Против хорошо подготовленной армии короля Стефана Батория русское командование могло противопоставить несколько укрепленных городов и сеть небольших крепостей, но только о твердыни Пскова суждено было разбиться наступательному порыву польско-литовской армии.
Русские войска в крепостях Ливонии оставляли 695 стволов, из них 8,6 % составили тюфяки (60 ед.) и 52 % (363 ед.) – гаковницы.
В канцелярском архиве, книгах Литовской Метрики, сохранились краткие росписи орудий по ливонским крепостям – «Реестр стрельбы, съ которой замки Ифлянтъские Королю, его милости, мають бытии поступлены»: «На Куконосе делъ 10, гаковницъ 26. У Скровномъ делъ 5. У Чествине делъ 8, тюфяй железный 1, три сороки немецкие: у в одной сороце осмъ пищалей, а в другой семь пищалей, а в третей три пищали. У Борзуне делъ 9. У Володимерцы делъ 23, гаковницъ 28, фолконетовъ 9, стволов прикованныхъ на дошце ручныхъ 10, туфяк дробовый, фолконет железный. У Ровъномъ делъ 4, тюфяковъ пять, гаковницъ 14. У Трикате делъ 2, фолконеты 3, делцо полковое, гаковницъ 16. У Резицы делъ 4, гаковницъ 16. У Люцыни делъ 5, фолнеты 2, дело 1, зопсованое, тюфяки железные 2, гаковицъ 44. У Влехуделъ 7, гаковницъ 8, пищаль самострельная 1, а другая сопсована. У Юръеве делъ 78. У Алысте делъ 24, гаковницъ 15, ручницъ 37. В Новгородку Ливонъскомъ делъ 4, гаковъницъ 15. У Фелине делъ 15, гаковъницъ 20. У Таврусе делъ 7, гаковъницъ 28. У Лаисе делъ 14, тюфячокъ со кладнемъ 1, гаковъницъ 27. У Полчеве фольнетовъ 4, гаковницъ 17. У Пернаве делъ 35, гаковницъ 47, ручницъ 50, а безъ становъ зопсованыхъ стволовъ 60. У Белом Каменю делъ 35, тюфяковъ железныхъ 8, гаковницъ 33, сума делъ 288, гаковицъ 363, ручницъ 87»[771].
Вышеприведенные сведения составлены на основании русских описей. Итоговые документы по передаче ливонских крепостей с вооружением показывают изменения в сторону уменьшения количества артиллерии – очевидно, часть стволов удалось вывезти на территорию России.
По результатам мирного соглашения королевские орудия, в свою очередь, вывозились из захваченных русских форпостов, а московские оставлялись. Так, в Заволочье «делецъ (орудий. – А.Л.) не великихъ медяныхъ десять, гаковницъ тридцать шесть… Стою всею стрелбою, з делцами, з гаковницами и с кулями тотъ замокъ Заволочье маетъ быти подан и поступленъ двораномъ великого князя». А «вся армата (артиллерия. – А.Л.) короля… маетъ с тыхъ замъков взята спроважона быти».
Из Великих Лук и с Холма в 1583 г. были вывезены 16 королевских орудий, в последней крепости «два дела (орудия. – А.Л.) великого князя на пожаре у Лукахъ знайдены, и до Холму привезены, тыя оба дела в Холме мають быти оставлены»[772]. Надо отметить, что в 1907 г. в г. Холм был найден фрагмент 4-фунтового орудия с надписью «Кашпир». (ВИМАИВ и ВС. Инв. № 9/50). Сильно оплавленная его часть говорит о том, что Кашпировская пищаль 1560-х гг. пострадала во время пожара, возможно, в 1580-х гг.
В 1582 г. в Невли числился наряд: 2 полуторные медные пищали (6 гр ядро), 2 пищали полуторные гладкие (ядро 2¾ гр), пищаль полуторная грановитая (ядро 2¾ гр), 6 фальконетов (ядра по 1¼-1 гр), 55 гаковниц, 47 ручниц. После взятия по указу короля в Невль были привезены 600 гаковниц[773].
