збили, и множество людей побиваху, и верхними бои, огненными ядры и каменьи, чрез вся нощи стреляше»[492]. Указанный отрывок свидетельствует, что мощная батарея проломных орудий была сосредоточена против Арских ворот, которые удалось разбить до подошвы.
Участник осады кн. Андрей Курбский отметил, что стрельбой со всех сторон по крепости удалось подавить артиллерию противника и сбить со стен его пушкарей[493].
Громить казанские укрепления было легче с возвышенностей, но поскольку в окрестностях крепости таковых не было, на военном совете было принято решение соорудить артиллерийскую башню, с которой можно было обстреливать пряслы стены и улицы. Тогда «повеле царь диаку своему Ивану Выродкову башту поставити у княже Михайловых тур Воротыньского против Казани Царевых ворот. И поставиша башьту шти сажен вверх и взнесли на нее много наряду, полуторные пищали и затинные, и стрелцы с пищалми многие стали и стреляли в город по улицам и по стенам градным и побивая многи же люди»[494].
Слова Курбского позволяют уточнить ряд деталей – за две недели в полумиле от города удалось тайно построить «вежу (вышку. – А.Л.) великую и высокую», то есть бревенчатую башню-конструктор, которую за ночь собрали у городского рва и втащили на нее «стрелбы десят дел и пятдесят гаковниц»[495]. Так же, как и летописец, князь отметил, что огонь с этой башни наносил большой урон осажденным.
Сопоставляя известия, можно выявить некоторые детали: стационарная башня 11-метровой высоты была вооружена 10 полуторными и 50 затинными пищалями. На первый взгляд количество орудий может быть завышенным, так как мест и технической возможности для размещения десяти пищалей весом от 25 до 50 пудов каждая и полусотни тяжелых крепостных ружей нет. Да и такое количество бойниц башня, конечно же, не могла иметь. Тем не менее установка на верхнем ярусе, помимо затинных пищалей, даже двух орудий могла существенно усложнить условия обороняющихся в том секторе обороны, где была поставлена башня.
Какими же снарядами русские обстреливали Казань в 1552 г.? По документам 1550-1580-х гг., это дроб (сеченый свинец, каменная крошка), ядра свинцовые (или «свинцом обливаные»), железные, каменные и «огненные». Особенно следует отметить последний тип снарядов.
Для изготовления «огненных ядер» требовались особые навыки. Информацию о ядрах можно почерпнуть из грамоты 1555 г. новгородским дьякам Ф. Еремееву и К. Дубровскому. Тогда в Новгород были посланы московские пушкари, которые обучали кузнецов делать зажигательные снаряды. Для их изготовления требовалось «десять холстов, да триста листов бумаги добрые болшие, которая толста, да двадцать два пятька лну мягкого малого, да восмь ужищ лняных, по двадцати сажен ужищо, каковы выберут пушкари, да восмь коробок на ядра и на мешки, да осмеры возжи лычные, да двадцать гривенок свинцу, да восмь овчин»[496].
Из приведенной цитаты можно предположить, что снаряды представляли собой железные ядра, которые обматывались несколькими слоями пропитанной маслом ткани и бумаги, а затем перетягивались ужищами. Перед выстрелом снаряд зажигали. Каждое такое ядро должно было храниться отдельно от других, иначе снаряды попросту могли слипнуться. В описи Казани 1566–1568 гг. по этому поводу, например, отмечено: «…да против Царева ж двора ядра вогненные, а счести их нелзе, что слились вместо, а сказали городничие, что в списке тех ядер написано 591 ядро»[497]. Иногда вместо железных могли использоваться также каменные ядра, особенно для мортир, стреляющих бомбами диаметром «в колено человеку и в пояс».
Из раскопок известен всего один ствол ручной пищали[498], но каменных известняковых ядер найдено несколько, причем некоторые из них имеют канавки для обмотки ужищами.
Некоторые зажигательные снаряды полой конструкции могли быть с «сюрпризом». Известный археолог Н.Е. Бранденбург упоминал полые ядра, наполненные горючим составом, внутрь которых «вставляли заряженные пулями обрезки стволов, помещали заряды пороха и проч.»[499]. Именно такие снаряды описаны астраханцем Шерифи в послании турецкому султану Кануни Сулейману 1550 г.: «Каждый снаряд этих пушек на казанских весах весил примерно 1 батман (32 кг). Величиной с конскую кормушку… Эти снаряды снаружи опоясаны железом, внутри кованой меди положены белая нефть и сера, соединены и укреплены крохотные ружья, приведенные в готовность положенной дробью из 4–5 свинцов, и ими стреляли темной ночью словно «как дождевая туча с неба. В ней – мрак, гром и молния» (Коран, II, 19). И искры в воздухе, что вылетали по ночам из огненного снаряда, можно было бы сравнить с упавшими разом звездами и планетами. Эти огромные снаряды по ночам падали везде вовнутрь города и ни у кого не было возможности подойти к ним и потушить их»[500].
Помимо артиллерии весомую роль в осаде Казани сыграли пороховые мины. 31 августа царь приказал «немчину» Розмыслу, инженеру «хитра и навычна градскому разорению» сделать подкоп под тайник, который обеспечивал доступ казанцев к воде, через 4 дня туда было закачено 11 бочек пороха. Прогремевший взрыв уничтожил тайник «с людми казанскими, которые по воду ходили, и стена городная оплела и обрушилася, и множествов граде казаньцов побило камением и бревны, с высоты падающее, еще зелием взорвало»[501].
