Однако опять есть основание считать эти сводные документы неполными. Дело в том, что в собрании ВИМАИВиВС хранится ствол 1-пудовой (210-мм) гаубицы, отлитый в том же 1701 г. мастером Логином Жихаревым (длина 189 мм, масса 1253 кг). Но судя по документам, 1-пудовые гаубицы в этом году не делались! А между тем орудие крупногабаритное: зарядная камора цилиндрическая, у дульного среза литое утолщение, дельфины (скобы) отлиты в виде драконов, на средней части высечено «№ 5176 пу 20 фу». Казенная часть украшена изображением государственного герба, а с левой стороны вылита надпись: «1701 нум 1 в ней весу 77 пуд… фу лил мастер Логин Жихарев». На торельном поясе имеется надчеканенная надпись: «П ис Смоленска 1725 год». Винград гаубицы круглый[592]. Судя по всему, это орудие было отправлено в Смоленск не ранее 1704 г., так как в документах оно отсутствует.
Как писал в начале XX в. историк артиллерии А. А. Нилус, «относительно подробных конструктивных данных материальной части артиллерии Петра Великого сохранилось сравнительно мало данных, и при том довольно противоречивых и не совсем точных». Действительно, если даже рассматривать массовое производство полковых орудий с 1699 по 1701 г., то по отечественным источникам не имеется возможности определить, чем отличались (и отличались ли?) 3-фунтовые пушки «любекского» образца 1699 г. от «посленарвских» пушек по чертежам 1701 г.
Но если мы обратимся к рукописному альбому Ф. Телотта из стокгольмского Музея армии, то во втором томе на листах 111 и 112 найдем уникальные в своем роде изображения трех трехфунтовых пушек – одну 1699 г. (мастера Логина Жихарева) и две 1701 г. (колокольного мастера Ивана Моторина и ученика М. Осипова Тимофея Прокофьева). Судя по конструктивным параметрам, отличий нет никаких – та же длина, масса стволов в пределах 18,5-20 пудов, изображения двуглавого орла на казенной части и запальные раковины на торельном поясе. И, естественно, есть небольшая разница в декоре и надписях.
Таким образом, можно смело утверждать, что в 1701 г. Пушечный двор продолжил производить 3-фунтовые пушки «любекского» образца 1699 г.
Полковая 3-фунтовая пушка Тимофея Прокофьева 1701 г.
По рисунку Ф. Телотта
Те пушки, которые были отпущены в армию, прослужили совсем немного. О качестве произведенных в 1701 г. орудий может наглядно свидетельствовать пример осады Нотебурга в 1702 г. Известно, что на двух батареях были установлены девятнадцать 18-фунтовых, двенадцать 12-фунтовых, несколько 6-фунтовых (возможно, 6), а также 12 мортир[593].
Полковая 3-фунтовая пушка И. Моторина 1701 г.
По рисунку Ф. Телотта
Первые выпустили 3794 ядра (по 200 на орудие), вторые 3850 ядер (по 320 на орудие) и 5006-фунтовых снарядов. И вот результат: «Из вышеписанных ломовых пушек 1518-фунтовых, 812-фунтовых запалы от многой стрельбы так разстрелялись, что к стрельбе негодны, указано их перелить»[594]. То есть к моменту взятия Нотебурга штурмом в практическую негодность пришло 79 % 18-фунтовых и 67 % 12-фунтовых осадных орудий! Если бы осада еще ненадолго затянулась, то у Петра вообще не осталось бы осадной артиллерии.
Несомненно, темп стрельбы во время осады был большой, но он не выходил за рамки возможностей осадных орудий: комплекты снарядов для осадной артиллерии в XVII в. доходили до 200–300 и даже до 500 штук, для полковых – до 100–200 штук.
Кто знает, может, из-за примесей колокольной меди петровские пушки 1701–1702 гг. были такими непрочными? Ведь в 1701 г. в пушечное и мортирное литье ушло 7,5 тыс. пудов колоколов, которые мастера посчитали пригодными для производства орудий. Но ответ на этот вопрос мы, возможно, так и не узнаем – металлографический анализ сделать невозможно по причине отсутствия в музеях орудий этого периода.
Итак, за 1701 г. было изготовлено значительное количество орудий, однако качество их оставляло желать лучшего. Распространенный в историографии тезис о том, что новые пушки в добротности превосходили прежние, следует признать несостоятельным.
Ситуация с качеством стволов начала выправляться к 1702 г. – уже к осени 1701-го, как отмечено ранее, количество брака стало уменьшаться.
1702 год – исправление ошибок?
В 1702 г. произошли некоторые изменения в производстве новых орудий. В этом году пушек отлили почти в два раза меньше, чем в предыдущем, – всего 130 ед. Но теперь к качеству орудий стали подходить очень серьезно. Каким-то образом удалось искоренить повальное пьянство мастеров, в том числе Логина Жихарева и Мартьяна Осипова. Последний мастер, несмотря на преклонный возраст и склонность к горячительным напиткам, все же был допущен к литью. Источники свидетельствуют, что вплоть до 1705 г. он работал у литейной печи. Судя по всему, мастер был командирован в Воронеж, и там он лил корабельные пушки.
