[401], «Мастер Логин Жихарев», «Лил мастер Мартьян Осипов» и др. Винград выполнен в виде украшенной травами шишки или в виде гладкого шара.
Полковая 3-фунтовая пушка 1699 г. Л. Жихарева.
По рисунку Ф. Телотта
Самое интересное – в отличие от прежних образцов, запальное отверстие находится на торельном поясе, что в очередной раз говорит о влиянии западноевропейской школы, соответственно, задняя стенка канала ствола у всех пушек была сделана конической или закругленной формы – так ядро плотнее прилегало к заряду, и на снаряд оказывалось большее давление пороховых газов.
Расположение запала на торели 3-фунтовой пушки 1699 г.
По рисунку Ф. Телотта
Таким образом, полковые пищали 1699 г. отличались от своих предшественников калибром – их калибр был крупнее на 10 мм (76 мм против 66 мм), но ствол значительно короче (2 аршина = 1440 мм против 3 аршинов 7 вершков – 2450 мм). Но за счет увеличения калибра масса орудия новой системы оказалась практически такой же – в пределах 23–25 пудов. То есть основные отличия новых пушек – короткий ствол и чуть более крупный калибр. Распространенный в историографии тезис об «облегчении» петровских полковых орудий конца XVII в., из-за чего они стали более маневренными, следует признать не соответствующим действительности.
Практически одновременно с заказом полковых пушек литейная мануфактура получила новый заказ на литье 100 мортир (80 трехпудовых и 20 двухпудовых).
2-пудовая мортира новой модели 1700 г.
По рисунку Ф. Телотта
На оборудование и материалы для литья 200 орудий было выделено 366 рублей 17 алтын в 2 денги (не считая денег на металл). К тем же пушкам «на дело 200 станков на покупку дубовых досок и на оси и на передники и на оглобли дубин и колес» отпускалась сумма еще в 948 рублей[402].
Затраты на 100 новых мортир шли отдельно: по росписи пушечных мастеров на завод «на покупку всяких припасов» было необходимо 1349 рублей 31 алтын 4 денги, а чистой («красной») меди 8800 пудов и олова 1800 пудов[403].
«Где взять медь?» – в 1699–1700 гг. над этим вопросом постоянно ломали голову и начальники Пушкарского приказа, и генерал-фельдейхмейстер, и «надзиратель над артиллерией». Первая партия из 300 пудов стратегического металла поступила из Судного Владимирского приказа. 24 августа 1699 г. из приказа Волглой Казны на Пушечный двор «принято к прежним к 1700 пудов 300 пуд, а болши того не отпущено»[404]. В переливку пошли собранные по городам мелкокалиберные пушки по 0,5; 1; 1,5 фунта массой по 5-10 пудов каждая.
К 22 сентября, по планам начальника Пушкарского приказа А. С. Шеина, на Пушечном дворе уже должны были быть готовы пушки на станках[405].
Так как основные ресурсы были брошены на производство полковых пушек, литье мортиров запаздывало: «Ста мартиров меди и олова и на завод, на припасы о денгах в приказ Болшие Казны память послана и по той памяти денег и меди и олова ничего не отпущено, а пушечные мастеры сказали: образец станут готовить в то время, как сто пушек совсем в отделке будут»[406].
Очевидно, именно после пожара предпринимались попытки собрать с городов те мортиры, которые были оставлены после второго Азовского похода. По крайней мере сохранилась запись о подобном мероприятии за 29 августа: «Отписка с Воронежа воеводы Еремья Хрущова принятых на Воронеже рейтарского строю у Ивана Чичагова 33 мозжеры медные, да две чюгунные, которые присланы с ним, Иваном, на бударах из Азова, а приняв те мозжеры, велено послать к Москве в Пушкарской приказ и те де мозжеры послать к Москве не с ким»[407].
К 31 августа 1699 г. на Пушечном дворе было отлито 100 пушек, и, как отмечено в переписке А. С. Шеина, «все Божиею милостию в полности, и достальные чистят и сверлят на три сверла, и станки доделывают и окавывают непрестанно»[408]. К этому времени из Приказа Большой казны в Пушкарский на орудийное производство было взято «на литье двусот пушек на покупку всяких припасов и на дело станков на покупку досок и дубин в указное число в 1314 рублев в 17 алтын в 2 денги». На литье ста мортир ушло 1249 рублей 31 алтын и 4 деньги. Большие суммы – до 1900 рублей – одновременно уходили на реконструкцию Пушечного двора.
Одновременно с Пушечным двором активно работали литейные в Воронеже. В 1699 г. адмирал Крюйс писал из Воронежа: «тут же имеются… преизрядныя литейныя, в которых разныя медныя и железныя пушки льют, также от малаго до 30 фунтоваго калибра ядры, гранаты и бомбы, да и медныя мортиры тамо в литье до 16000 фунтов находились»[409]. 16000 фунтов – это 400 пудов. Но мортир такой массой в XVII в. не лили. Может, имелись в виду 1600 фунтов (40 пудов) или же суммарная масса находившихся в отливке верховых пушек.
