Итак, можно предположить, что «пушкарем» в начале XVI в. называли высококлассного специалиста по стрельбе из больших стенобитных бомбард. Подобная трактовка присутствует в немецких книгах по артиллерии первой половины XVI в.[222], а в русском переводе трактата Л. Фронспергера «Das Kriegsbuch» 1573 г., выполненном в 1620 г., отмечено следующее: «…которые стреляют из пушек и из пищалей из шарфмецов или василисков или из соловьев, или из певиц и из квартанов, те пищали стенобитные, и такие люди именуются пушкари (в немецком варианте – Buechsenmeisteray. – А.Л.). А которые из полкового наряду стреляют, из драконов, из змей, из чегликов, из соколов, и те люди именуются стрелки (в немецком варианте – hakehschutzen, т. е. пищальники. – А.Л.)….а пушкарем такова не называти (выделено мной. – А.Л.)»[223]. Русская артиллерия, созданная в начале XVI столетия по иностранному образцу, не могла не испытывать западноевропейское влияние в организации артиллерийской службы.
Со временем происходит разделение специальностей – пушкарями документы стали называть специалистов по стрельбе из больших пушек, а пищальниками – по стрельбе из колесных орудий и ручных пищалей[224].
В торопецкой писцовой книге 1540 г. уже отождествляются пищальники и пушкари: «И всех дворов пищальничьих и Пушкаревых трицать, а пищальников в них тритцать человек», «и всех дворов пищальниковых и пушкарских 30, а пищальников в них 30 чел.»[225], хотя по факту пищальников 25 и 5 пушкарей. В то же время в 1540-х гг. жалованье пушкарей и пищальников существенно различалось[226]. Тогда же появляются затинщики – стрелки из затинных пищалей.
В соседней Литве, и это важно подчеркнуть, пушкари упоминаются, как уже отмечалось, в конце XVI в. Судя по всему, они действительно были высокопрофессиональными специалистами «огнестрельных дел». Понятно, что пушкарей, «огнестрельных» мастеров высочайшего уровня, в России, как и в соседней Литве, насчитывались единицы, в отличие от пищальников – стрелков из ручных и полевых пищалей.
С развитием огнестрельного оружия специалисты артиллерийского дела как в Литве, так и на Московской Руси, стали цениться очень высоко. Здесь необходимо подчеркнуть важное отличие в политике вербовки европейских мастеров в Литве и в России. В Великом княжестве Литовском были востребованы в основном пушкари, специалисты по огнестрельной стрельбе, а не литейные мастера. Это может объясняться тем фактом, что в Литве первый государственный пушечный завод заработал только в 1540-е годы[227]. До этого времени основное количество огнестрельных орудий, от тяжелых пушек до легких гаковниц, Литва закупала у Польши[228]. Для их обслуживания привлекались наемники-пушкари из сопредельных областей Пруссии, Ливонии, Империи. Так, например, в декабре 1488 г. наместник смоленский передал властям Риги следующую просьбу, «про то ж просим вашое м(и)л(о)сти, абы ваша м(и)л(о)сть из(ъ)еднали нам шесть пушкаров и до нас прислали, а мы им хочом от тог(о) плат платит(ь) ещо надвышь, и где бы инде што мели от т[о]г(о) брати»[229]. В 1502 г. на войну с «московитами» в артиллерию были наняты начальник артиллерии Георгий (Georgius pixidarius regius) и 12 главных пушкарей (magistripixidarii), носящих немецкие имена: Эрхард, Вайс Ганс, Никель Гульден, Воллтан, Арнольд, Гарендор, Ларсель, Янек, Иероним Ринк, Михель Алиблер и два Йохана. Сохранились также единичные свидетельства о следовании наемных артиллеристов к месту службы (например, королевский лист о следовании пушкаря Амбросия в г. Каменец от 10 февраля 1515 г.)[230].
Еще один документ 1520 г. дает понятие о некоторых обязанностях литовских пушкарей того времени. Киевский пушкарь Ян был обязан за суконное и денежное жалованье (20 коп грошей в год) «з дел стреляти» и «пушкарскую службу нам служити», помимо этого он еще должен был изготавливать в больших количествах селитру и порох. Однако киевские власти задолжали пушкарю 95 коп грошей и суконного жалованья за 6 лет, в связи с чем он просил увольнения со службы («бил намъ чолом, абыхмо ему тую службу казали заплатити и оттол зъ замку нашого Киевъского его спустили»). Компромиссное решение великого князя Литовского об увеличении жалованья до 30 коп грошей показывает, как Сигизмунд I пытался удержать на службе в Киеве «пушкаря Яна»[231].
В отличие от Литвы, в России отдавали предпочтение специалистам широкого профиля – литейным мастерам, которые могли как отливать орудия, так и обращаться с ними.
