– Найди, дело срочное.
– Кто там? – раздался из глубины дома женский голос.
– Да это Николай Ипатич из «Бристоля», Паню ищут. Нет его, говорю же, как вчерась уехал, так и всё. Что случилось-то?
– Да ты его сыщи и скажи, здоровяк, который Фёдора окоротил, спрашивал много. Артистку ищет. Так и передай, слово в слово. А не передашь, дело твоё, я что смог сделал.
– Коли увижу, – лысый захлопнул перед носом швейцара дверь.
Убедившись, что незваный гость уехал, он взял керосиновую лампу, спустился в подвал. Из-за близости реки его по весне подтапливало, но осенью грунтовые воды стояли низко, и помещение становилось сухим, но всё равно, запах тины чувствовался. Панкрат сидел за сколоченными из строганого дерева козлами, перед ним на газете лежали сало, хлеб и помидоры, ополовиненная четверть мутного самогона была заткнута кукурузным початком.
– Коляша тебя шукал, – сказал лысый.
– Чего хотел?
– Говорит, здоровяк, о котором ты брехал, артистку ищет и спрошает много.
– Брешет собака твоя, – Панкрат отложил нож, упёрся ладонями в колени, – значитца, не угомонится никак, гнида. Ну а я-то тут при чём?
– Мне откуда знать, как сказал, передаю.
– Кумекаю, скурвился Коляша, выдал меня с потрохами, может, и адресок назвал, раз сам прискакал. Ты, ежели тебя пытать обо мне начнут, говори, мол, не видел и не слышал, а я в рассвет уйду. Передам весточку только, пусть Мотя сбегает, отнесёт писульку, что я ему наговорю, и чтоб сразу обратно. А как здоровяк этот здесь появится, на порог не пускай.
Глава 19
Травин искать Панкрата не собирался, по крайней мере на ночь глядя. Он купил продуктов, раздобыл на первом этаже чайник кипятка, вернулся в номер и отлично поужинал. Лиза поначалу отнекивалась, говорила, что наелась у Горянских, но потом перебралась за столик и умяла полфунта ветчины с булкой и маслом.
– Тётя Маша заходила, – сказал Сергей, очищая десятое по счёту варёное яйцо от скорлупы, – говорит, хочет тебя забрать.
– Они хорошие, и тётя Маша, и дядя Толя, но я никуда не собираюсь, – Лиза налила второй стакан молока, насыпала туда сахар, – если только ненадолго пожить, в гости. Представляешь, у нас завтра урок истории, так мы пойдём в поход по революционным местам. А в одном месте я уже побывала, в комнате дяди Толи и тёти Маши товарищ Киров жил. Может даже на той же кровати спала. Это я в путеводителе прочитала. А тётя Лена куда подевалась?
– Завтра утром зайдёт.
– Ты ей напомни про фотографии.
Лена Кольцова про фотографии забыла напрочь. Уговорившись с Травиным встретиться следующим утром, она отправилась в водолечебницу. Для свободных отдыхающих сеанс стоил рубль двадцать копеек, Кольцова сначала окунулась в серные горячие воды, а потом, через час, после двух бокалов вина, в радоновые. Минеральная вода обволакивала тело и должна была, по уверениям врачей, успокоить не только разум, но и душу, существование которой марксисты отрицали. Однако из галереи Кольцова вышла в тех же сомнениях.
В Москве Пузицкий намекнул, что собирается окончательно вернуться к своей жене Ларисе и хочет разорвать их с Леной отношения, но ещё перед отъездом до Кольцовой доходили слухи, что он увлёкся другой женщиной, тоже из балетных. Пузицкий был из интеллигентной семьи, окончил Московский университет, занимал видную должность в ОГПУ и очень не нравился Янине Иосифовне, то есть подходил Лене идеально. Одно время она даже подумывала развестись с Кольцовым и выйти за него замуж, но, похоже, этого уже не случится.