15 декабря 1699 г. по указу из Пушкарского приказа велено пересмотреть «в монастырех, что какова наряду медного и железного и какова которая пищаль длиною и ядром и весом, и тот наряд на станках ли и на колесах, и станки и колеса окованы ль»[410]. Сводки по пушкам нужны были в том числе и для оценки возможности изъятия старого вооружения на переплавку.
По-прежнему продолжались мероприятия по замене бронзовых («медных») орудий чугунными («железными»). Старые пушки мелкого калибра свозили со всей страны на склады Пушечного двора. В начале 1700 г. Петр писал в Азов П.М. Апраксину: «Пушки медныя, как русские, так и турецкие, все взять к Москву, а вместо их наполнить железными, а буде нет, взять из корабельных, пока новыя на то присланы будут, а оставить из медных немецкой работы и кои деланы ломовыя по разорванным местам в Черкасском»[411].
В марте 1700 г. в письме Ф. А. Головину Петр писал: «Пришло мне на мысль, сказывал мне Брант, что есть в Ругодиве пушки продажныя корабельныя в 12, в 8 и 6 фунтов ядром, и я с ним говорил, чтоб купить. И ныне для тех пушек пошли ты Корчмина, чтобы он их попробовал и купил несколько»[412].
Одна из главных задач заключалась в пополнении арсеналов северо-западных крепостей новыми орудиями – напомню, что значительная часть артиллерийского вооружения была сосредоточена на юге – в Азове, Черкасске, Таганроге, в новопоставленных крепостях[413].
Указом 19 мая 1700 г. царевич имеретинский Александр Арчилович был назначен генерал-фельцейхмейстером[414]. Под его руководство перешли главное артиллерийское ведомство – Пушкарский приказ и «Артиглерия» – все пушечное производство, артиллерийское вооружение и весь личный состав «служилых людей пушкарского чина».
Для пополнения запасов пушечной меди продолжалась практика вывоза с городов старых медных орудий. 24 февраля 1700 г. датируется «память» из Разрядного приказа о том, чтобы «вывесть из городов к Москве наряд и всякие припасы». Кроме ядер, свинца, мушкетных стволов, в столицу приказано вывезти[415]:
Из Нижнего – 20 пищалей медных, 10 пищалей, 66 пищалей затинных
Из Каргополя – 6 пищалей медных
С Олонца – 40 пищалей медных
Из Чердыни – 3 пищали медных
Из Соли Камской – пушка медная
С Кунгура – 2 пищали медных
С Арзамаса – 3 пищали медных.
Орудия предназначались для переплавки. По данным Н.Е. Бранденбурга, за 1700 г. отливались только мортиры – 80 штук 3-пудовых и 20 штук 2-пудовых[416]. Это были так называемые мортиры на короткой доске (отливались вместе с поддоном).
Полковая 3-фунтовая пушка Семена Федорова 1699 г.
По рисунку Ф. Телотта
В собрании ВИМАИВиВС сохранилась мортира того же 1700 г. (Инв. № 10/1) калибром 320 мм массой 76 пудов 12 фунтов (1235 кг) мастера Семена Леонтьева. На дульной части мастера имелась гравированная надпись: «От Рождества Христова 1700», на казенной части – барочный герб с щитодержателями в обрамлении знамен, алебард, пушек, с изображениями двух львов, собаки и журавля, с девизом на ленте – Vigilate (сторожите), а с правой части – автограф мастера. Однако в росписи отлитых мортир за 1700 г., приведенной в исследовании Н. Е. Бранденбурга, орудия с таким калибром (более 3 пудов) отсутствуют. Таким образом, есть сомнения относительно полноты данных за 1700 г. Возможно, «нестандартные» образцы мортир не вошли в сводку, опубликованную директором Артиллерийского музея.
Вместе с литьем мортир проводились их испытания под руководством Ягана Гинтера, который стрелял из орудий разными зарядами пороха. На практике расчитывались измерения дальности выстрела и необходимого заряда для мортир под оптимальным углом в 45 градусов.
Некоторая часть вопросов в переписке Петра I и А. А. Виниуса касалась проблем скорострельности орудий. Думный дьяк предлагал сделать на опыт несколько многоствольных пушек, на что Петр Алексеевич отвечал из Азова 13 июня 1699 г.: «А что стволы на колесах, – и то самая старая мода и нигде не употребляется больше». «А если сделать железные же кованые пушки в пол-2 фунта ядром и в 9 или в 10 калибров долиною, – писал царь, – из которых готовыми кожаными патронами возможно на всякую минуту 10 раз выстрелить, а тягостью не будут тяжелее 10 стволов, а те пушки умеют делать на Туле и в иных местех»[417]