По описи из Метрики 1582 г. («Другой реестръ стрельбы, съ которого московскому замки мають быти поступлены…») в Невле имелись 2 орудия медных «по полтора сажня под гербы короля Жигимонта Августа, привезенные с Полоцка, куля (ядро. – А.Л.) в них з гусиное яйцо», 2 орудия из Полоцка, чуть более сажени, с ядрами меньше гусиного яйца, 2 русские пищали «по полтора сажня», 2 пищали менее полутора сажени длиной, «а куля до них болшей ейца гусиного», 4 небольших орудия с калибром в куриное яйцо, 102 ручницы[774].
В Холме на момент перемирия числились: 2 пищали медные, с Великих Лук вывезено в Холм 16 гаковниц. В Заволочье: 2 пищали полуторные (ядро 6 гр), 10-пядные фальконеты (ядро 1 гр), пищаль медная фальконет, пищаль медная сороковая, 4 фальконета, 3 пищали сороковые (ядро по ¾ гр), 46 гаковниц, 25 ручниц.
Россия уходила из Ливонии. Длинными вереницами потянулись подводы, перевозившие в пограничные русские крепости ливонский наряд.
Но не все условия соглашения были выполнены.
В выписках о задорах и обидах, «что учинились от литовских людей в перемирные лета» 1592 г., говорится: «…как великого государя, блаженные памяти царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии послы, князь Дмитрей Елетцкой с товарыщи с Стефана короля послы со князем Янушом Збаражским с товарыщи договор учинили и крестным целованьем закрепили и которые городы в Лифлянской земле великий государь царь и великий князь поступился в Стефанову королеву сторону для покою крестьянского, и в тех городех королевские дворяне по посольскому договору и по их крестному целованью не исправили, под воевод и под детей боярских и подо всяких людей подвод не дали и многих государевых людей переграбили, и запасы государевы пушечные и хлебные и по ся места из городов не вывожены многие, за тем, что королевские дворяне подвод по договору подвод под воевод и под детей боярских и подо всяких людей не дали, а иные многие запасы государевы пушечные и хлебные не отдали (выделено мной. – А.Л.) и многих людей переграбили. Досталось в Юрьеве и во всех неметцких городех… наряду и пушечных запасов в тех городех осталося 17 пищалей меденых девятипядных и семипядных, 12 пищалей железных, 9 тюфяков железных, 259 пищалей затинных, 795 пищалей ручных, 10 885 ядер железных, 1730 ядер каменых 234 ядра свинчатых, 30 600 ядер затинных пищалей, 340 криц железа, 410 кордов железных, 50 пятков лну, 157 аршин холстов, 370 пуд зелья, 60 пуд свинцу»[775]. Через девять лет после перемирия остались невывезенными 29 пищалей, 9 тюфяков и 259 затинных пищалей, то есть 297 стволов (без ручниц), или 34 % от переданного из Ливонии поляками огнестрельного вооружения.
Тем не менее парадоксально, но факт – несмотря на потери орудий в 1578-1580-х гг., Россия на момент окончания Ливонской войны располагала еще большим артиллерийским парком, нежели к ее началу. Часть ливонской артиллерии, заблаговременно вывезенная из захваченных крепостей (в 1579–1580 гг.), в дальнейшем была включена в состав осадного и городового нарядов. Так, ливонские большие пищали «Змей Перновский», «Змей Юрьевский», «Ругодивская пищаль», «Полонянка» и др. в течение всего XVII столетия стояли на вооружении важных в стратегическом отношении крепостей, а большое число мелких орудий – «вальконеек немецких», «пищалей полковых немецких», «пищалей старых со вкладнями» и т. д., были распределены по городам, от Пскова и Смоленска до Белгорода и Севска.
Таким образом, становится очевидно, что количество задействованных в боевых действиях орудий было колоссальным, потери в боях постоянно восполнялись новыми или трофейными пушками. Предпринятые царем вовремя экстренные меры к восстановлению потерянной артиллерии позволили в короткое время обеспечить войска необходимым количеством тяжелых орудий и снарядов.