Кроме Пузицкого и привычного мужа Пашки Кольцова, у Лены был ещё один мужчина, бывший красный командир, теперь работающий в Совнаркоме, он был её старше на десять лет, неженат, и встречались они уже полгода. Замуж за него Лена не собиралась, её вполне устраивали эпизодические отгношения. И вот теперь она встретила Травина, и чувства, утихшие несколько лет назад, готовы были разгореться вновь. Похоже, сам Травин так не считал и относился к теперешним отношениям как к обычной интрижке. Лену это задевало, а она привыкла добиваться своего, чего бы ей это ни стоило. Мурочку, странную женщину телеграфиста-белогвардейца, Кольцова тут же посчитала соперницей и наверняка какой-нибудь шпионкой. То, что она тому же Сергею представила как женскую интуицию, на самом деле объяснялось причинами личного характера. Иначе говоря, мещанской ревностью.
Ещё одним препятствием для их с Травиным безоблачного счастья оказалась девочка Лиза. Кольцова видела её всего раз, но и этого хватило – Лиза, судя по всему, была та ещё оторва, она вертела как хотела какими-то двумя мальчиками-близнецами, те разве что не дрались за её внимание, а пигалице всего ничего, лет девять. Но Лена решила, что как-нибудь с этой проблемой справится, в крайнем случае Пашка Кольцов будет сидеть не с одним ребёнком, а с двумя. План получился железобетонный. Оставалось только Сергея к нему привлечь, об этом Лена думала до полуночи, ворочаясь в кровати, и только тогда кое-как заснула.
Травин о планах Кольцовой не подозревал, для него отношения с ней закончились три года назад. Поэтому он отлично выспался, выпроводил Лизу в школу и отправился на почту. Федотов поприветствовал Сергея как старого друга.
– Нет, ничего тебе не пришло, только журналы, – сказал он. – Лазаревич спрашивал, когда на аэродром поедешь. Давай в воскресенье?
Федотов выглядел вяло и грустно, он рисовал на бланке какие-то каракули химическим карандашом, пачкая рукава.
– Что, предложение сделал, а она отказала? – поинтересовался Сергей.
– Я хотел, – телеграфист вздохнул, – но не решился. Понимаешь, она ведь женщина исключительная, не абы какая барышня с улицы, просто так не подойдёшь. Да ещё мы поссорились немного, я завтра в Кисловодск еду к доктору, а у неё какие-то дела, так она собиралась их оставить и меня отвезти, я ей запретил. Подумаешь, сам доберусь, не маленький. Ну ничего, в воскресенье – точно, без колебаний. Да, ты же в «Бристоле» живёшь?
– Не совсем, в северном крыле от курортуправления.
– Тут телеграмма пришла артистке, которую ты поймал, Малиновской. От мужа, наверное, или брата. Отправитель – Лев Малиновский, один в один как нового начальника Осоавиахима зовут.
Телеграфист значительно посмотрел на Травина.
– Так это он и есть, что пишет? – спросил Сергей.
– А вот этого я тебе, брат, не скажу, чужие письма обсуждать не приучен, хоть по работе и приходится читать. У вас с ней как?
– Да никак, картина окончена, расчёт я получил. Представляешь, за три дня – семьдесят рубликов.
Федотов присвистнул и улыбнулся.
– Чтобы я так жил. Выгодная профессия, жаль только фактурой не подхожу. Ну а ты-то уже знаменитость, и в газетах о тебе написали, и в кино снялся, и вон, с артисткой познакомился, говоришь, что не было ничего, а в глазах-то интерес вижу.
И он хлопнул ладонью по стопке бланков телеграмм.
– С ней девушка едет, Зоя, – объяснил Травин, – обещала телеграмму со станции прислать, так ничего и нет, а к ним какие-то личности тёмные тут цеплялись, даже до драки дело дошло. Ты мне текст-то не читай, просто скажи, есть повод беспокоиться?
Телеграфист посмотрел в сторону, колеблясь, потом вытащил бланк из стопки, коротко глянул на наклеенные бумажные ленты с буквами, перевернул тыльной стороной вверх.
