Дорога от Минвод до Кисловодска была однопутной, рельсы уложили ещё в прошлом веке на деревянные шпалы с шагом, согласно циркуляру, в шестьдесят два с половиной сантиметра. Молодой человек шагнул сначала на соседнюю шпалу, потом через одну и побежал, перепрыгивая через две. Темп при такой длине шага был невысокий, едва ли километров восемь в час, Сергей ускорился, теперь, чтобы перепрыгивать через три шпалы на четвёртую, приходилось прилагать усилия, но и скорость возросла. Только один раз ему пришлось остановиться и сойти с пути, пропуская товарный поезд.
Ипподром находился в пяти километрах от вокзала, небольшая станция с деревянной будкой и низкой платформой стояла напротив длинного двухэтажного каменного здания с высоким портиком, выкрашенного в жёлтый цвет. Скачки на ипподроме не проводились с 1918 года, теперь на нём тренировались кавалерийские части. На площади перед зданием ипподрома строились конные красноармейцы, звучали команды, командир на гнедой кобыле сидел ровно, опустив саблю вниз. Он краем глаза посмотрел на Травина, и тот от греха подальше повернул обратно, к городу.
На обратном пути Сергей забежал позавтракать и заодно купить продукты для Лизы. Когда он появился в номере, девочка уже проснулась и собиралась в школу.
– Заходил какой-то дядя неприятный, тебя спрашивал, – сказала она, откусывая от булки с маслом, – низкий, почти чёрный и с крысиным лицом. Сказал, что зайдёт позже. Рубашка красная, а жилетка белая. У нас сегодня только математика и чистописание, а потом учительница поведёт по местам, где Лермонтов тут был. Сказали, у кого есть, взять с собой по десять копеек. Можно я ещё за двух мальчиков возьму? У них денег нет.
– Конечно, бери сколько нужно.
– А ещё Зоя заходила.
– Которая?
– Та, что у вас людям лица раскрашивает. Она позже зайдёт.
– Тётя Лена не появлялась?
– Нет, – Лиза лукаво посмотрела на Сергея, – но, если появится, я тебе обязательно сообщу.
Слово «обязательно» она выделила.
– Мы с тётей Леной встречались три года назад, – не стал скрывать Травин, – но характерами не сошлись.
– Жаль, она мне понравилась. И ребятам нашим понравилась, она всех сфотографировала и обещала карточки отдать. Меня уже спрашивали.
– Раз обещала отдать – отдаст. Я ей напомню.
– Тогда я побежала, – Лиза подхватила холщовую сумку, выбежала в коридор и забарабанила в соседнюю дверь.
Оттуда выглянул Горянский.
– Игорь и Олег собрались?
– А ну, хлопцы, бегом на выход, не заставляйте барышню ждать. Сергей, сегодня в три выходим, егерь сказал, бекасы, их немного, но есть, и куликов он вчера видел. Патроны снарядит мелкой дробью.
– Буду как штык, – Травин пожал соседу руку. – Лиза тогда у вас вечером побудет?
– А то, куда ж она денется, Маша её накормит, напоит и спать уложит, всё как полагается.
– Спасибо.
– Тогда после обеда увидимся.
Зоя открыла дверь, стоило Травину постучать. Девушка была одета в лёгкий лиловый сарафан и бежевые сандалии, в руках она вертела белый тонкий кожаный ремешок. Сергей вошёл, огляделся – на неприбранной кровати громоздились подушки и одеяла, одна подушка, примятая, лежала на диване, видимо, там спала Зоя, дверь в ванную комнату была закрыта, оттуда доносился шум воды.
– Варя ванну принимает, – сказала гримёрша, – потом мы отправляемся в купальни, а после обеда уезжаем.
– Варя, не Варвара Степановна? – уточнил молодой человек.
– Мы немного подружились, – покраснела Зоя, – и вообще, она совсем не такая, а хорошая. Ты бы знал, сколько она всего перенесла, я вчера обрыдалась вся, у неё муж просто сволочь, ни одной юбки не пропустит, а свекровь гадина та ещё.
– Охотно верю, – Травин не стал уточнять, чему именно он верит, посмотрел на часы. – А почему после обеда, утренний поезд уже скоро?
– Варе предложили перед рабочим коллективом выступить, в Минводах, за нами автомобиль заедет в три, а потом после выступления отвезёт на станцию, там вечерний поезд останавливается. Варя сказала, за это даже деньги заплатят.
– Да? – Сергей удивился. – Это ж не перед нэпманами выступать, а перед работягами простыми, какие деньги?
– Парасюк сказал, там клуб и билеты продают. Покажут отрывки из фильма, а потом она расскажет о себе.
– Всё это подозрительно. Я после обеда на охоту ухожу, вас проводить не смогу. Давай так сделаем, сегодня до трёх я ничем не занят, если что-то случится, оставь мне записку внизу у нас в северном крыле, там женщина с веером сидит, я её предупрежу. Ещё перед тем, как уезжать, ты о выступлении этом всем вашим расскажи. Когда в машину сядете, пусть вас кто-то проводит, ну, к примеру, Витя с Сашей, осветители, и чтобы человека этого, кто за рулём, чтобы запомнили, а лучше сфотографировали, и чтобы водитель это видел. Кстати, у Гриши я фотокамеру видел. Вечером ты мне из Минеральных Вод телеграмму пошли, что всё в порядке и на поезд садитесь, а я её в среду на почте заберу и буду знать, что у вас всё нормально.
