[534]» и автограф «Лил колокольный мастер Иван Моторин»[535].
Записи архивной книги часто бывают лаконичны, и по ним иногда сложно понять, о каких образцах орудий говорится в том или ином случае.
Так, 10 марта «послана память к Тимофею Кудрявцеву об отпуске колокольной и красной и кореной меди на литье четырех пушек Мартьянку Осипову». Какие пушки здесь имелись в виду? Можно с большой степенью вероятностью предположить, что речь шла о четырех шестифунтовых орудиях, которых 7 февраля велено было отлить Мартьяну[536].
Казалось бы, заказы между пушечных мастеров распределены, материалы на литье выданы, и через несколько следовало бы ожидать результат – новые 3, 6 и 18-фунтовые пушки. Но далее вмешались «непредвиденные обстоятельства».
Так, 11 марта на Пушечном дворе происходил процесс производства пушек. По словам Ю.П. Балашовой, тогда была осуществлена первая проба литья из колокольной меди[537]. В 1958 году исследовательница еще могла пользоваться «Вседневной книгой», хранящейся в Государственной публичной библиотеке в 38-м фонде. Через 6 лет этот фонд вместе с книгой будет передан в ЦГИА СССР, и источники на много лет окажутся вне поля исследователей. В настоящее время, после того как дела приказа Артиллерии стали доступными в РГИА, мы может рассмотреть этот случай достаточно подробно.
Согласно записям, «к тому литью поставлены были 3 образца ядром по 18 фунтов Мартьянова дела Осипова да образец 24-фунтовой Семенова дела Леонтьева». В литейную печь пошло 563 пуда 11 фунтов колокольной меди, 230 пудов 9 фунтов красной меди, всего 783 пуда 20 фунтов. Таким образом, в эксперименте колокольная медь составляла до 75 %, а красная медь была добавлена для разбавления содержания олова в сплаве. Результат был таков: «и с того литья вылито 1 пушка 18 гривенок ядро, а из двух образцов 18- да из 24-фунтоваго сердечники медью выбило вверх, а в четвертой образец 18-фунтовой меди не пущали, опасаясь таково ж повреждения, а от чего то повреждение учинилось, и том пушечные мастеры Мартьян Осипов и Семен Леонтьев допрашиваны порознь»[538].
Но допрос ничего не дал – «Мартьян Осипов сказал, от чего то повреждение учинилось, того он не знает, а те две пушечные образцы у него, Мартьяна, зделаны были добрым мастерством, и высушены насухо и сердечники в них укреплены были накрепко против прежнего, какой делывал наперед сего, а в пушечных де мастерах служит он, Мартьян сорок четвертой год, и лил болшие и полковые многие пушки и мортиры, а такова де повреждения у него никогда не было». Далее был допрошен мастер С. Леонтьев, который сказал: «служит де он у пушечного дела и был в пушечных в учениках у Мартьяня ж Осипова со 190 (1682. —А.Л.) по 206 (1698. – А.Л.) год, а з 206 году он служит в мастерах и полковые пушки и мортиры льет добрым мастерством, как преж сего такие же обрасцы делывал мастер ево, Мартьян Осипов, и сердечник де в том обрасце укреплен был накрепко, а от чего в тех обрасцах такое повреждение учинилось, того он не знает, а на перед сего у него, Семена, таких болших пушечных литей не бывало, окромя полковых пушек и мортир»[539].
Что-то, очевидно, вызвало подозрение у «надзирателя» А. А. Виниуса. Он поручил сделать экспертизу голландскому мастеру Филиппу Шпекле (от 14 марта есть запись о листе «немецкого писма пушечного мастера Шпекла велено перевести, от чего сердешник из пушечных образцов выбило»)[540]. Результат экспертной оценки, очевидно, был не в пользу мастеров. Кроме того, вскрылась еще одна неприятная подробность.
Сохранились письма А. А. Виниуса к царю, и в послании от 28 марта 1701 г. тот пишет государю в Воронеж: «вылито пушек по сие число: 8 по 24 фунтов, 4 по 18 фунтов и отданы в сверло; остальныя 18 фунтовы я учну лить с 1 апреля, потом и прочия пойдут. Пущая остановка, государь, от пьянства мастеров, которых ни ласкою, ни битьем от той страсти отучить невозможно (выделено мной. – А. Л.)»[541].
И старик Мартьян Осипов, и Логин Жихарев, а также, возможно, несколько учеников в марте и апреле 1701 г. находились в безудержном пьянстве.
Между тем Петр все торопил «надзирателя над артиллерией»: «Возможно для Бога, поспешайте артиллериею. Бурмистрам скажи, чтоб дали деньги не медля».
А. А. Виниус вынужден был пойти на следующий шаг. 25 апреля он велел мастеру С. Леонтьеву взять к себе учеников М. Осипова, чтобы «достальные обрасцы готовить к литью», а самого опытного, но постоянно пьяного мастера Мартьяна Осипова «за ево безмерное пьянства, и что многие пушки своим недозором и нерадением будучи в беспрестанной отлучке и пьянстве перепортил (выделено мной. – А. Л.), скована ево держать в приказе до указу»[542]. Старика сковали и под присмотром доставили в приказ Артиллерии.