– Спрашивает, почему не написала, когда приедет, – сказал он, – думаешь, что-то случилось, может быть, в милицию надо сообщить?
– Хороши мы будем, если милиция заявится, а артистка дома сидит и чаи гоняет, – возразил Травин, – я вчера в Минводах справлялся, кассир говорит, взяла билет и села в вагон. Насчёт воскресенья подумаю и послезавтра скажу.
Скорый «Владикавказ – Москва» отходил от станции Минеральные Воды по вторникам, четвергам и субботам в половине одиннадцатого вечера и шёл до Москвы сорок семь часов. Федотов был прав, следовало обратиться в уголовный розыск, только любой агент Травина и слушать бы не стал. Во-первых, он, Сергей, родственником или близким другом Малиновской не являлся, с чего бы ему беспокоиться. Во-вторых, кассир, как он сказал Федотову, видел женщину, похожую на артистку, которая взяла билеты и села в вагон. И в-третьих, самой жертвы тоже не было, а значит, и состава преступления. Взрослые люди часто меняют планы, не рассказывая об этом посторонним, за каждым таким гоняться – агентов не хватит. Другое дело растратчик Парасюк, его наверняка уже искали, а значит, и Малиновскую могут обнаружить за компанию.
– Ищем, – коротко сказал следователь, вчитываясь в отпечатанный протокол, – вот здесь подпишите, товарищ. То, что вы про машину сказали, очень важно, у нас, знаете, их раз и обчёлся, так что все обстоятельства выясним. С товарищем Липке я ещё не встречался, сами понимаете, ночью не до того было, но сегодня же вызову его повесткой.
– И часто у вас люди пропадают?
Следователь неожиданно задумался, внимательно посмотрел на Травина.
– С чего вдруг такой интерес?
– Профессиональный, я ведь раньше в уголовном розыске работал, в московском. Агент второго разряда.
– Вот оно так, – Можейко присвистнул, – сурьёзная должность. Долго работал?
– Год с лишком, сначала-то шоферил и механиком в гараже слесарил, потом на курсы попал, а дальше уж довелось в группе Осипова, по бандитам и убийцам.
– Так чего ушёл?
– За пьянку выставили, попался вот начальству, так перевели в управдомы. С тех пор ни капли. Но скучаю по ремеслу слесарному, всё-таки самому что-то делать – другой коленкор.
Взгляд следователя потеплел. Одно дело курортник из руководящего состава, а другое – свой, из работяг. А что уволили, так это дело обычное, с кем не бывает. Стал понятен интерес Травина к трупу, найденному на железнодорожных путях, и к тому, что у режиссёра Свирского творилось.
– Я вот тоже сюда с завода, по рабочей путёвке, раньше-то всё руками больше, а теперь головой приходится, но домой прихожу и сразу к верстаку или починить чего, отдыхаю, значит, лучше всяких нарзанов с ванными. Вот что скажу, товарищ Травин, город у нас небольшой, не чета Москве, но вокруг, сам понимаешь, много чего в наличии, и недобитки всякие по хуторам прячутся, и криминальный элемент на курортных гражданах паразитирует, тут ещё четыре года назад стреляли чуть ли не каждый день, только вот сейчас кое-как поутихло. Ну и люди, не без этого, пропадают, вон, – следователь кивнул на шкаф, забитый бумагами, – последние два года по пять-шесть десятков, и это те, кого не нашли. Тонут по пьяной лавочке, бандитам попадаются в тёмных местах, или уходят в леса, а там зверьё хищное, в горы гулять отправляются в одиночку, хорошо если днём, ночью-то упасть как на раз-два. Есть и такие, что просто собрали вещички и лучшую жизнь искать, пока на учёт встанут, пока бумаги дойдут, время проходит. Парасюк этот, может, просто с регистрационного учёта не снялся, подзабыл, ну а найдётся, мы с него со всей пролетарской строгостью спросим.