Только к 1540-м гг. происходит разделение специальностей – мастер отливал орудие, а стрелял из него пушкарь. Пищальником именовался стрелок из ручных пищалей. К 1540-м гг. согласно новгородским документам пушечник и пушкарь – одна и та же специальность, означающая специалиста по стрельбе из пушек (в одном и том же документе встречаются фразы «с пушкарей и с пищальников», «пушечники и пищальники» и т. д.) [232]. Тогда же появляются затинщики – стрелки из затинных пищалей.
Интересны по своему содержанию грамоты от 27 и 29 ноября 1555 г. о посылке в Новгород московских пушкарей и артиллерии. Откомандированные должны были обучать кузнецов делать «ядра круглые и гладкие» и зажигательные снаряды. В документе также впервые упомянуто важное техническое новшество – «кружала», представлявшие собой калибровочно-измерительные циркули для расчета диаметров стволов и ядер. Очевидно, это российский аналог изобретенной в 1546 г. артиллерийской шкалы Г. Гартмана (1489–1564 гг.)[233]. Восемь московских канониров обслуживали 8 пищалей (3 полуторных и 5 девятипядных), а в помощь к ним, в «поддатни», приписывались 40 новгородских пушкарей, по 5 на орудие[234].
За службу пищальникам и пушкарям полагалось хлебное и денежное жалованье. По данным за 1556 г., московский пушкарь получал «по два рубля человеку» в год, в месяц «по осмине муки ржаные да по полпуду соли», а в случае участия в походе ему полагалось выдать дополнительно «по полуосмине круп овсяных, по полуосмине толокна». В качестве личного оружия пушкарь получал ручницу[235]. Пищальник же получал меньше пушкаря: в год по рублю, «по двеннадцати ржы, по двеннадцати коробей овса»[236], причем как и пушкарь, он должен был «быти на городе у наряду, у пушок и у пищалей, неотступно, день и ночь». Надо заметить, что в случае дефицита артиллерийских кадров для службы у большого городового наряда привлекались люди «из старых из отставных пушкарей и пищальников, гораздых стрельцов»[237].
Впрочем, к концу XVI в., и это мы знаем из копии единственного полного списка служилых людей пушкарского чина 1598/99 г., сохранившегося в архивном собрании И.Х. Гамеля, денежные выплаты пушкарям варьировались от 17 до 4,5 рубля[238]. Это было связано, очевидно, с тем, что пушкарей могли привлекать к разного рода работам, в том числе и по отливке орудий.
В качестве служилого платья пушкари и пищальники получали в 1550-х гг. из казны «однорядки». Весьма интересны для реконструкции облика пушкаря того времени «обидные списки» 1571 г., в которых перечисляется захваченное «литовскими людьми» имущество: «Да ехали с Лук Великих на Нешерду нещердской пушкарь Тимоха, да воротники Нечайко да Фролко да кузнец Матюшка да стрелец Третьячко… У Нечайка – однорятку лазореву сукно колтырь, да кафтан теплой заечей под крашениною под синею, да рубашку красную с тясьмою, погвицы у ней з жемчюги на спенках, да пояс шолков, да две рубашки полотняных… А у Фролка взяли – мерин саврас да кобылу гнеду, да платья кафтан суконной синь английской земли, да кафтан теплой заечей под сукном под зеленым, да однорятку лазореву сукно колтыр, да шапку лисью под сукном под синим да колпак углетцкая полстка, да четыре рубашки полотняных белых, да четверы портки… да у нево ж пушкарева Тимохина живота взяли: сукно черлено аглинской земли да два аршина мухояру чорного»[239].
Пушкарская служба была наследственной, «от отца сыну, от дядь племянникам». В случае прямой угрозы к орудиям могли ставить под наблюдением пушкаря обученных посадских и пушкарских детей («а у того наряду, коли в приход воинских людей, стоят пушкари, монастырские слуги и детеныши Иван Букин с товарищи»[240]). При поступлении на службу с пушкаря бралась «поручная запись», в которой тот обязывался служить государю, «с государевой службы не сбежать ни в Крым, ни в Литву, ни в Наган, ни в немцы, ни в которые государства не отъехать, ни красть, ни разбивать, ни зернию не играть, ни корчмы, ни блядни не держать, и с воры не знатца, ни над государевою казною хитрости ни в чем не учинить».
По-прежнему, вплоть до конца XVI в., сохранялась практика приема на службу иностранных специалистов. В 1576 г., когда после взятия Люцина некоторые немцы изъявили желание служить государю, царь повелел: «…которые пригодятца в пушкари, и тех устроить жалованием денежным и хлебным». В списке 1598/99 г. среди московских пушкарей можно встретить «новокрещеных немцев»: «Новокрещены, что были немцы, дано по 8 рублев»