– Хорошо, так и сделаю. Даже лучше, я Савельева попрошу, пусть нас камерой снимет, будто для киножурнала на фоне гостиницы. А можно я тебе потом напишу, ну домой?
– Конечно, – Травин взял с тумбочки блокнот, написал свой псковский адрес и адрес почтамта, – если на второй, я сразу получу. Я здесь ещё две недели, потом в Москву заеду на пару дней, может быть, и там увидимся.
– Нет, мы, наверное, в это время уже в Крыму будем. Спасибо тебе за всё, – Зоя поднялась на цыпочки, поцеловала Сергея в щёку и вытолкала его за дверь.
Почти в это же время Мурочка довезла коляску с Федотовым до дверей почтамта, помогла заехать на ступени и ушла. Телеграфист мечтательно посмотрел ей вслед, потом занял своё место за телеграфным аппаратом и принялся подкручивать ролик, подающий бумажную ленту. Ему казалось, что при прощании она сжала его ладонь особенно нежно, и Федотов твёрдо решил, что дальше рассусоливаться не будет, а открыто скажет женщине о своих чувствах.
Между тем дама его сердца, выйдя из здания почтамта, свернула налево, дошла до пересечения с Советским проспектом, пересекла каштановую аллею и направилась в сторону набережной. Сразу за Теплосерной она свернула на Нижегородскую улицу, застроенную небольшими домами. Пятый по счёту с левой стороны, с металлической крышей и двумя колоннами у подъезда, занимало Общество потребкредита, а флигель арендовали жильцы. Мурочка прошла по длинному коридору, постучала в последнюю дверь.
Ей открыл Плоткин.
– Опаздываешь, – уполномоченный схватил женщину за руку, затащил в комнату и попытался поцеловать.
– Но-но, – Мурочка ударила его по руке, – я же говорила, Мишель, у нас не может быть романтических отношений. Сейчас. У меня жених в Ростове, мы ещё не расстались.
– Только моргни, и я его под монастырь подведу, – Плоткин грубо захохотал, уселся на диван, но и её не отпустил, заставил сесть к нему на колени. – Небось хмырь какой, такую кралю профукал. Вот, держи, это тебе.
Он достал из кармана золотой браслет, протянул женщине.
– Только сейчас не надевай, – предупредил он, – мало ли что. Одного лишенца недавно прижали, награбленное у народа прятал, гнида, так пока что лучше этим не светить.
– Хорошо, – женщина не сопротивлялась, когда руки уполномоченного залезли ей под платье, – спасибо, Мишель, ты такой щедрый. А я всё разузнала.
– Ладно, говори… – Плоткин поморщился, пощупать и погладить ему позволяли, а вот дальше не пускали, уполномоченный страдал и злился.
– Смотри, – Мурочка слезла с коленей, достала из ридикюля бумажку, протянула Плоткину, – Базиль сказал, они уже готовы, но всё зависит от охраны. Если людей будет слишком много, то они подождут следующего раза, ну а если только человек десять, то нападут вот здесь.
И она ткнула пальцем в бумажку.
– Колония Аривас? Да, место удачное, не удалось узнать, откуда они появятся?
– Об этом мне ничего не известно, ты же знаешь, их главный, Завадский, очень скрытен. Но если я скажу, где и когда, их человек проследит за погрузкой во Владикавказе, а потом телеграфирует сюда. Базиль её заберёт и отдаст мне, так вы точно будете знать, что они клюнули.
– Хорошо, время подготовиться ещё есть, – Плоткин больше не делал попыток прижать Мурочку, – но если что-то не так пойдёт, ты и твой братец не отвертитесь.
– Перестань, я не больше тебя люблю этих бунтовщиков. И вообще, ты сегодня какой-то грубый и мрачный, что-то случилось?
Плоткин не хотел ничего говорить, но у его осведомительницы был дар вызывать людей на откровенность. И он рассказал ей об обидчике, который, по его словам, приставал к женщине в поезде, и о том, что здесь он его отыскал. И что зовут этого хама Сергей Травин.
Услышав знакомую фамилию, Мурочка вздрогнула.
– Я этого голубчика так прижму, – уполномоченный грохнул кулаком по столу, – что он не отмоется. На десять лет засажу, чтобы знал, по всей строгости. Сегодня же его арестуем, а потом допросим, у меня и не такие раскалывались, как младенцы рыдали.
Женщина молчала, кивая головой и прокручивая в голове, что лучше сказать. Арест Травина пока что в её планы не входил.
– Я его, кажется, знаю, – посмотрев в окно, произнесла она.
– Кого?
– Этого Травина. Здоровый такой, в сажень ростом, светлые волосы, улыбка глупая.
– Точно он. И откуда ты его узнала? – подозрительно спросил Плоткин.
– Он приятель хозяина квартиры, телеграфиста. Они вместе в царской армии служили, а теперь он в Пскове начальником почты работает.
– Я так и знал, – просиял Плоткин, – точно белогвардейский шпион, теперь этому подлецу не отвертеться. Что там арест, сразу к стенке.
– Подожди, – женщина погладила уполномоченного по щеке, – здесь по-умному надо сделать, чтобы он не оправдался. Пусть Базиль его с Завадским сведёт, им такой человек сейчас пригодится. Если честный, откажется и побежит их сдавать, они же его и прикончат, а если, как ты думаешь, он из шпионов, то тогда вместе со всеми и возьмёшь. А пока я за ним прослежу.