Артиллерия на «свейском рубеже» в 1581–1585 гг
«Война Швеции и России приняла совершенно иной характер с тех пор, как во главе шведского войска стал граф Делагарди», – отметил в свое время Г. Форстен[776]. 23 октября 1580 г. 7-тысячный шведский корпус пересек границу со стороны Финляндии. Первой павшей русской крепостью стал Кексгольм, который после первого штурма капитулировал. Затем пал Падис – отсутствие продовольствия заставило воеводу Данилу Чихарева открыть ворота шведам.
В феврале 1581 г., перейдя со своим корпусом через замерзший Финский залив в Эстляндию, Понтус Делагарди осадил Везенберг. После недельной осады воевода Степан Сабуров капитулировал. Затем пал небольшой замок Тольсбург. Оборонительная система русских укрепрайонов начала рушиться как карточный домик – неудовлетворительное состояние укреплений, отсутствие в некоторых замках продовольствия, малое количество орудий и боеприпасов (в 1580 г. много орудий и припасов свозили во Псков, ожидая нашествия войск Стефана Батория), отсутствие помощи извне побуждало воевод сдаваться. Вернувшись в Финляндию, Делагарди начал готовиться к новому походу, целью которого было завоевание всего побережья Финского залива. Ранее попытки захватить русские крепости на побережье оканчивались неудачей. Так, в 1574 г. многие корабли шведского флота, отправленного под Нарву, потерпели крушение у нарвской бухты, причем адмиральский корабль был выброшен на берег – погибли все[777]. В 1577 г. шведский флот бомбардировал небольшие деревянные крепостицы у устья Наровы и сжег их.
Очередной набег шведских кораблей 18 июля 1579 г. адмирала Бенгта Северинсона опустошил посады Нарвы и Ивангорода. В сентябре того же года последовала попытка взятия Нарвы отрядом Генриха Горна, но замедление подвоза на кораблях артиллерии и провианта заставило шведов отступить, оставив под стенами, по свидетельству Б. Руссова, умерших от голода 1500 кнехтов.
Поход 1581 г. был тщательно спланирован Понтусом Делагарди. Отряды Карла Горна и Ганса Вахтмейстера нанесли вспомогательные удары, захватив замки Лоде, Фикель, Леаль и Гапсаль (поляки в это время взяли Ленневард и Ашераде). 4 сентября началась осада Нарвы. С трех сторон были размещены артиллерийские батареи, насчитывающие 24 двойные картауны (до 48 фунтов калибром) и полу-картауны (до 24 фунтов ядром) [778].
В течение недели продолжался обстрел стен и башен – умело расставленные шведские тяжелые картауны подавляли русский городовой наряд – и 15 сентября состоялся штурм, после чего город был взят, а русский гарнизон и жители были вырезаны. После этого методично были расставлены батареи против Ивангорода, защищаемого воеводой Афанасием Бельским. По словам очевидца, гофрата Лаврентия Миллера, Понтус Делагарди «направил свои картауны на крепость и велел сделать залп на воздух поверх крепости. Московиты хорошо знали, что великий князь не приходил на помощь ни Полоцку, ни Великим Лукам, не придет и к Пскову; без всякого сомнения, знали, что им был важен единственно Псков; могли также из крепости видеть, как обошлись шведы с московитами в Нарве, потому потребовали еще раз переговоров. Когда же им был дозволен свободный выход из крепости со всем тем, что могли унести на себе, то они и сдали весьма сильную крепость Ивангород господину Понтусу. Выходили они из крепости опечаленные, и когда им пришлось проходить между двумя рядами шведских ратников, то никому в глаза не смотрели, а глядели на небо и знаменовали себя, по их обычаю, крестом на лоб, грудь и оба плеча, наклоняли голову к земле и снова смотрели в небо. Их проводили до границы. В крепости нашли достаточно всякого провианта, но из больших орудий нашли не более шести, из чего можно заключить, какую силу неприятель сосредоточил во Пскове»