Подкопы «в дву местех: един подкоп под стену от Поганого озера на углу под стрелнею на десной стране (правой стороне. – А.Л.)
у Арских ворот… а другой подкоп на углу же под стрелнею от Булгака стрелбище, по левую сторону, туто были Нагайския ворота…»[502]. Взрывы пороховых мин внесли сумятицу среди защитников и позволили отрядам стрельцов и дворян захватить ключевые опорные пункты обороны казанцев.
Сочетание непрерывного артиллерийского обстрела, когда осадные пищали «Сокол Свертной», «Змей Свертной», «Змей Летячий», «Львова голова», «Грановитая» и др. проламывали стены и ворота, а «середние» и «лехкие» пищали сбивали орудия вместе с защитниками крепости со стен, когда тяжелые бомбарды «Кольцо» и «Ушатая» огромными 6-7-пудовыми ядрами крушили укрепления и городские строения, когда «огненные пушки» засыпали горящими ядрами здания внутри крепости, со взрывами оборонительных участков пороховыми минами, фактически обрекли Казань на падение. В ходе продолжавшегося штурма стрельцами и дворянами столица Казанского ханства была взята.
В Казани и Свияжске был оставлен мелкий «наряд» – фальконеты и девятипядные пищали.
Во втором крупном походе на столицу Астраханского ханства тяжелая артиллерия, по-видимому, не применялась, а о действиях мелкокалиберных пищалей в составе стрелецких приборов подробных известий нет. Так же отсутствуют сведения о применении артиллерии в «черемисских войнах» 1552–1557,1571-1574,1581–1585 гг.
В период русско-турецкого противостояния 1569 г. в посольских документах появились некие сведения о якобы имевшей место военной помощи артиллерией персидскому шаху. Еще Н.М. Карамзиным было отмечено, что «Государь наш Кызылбашского Шаха пожаловал, послал к нему Посла своего Олексея Хозникова, а с ним 100 пушек, да 500 пищалей». По словам П.П. Бушуева, «документально установлено, что 14 мая 1569 г. московское правительство направило в Иран посольство Хозникова, который вез 100 пушек и 500 ружей. Это была существенная помощь Ирану, так как в то время в иранской армии не было огнестрельного оружия» [503]. Эта информация нашла свое отражение и в европейской историографии[504]. Но исходя из текста документа, можно с уверенностью сказать, что речь шла о ста мортирах («пушка» в XVI в. – это либо бомбарда, либо мортира, о чем мы писали ранее) и 500 пищалей (орудий, а не ружей).
В реальности же Россия послать не могла такого количества вооружения, ибо в московском арсенале не было такого количества стволов. Это в 3–3,5 раза больше орудий, чем участвовало в Казанском, Полоцком и Ливонском походах вместе взятых. Даже если предположить, что речь шла о мелкой и средней артиллерии, то все равно такого количества стволов в столь сложный период войны с Османской Портой Россия никак не могла послать в Персию.
На самом деле в речах Семена Мальцева лежит сознательная дезинформация с совершенно фантастическими цифрами, вызванная турецким походом 1569 г. на Астрахань: «И яз, государь, его научил, велел сказывати (выделено мной. – А.Л.): слышел он у игумна у Кирилла-князь Петр Серебряной, а с ним 30 000 судовой рати будет часа того, а полем государь в Асторохань отпустил князя Ивана Дмитриевича Белского а с ним 100 000, а нагаи с ним будут; а Кизыл-башской шах присылал ко царю государю нашему бити челом послов своих: «Турского люди мимо Асторохани дороги ко мне ищют, и ты б, великий царь, силною своею высокою рукою помочь учинил на Турского»; и государь наш Кизылбашского шаха пожаловал, послал к нему посла своего Олексея Хозникова, а с ним послал 100 пушек да 500 пищалей»[505]. Таким образом, дезинформация о тьмочисленной рати и об огромном количестве отправленной артиллерии должна была отвлечь турецкие власти от астраханского направления.
Во время решающей битвы при Молодях 29 июля – 2 августа 1572 г. полевая артиллерия сыграла важную роль в отражении наступления Девлет-Гирея. В записях Разрядной книги о «береговой службе» говорится, что при Большом полку под командованием кн. М.И. Воротынского и И.В. Меньшого Шереметева состоял государев наряд под командованием будущего руководителя артиллерийского ведомства кн. С.И. Коркодинова и кн. Захария Сухогорского. Полевой наряд на «Берегу» состоял из подвижных орудий на колесных станках – и вряд ли в его составе были крупнокалиберные тяжелые пищали. В документах отмечено, что это был «наряд походной полковой» в составе берегового войска, собранного в ожидании нашествия крымчаков: «А наряд с Коломны и из Серпухова походной полковой взять с собою. А быти наряду в большом полку з бояры и воеводами со князем Михаилом Ивановичем Воротынским и с Ываном Васильевичем. А выбрать к наряду из дворян добрых в головы дву человека да и [детей] боярских им дать человек по пятидесяти и сколько пригоже. А пушкарей московских взяти по прежнему наряду. А подводы собрать под наряд и под пушкарей с тех городов, которые к берегу подошли, а с тех городов другие посохи к Москве и куды никуды не имать»