя мастеры в твоей земли Фрязове архитектоны… и которые мастеры горазды каменого дела делать и литцы, которые умели бы лить пушки и пищали, и ты б тех мастеров к нам прислал»[126].
В 1507 г. король Дании Иоганн, выполняя условия заключенного с «московитским» правителем договора[127], направил в Россию корабли с артиллерийским мастером, медью, оловом, свинцом, порохом, ядрами и пушками [128].10 апреля 1508 г. шведам стало известно, что король Дании направил в Россию корабль с 4 пушечными мастерами, груженный 30 ластами военного снаряжения[129]. Позже, на переговорах 1521 г., через датское посольство были обговорены вопросы взаимной помощи, при этом Василий III Иванович просил Христиана II в помощи специалистами: «которые будут у тебя мастеры в твоей земле фрязове архитектоны и зеньядуры, и которые мастеры горазди каменого дела делати, и литцы, которые бы умели лити пушки и пищали, и ты б тех мастеров к нам прислал»[130].
В то же время и император Максимилиан I помогал Василию Ивановичу в поисках мастеров. В 1513 г. из Любека император Священной Римской империи приказал направить в «Московию» «пехоту и орудия и несколько мастеров осадного дела, итальянцев и германцев, из Любека до Московии»[131]. Это привело к тому, что крепость Смоленск была обложена и обстреляна 140 бомбардами[132].
В 1517 г. в имперском Инсбруке были приглашены пять мастеров, из которых один, итальянец, ослеп и вернулся до 1526 г., двое умерли, а еще двое успешно работали в России[133].
Многим мастерам приходилось пробираться через земли Ягеллонов, которые всячески препятствовали проникновению к враждебному соседу военных инженеров. В условиях продолжающихся войн 1500–1503, 1507–1508, 1512–1522 гг. и коротких перемирий европейцам было практически невозможно проехать через земли Польши и Великого княжества Литовского. Так, например, 18 мая 1511 г., по приграничным городам Короны польским королем Сигизмундом I были посланы инструкции, в которых комендантам Й. Голавинскому и Я. Росновскому в Мариенбурге (Мальборке) специальной инструкцией предписывалось следить за новыми приезжающими людьми и не допускать проезда в Московию военных специалистов[134].
В истории русско-литовских отношений описаны случаи, когда мастера уходили от одного правителя к другому. Рассмотрим это явление на примере истории с упоминаемым ранее итальянцем «Петром Фрязином», который прибыл в Москву в 1494 г. из Италии вместе с посольством Эммануила Ангела и Данилы Мамырева [135]. Спустя некоторое время, очевидно недовольный московитскими порядками, Петр Фрязин бежал в Литву. Но заказов в том масштабе, который был в Москве, у мастера не было, так как вся бронзовая артиллерия импортировалась из Польши. В Литве литейщик пушек Петр Фрязин оказался невостребованным, и при первой возможности он стал искать возможность вернуться в «Московию».
В 1510 г. торговый человек Микула Айдаров, приехав из Литвы, заявил в Москве, что захотел «ехать на государево имя Петр Молодой Пушечников Фрязин, да без опасные грамоты ехать не смеет для того, что он от государя с Москвы збежал безвестно». Так как великий князь Василий III нуждался в военных специалистах, опальный мастер был прощен: «И государь ему опасную грамоту послал…»[136]. Отношение к мастерам «огнестрельного дела» здесь как нельзя кстати иллюстрируют переданные С. Герберштейном слова
Василия III: «…He орудия важны для меня, а люди, которые умеют лить их и обращаться с ними»[137].
История «творческих исканий» итальянского мастера перекликается с побегом другого «Петра Фрязина» – итальянца Петра ди Аннибале. В 1528 г. посольству Шарапа Лодыгина и Еремея Трусова в Риме удалось завербовать артиллерийского специалиста. В дневниках сенатора Марино Сануто за февраль 1528 г. отмечено, что русским дипломатам в Равенне приглянулся один бомбардир, и «папа разрешил им взять его с собою»[138]. Так в Москву прибыл еще один «Петр Фрязин» по прозвищу «Малый» – флорентиец Pietro di Annibale[139]. Однако спустя десять лет работы в Москве Петр Аннибале сбежал в Ливонию. Сохранилось дело о побеге Петра Фрязина 1538 г., из которого можно заключить, что итальянца «к великому князю прислал папа римский послужити года три или четыре, а служил… одиннадцать лет, а держал его князь великий силою (выделено нами. – А.Л.)». Между тем, из того же дела известно, что работая в Москве, он получал «жалованье великое»[140].
Интересен пример с другим артиллерийским специалистом – Николаем Оберакером. Ученик литейщика Йорга из Шпайера Николай Оберакер с 1498 г. стал известен в Империи как выдающийся мастер, который делал превосходные орудия и колокола. Так, по заказу городских властей Аугсбурга в 1502 г. отлил для арсенала 35 красивых больших орудий из латуни («35 schöne große Stück Geschütz aus Messing»), в том числе очень большие стволы калибром в 65 фунтов, два орудия 26-фунтовых, несколько длинных «шлангов», а также большую мортиру[141].
Известны несколько работ мастера, колоколов и орудий, в Европе, датированных 1499, 1502, 1508, 1510, 1512, 1514, 1515, 1517, 1518 гг.[142]. В Россию Оберакер приехал не позднее 1518 г. (его колокол 1518 г. с автографом «а делалъ Николай Иванов сынъ Обракръ от града Шпаера» ныне экспонируется в Нарвском замке).
Некоторые подробности о деятельности в России Николая Оберакера содержатся в книге С. Герберштейна, где мастер назван «пушкарем» и «оружейным мастером», «родившимся на Рейне, недалеко от немецкого имперского города Шпайера». Посол отмечал, что в 1526 г. вместе с тремя другими мастерами Оберакер хотел уехать, «согласно их охранным грамотам. Государь отвечал, что помнит об этих грамотах и отпустит их, но не сейчас, ибо они ему нужны» [143]. К жалованью Оберакеру было добавлено еще 10 золотых, лишь бы мастер перестал напоминать об окончании контракта.
В 1532–1533 гг. в Москве Николай Оберакер отлил два колокола в 445 и 1000 пудов. На первом колоколе, который носил имя «Лебедь», имелась надпись: «Nikolas Obraker 1532 а делалъ Николай»[144]. После 1533 г. его отпустили домой. Известно, что в 1534 г. в Констанце он отлил колокол[145]. По замечанию немецких и австрийских кампанологов, четыре неподписанных колокола 1549–1570 гг., выдержанные в индивидуальной стилистике Оберакера, указывают на то, что у него были ученики[146].
Таким образом, мастера «отъезжали» из Вильны и Москвы по разным причинам, установить которые мы на сегодняшний день не можем. Кто-то бежал из-за религиозного или уголовного преследования, кто-то из-за ущемления своих прав, кто-то из-за несоблюдения заказчиком контракта. В первой трети XVI в. в Литве основной проблемой пушкаря была задержка выплаты жалованья из-за финансовых трудностей, которые периодически испытывала литовская казна. Даже высококлассный европейский литейный мастер был мало востребован в Литве по причине отсутствия государственной «людвисарни». В России же такого мастера ожидало достаточно высокое по европейским меркам жалованье, но в то же время он был ограничен в свободе передвижения, и даже после истечения срока контракта ему было сложно покинуть страну.