Часть заказов Виниус был вынужден поручить голландцу, работавшему на Пушечном дворе: «…велено иноземцу пушечному мастеру Филипу Шпекле завести пушечных десять обрасцов, в том числе пять обрасцов ядром (двадцати) четырех фунтовых, пять обрасцов ядро осмнатцать фунтов, и на Пушечной двор память послана того ж числа»[543]. Заказ был непростым – мастеру предстояло вылить 10 крупных орудий калибром в 24 и 18 фунтов, чего до этого плохо получалось у русских мастеров. Шпекла составил смету необходимых материалов; кроме этого, для нужд запросил дополнительно у литейного цеха сделать навес длиной в 20, шириной в 1/4 сажени. Все необходимое для литья Виниус востребовал от бургомистров из средств Ратуши[544].
29 апреля Виниус докладывал: «В деле артиллерии много трудности, …от неискуства, а более от пьянства мастеров, которых ничем исправить невозможно (выделено мной. – А.Л.). Мартьяша прежде указа уже отставил; велел исправить Семену Леонтьеву, на которого более других надежды. Еще вылили на Страстной и на Святой неделе 32 пушки большия и малыя. Болыпия зело добры, каковы у русских мастеров в деле не бывали. Много остановок от посторонних помешек. Бургомистры красной меди не присылают, а колокольная медь в пушки без той негодна»[545].
И все же Виниус скорее всего сильно приукрашивал относительно того, что отлитые пушки «зело добры». В его отчетах были подсчитаны и бракованные пушки в том числе.
Однако именно стараниями «надзирателя» производство не прекращалось – в начале мая он распорядился установить 20 горнов кузнечных, «к прежним в прибавку». Мастеру Семену Леонтьеву поступило новое распоряжение сделать 10 «пушечных образцов, а к тем делам припасы купить из ратуши»[546]. 10 мая, пушечному мастеру Мартьяну Осипову было приказано изготовить 10 пар 4-колесных медных весов («векш медных), которых ранее делал Филипп Шпекла «по образцу алтилерийского подполковника Ягана Гошки».
Государя Петра Алексеевича, естественно, беспокоило состояние дел артиллерии. В письме от 14 мая он писал Виниусу: «Бурмистрам скажи и сие покажи, что если не будут за ихудержкою станки готовы, то не только деньгами, но и головами платить будут. Артиллерию отпускать вели не мешкав (…) Инженерам вели быть при артиллерии… О красной меди скажи бурмистрам так же, как и о станках».
14 мая 1701 г. Шпекла указом Петра стал фактически ведущим пушечным мастером Пушечного двора. Во «Вседневной книге» запись об этом трудно читаема – она вписана очень мелким почерком между заметками от 14 и 15 мая. Но большинство слов можно разобрать: «того ж числа (т. е. 14 мая. – А.Л.) великого государя указ за пометою думного дьяка Андрея Андреевича Виниуса о пушечных мастерах, что… быть иноземцу Филипу Шпекле и во всем с ним спрашиваться»[547].
15 мая Петр приказал Пушечный Новый «большой двор» (что в Красном селе) «ведать и всякое на нем строение, где что пристойно стоит, и приказные полаты вереницею покрыть стольнику Тимофею Кудрявцеву..»[548].
19 мая думный дьяк и «надзиратель над артиллерией» А. А. Виниус проинспектировал вновь Пушечный двор. В большом каменном литейном амбаре он увидел, что приготовленные для литья 4 пушечных образца валяются в амбаре без присмотра[549]. Тут же были взяты объяснительые от пушечных мастеров С. Леонтьева и П. Харитонова, которые показали, что «те де пушечные обрасцы вывел в каменной анбар пушечной мастер Мартьян Осипов и на Пушечной двор сего числа не бывал из дому своего». К старику (которого, вероятно, к тому времени освободили от оков и отправили домой) был послан денщик, который и привел к Виниусу Мартьяна, очевидно, не совсем трезвого. Мастер сказал, что он, вообще-то, отлучен от литья пушек, «а пушечной образец, что был, он пьянством своим не испортил» – а эти модели пушек, которые обнаружил Виниус, велено к литью готовить пушечным мастером иноземцу Филипу Шпеклу, да русским Логину Жихареву, да Семену Леонтьеву всем вместе»[550].
Но пьянством увлекался не только один Осипов. Логин Жихарев, еще один опытный литейщик, также, вероятно, страдал алкоголизмом. Запись от 20 мая «Вседневной книги» свидетельствует: «Пушечному мастеру Логину Жихареву за пьянство и что он на Пушечный двор позд (н) о ходит и пушечное литье за тем останавливаетца, учинено наказание – бит батоги»