Причем интересно – пушки его нестандартного калибра. Так, сохранились две: 2,5-фунтовое (70-мм) орудие с длиной ствола всего в аршин (710 мм) и массой всего 3 пуда – 3 пуда 30 фунтов (50–61,4 кг). На дульной части ствола имеется растительный орнамент и вензель Петра I с короной наверху, на средней части литая надпись: «Лил Мартьян Осипов». Судя по конструкционным особенностям (отсутствие дельфинов, винград в виде петли, запал в винграде), это корабельная пушка начала XVIII в.[595]
Еще одна морская пушка с датой 1704 г. и автографом «Мартьян Осипов» была поднята с корабля «Москва», затонувшего у берегов Либавы в 1758 г.[596] Внешне ствол во многих местах имеет пористую поверхность и раковины, т. е. качество литья этого ствола оставляет желать лучшего.
Пушка М. Осипова, отлитая в Воронеже в 1705 г.
По рисунку Ф. Телотта
Последнее упоминание мастера было на орудии 1705 г. (позже пушка была захвачена шведами). В альбоме Телотта зарисована эта пушка. Литая надпись на стволе «на Воронеже», а также характерная форма дульного утолщения свидетельствуют в пользу того, что пушка изначально была отлита для флота.
4 февраля 1702 г. «Преображенского полку бомбордирской роты салдату Федору Фирсову» были переданы из приказа Артиллерии для передачи в село Преображенское Василию Корчмину «три чертежа пушечных подлинные дватцати четырех, семнадцати, двенатцати-фунтовых ядром», а также чертеж бомбы двупудовой для мортиры, которую лил Семен Леонтьев»[597].
Через шесть дней на Пушечном дворе состоялось экспериментальное литье из колокольной меди под руководством колокольного мастера Ивана Моторина. Мастер вылил «обрасцовые трехфунтовые две пушки, а в те пушки в одну положено меди колокольной две доли, третья доля красной, в другой три доли колоколной, четвертая доли красной». Обратим внимание на пропорции бронзы: в первой пушке «колокольная медь» составила 1/3, а в другой 3/4. После того как пушки были отлиты, рассверлены и зачищены, состоялся пробный прострел: «и ис тех пушек для опыту была стрел ба, в первой выстрел положено было пороху по два фунта с ядром, в другой выстрел положенопо полтора фунта с ядром, да в третей по три фунта пороху с ядром»[598].
По результатам нескольких экспериментов с колокольной бронзой в приказе Артиллерии состоялся доклад. Голландец Филипп Шпекла через переводчика Филиппа Кулему и русские мастера Семен Леонтьев и Логин Жихарев рассказали: «Будет де им в пушечное и мартирное литье класть колокольной меди две доли, а красной третью долю и потому де примеру пушки и мартиры лить они не смеют для того, что ис колокольной меди иметца на красную медь олова свыше шти фунтов на пуд, а прежде сего они в пушечное и мартирное литье на красную медь большишти фунтов никогда не кладывали, а указал бы великий государь в то литье класть меди колокольной по семидесяти по шти пуд, а красной по сороку по четыре пуда, и потому примеру те пушки и мартиры они лить станут и к стрельбе те пушки и мартиры будут прочны»[599]. Вероятно, доклад мастеров получил одобрение – колокольной меди на Пушечном дворе имелось больше, чем нужно, и ее надо было как-то использовать в пушечном литье.
Прежние эксперименты 1701 г. были не совсем удачны – и это отразилось на качестве орудий. Путем опытов была выработана некая пропорция. Однако для литья из колокольной меди была необходима чистая («красная») медь, чтобы разбавить содержание олова и свинца. Избыток колокольной меди и дефицит чистой меди породили некий коллапс в производственном цикле. Пушки с содержанием большого количества колокольной бронзы были явно плохи по качеству – пористая поверхность стволов не оставляла шансов на длительное применение таких орудий. Забегая вперед, отмечу, что абсолютное большинство пушек 1701 г. было перелито уже в 1705–1706 гг.
Чем еще можно объяснить такое большое количество бракованных стволов в 1701 г.? По письмам А. А. Виниуса и записям «Вседневной книги» основная причина в чуть ли не повальном пьянстве мастеров («окромя Семена Леонтьева»). Не все приглашенные из-за границы литейщики на деле оправдали свое мастерство (например, Андреас Крейдер). К 1701 г. на Пушечном дворе работали в основном только ученики старого мастера Мартьяна Осипова, но фактически со страниц документов исчезли ученики «школы» Евсевия Данилова. Еще одна причина – сложный технический процесс литья новых орудий. Мастерам приходилось отливать новые образцы, в которых были изменены пропорции и конструктивные особенности, что требовало новых расчетов на оснастку. Ну и, наконец, нельзя недооценивать применение в литье колокольной меди, что также влияло на качество орудий.