Вика подтвердила.
– Он хороший парень, – заявила Ксения. – Вы с ним часто видитесь?
– Стараемся, по мере сил… У него сейчас съёмки, – объяснила Вика. – Он почти не бывает в Москве.
– Скучаете по нему? – Ксения понимающе улыбнулась. Вика прислушалась к своими ощущениям и абсолютно честно ответила:
– Да, скучаю.
– Берегите его, – сказала Ксения серьёзно. – Даня – очень надёжный и очень достойный человек. Очень…
– Я знаю. – Вика послала ей в ответ лёгкую улыбку. – Он действительно такой.
Сначала все тосты произносились за Мастера, за его здоровье, успехи в профессии и так далее. Но затем сам Михальченко предложил выпить за них, за студентов.
– Ребята, – сказал Мастер, обводя пытливым взглядом лицо каждого из своих учеников по очереди. – Милые мои, вы – артисты. Вы сделали важнейший жизненный выбор. А больше всего великий наш Господь спрашивает с тех, кому удосужилось поймать свою птицу удачи. И неважно, что она несёт на своём хвосте, – вы всегда будете знать, что именно вам надо. Вам дано будет счастье понимать, что вы – не такие, как все… – Он на секунду закрыл глаза, а затем снова открыл их и продолжил: – Актёрская профессия – это волшебная возможность не прозябать в унылом болоте, а идти через тернии к звёздам. И пожинать плоды не в деньгах, а в чём-то другом…
– Как это не в деньгах? – испугался шебутной Берестов. – Что, артист обязательно должен быть босым и голодным? Это непременное условие?
Все расхохотались, и Михальченко тоже.
– Ну, если уж повезёт своим талантом ещё и прилично зарабатывать… То это действительно – сошлись земля и небо, – заявил он. – Чего тебе, Никита, я от души и желаю. Выпьем же за это!
Все сдвинули бокалы. «Через тернии – к звёздам… – прошептала Вика неслышно, повторяя запавшие ей в душу слова Мастера, словно мысленно их конспектируя. – Ловите свою птицу счастья. Пожинайте плоды не в деньгах…»
Зима в этом году пришла рано. Уже в начале ноября повалил густой, удивительно обильный для мегаполиса снег, так что на тротуарах и дорогах за ночь наметало огромные сугробы. «Ничего, это ненадолго! – пророчили скептики. – Вот посмотрите, Новый год будет бесснежным и слякотным, с плюсовой температурой!» Однако, не дожидаясь обещанной оттепели, Вика с Зойкой на выходных всё-таки заклеили окна в своей комнате, чтобы в щели не задувал ледяной ветер.
Вырваться в Самару на ноябрьские праздники Вике не удалось – Фунтик подкинул ей работёнку, непыльную, но денежную: нужно было спеть на открытии-презентации одного заштатного ресторана, который пока не в силах был позволить себе настоящих, «крутых» звёзд. Вика позвонила бабушке и долго извинялась, чувствуя себя распоследней скотиной. Слышно было по тону, что бабушка расстроилась, хоть и не подала виду. Да и голос у неё был какой-то слабый, совсем не бодрый, несмотря на все заверения, что здоровье у неё отменное и на ней «пахать можно». Переговорив с ней, Вика тут же набрала номер их соседки по лестничной клетке – Клавдии Михайловны, которая частенько наведывалась к ним домой, чтобы проведать старуху.
– Ну, что я тебе могу сказать, Викуля… – вздохнула соседка. – Тоскует, тоскует тётя Варя. Совсем одна же осталась… Постоянно про тебя говорит. Фотографии рассматривает, какие ты ей присылаешь. Письма перечитывает…
– А как она себя чувствует, вообще? – обеспокоенно спросила Вика. – На сердце не жалуется? На давление?
– Ну, ты же знаешь, что Варвара Романовна никогда не жалуется. Только я вижу, что слабенькая она совсем стала. Ты бы, детка, приезжала всё-таки поскорее, – попросила соседка.
– Я приеду, тёть Клав, совсем скоро приеду! В этот раз просто не получилось, но в следующем месяце обязательно! Новый год буду встречать в Самаре с бабулей, честное слово! Обещаю…
Вика закончила разговор с тяжёлым сердцем. Но, как бы она себя ни казнила, тут всё равно ничего нельзя было поделать – она уже дала согласие администратору на пение в ресторане. Лишняя копейка ей точно не помешала бы…
Данила успел ненадолго вырваться в Ялту в перерыве между съёмками и, вернувшись в столицу, прямо из аэропорта явился в общагу.
– Это тебе, – заявил он, вручая Вике восхитительный плюшевый плед, тёплый и мягонький, совершенно прекрасный. – Зима на носу, укрываться по ночам надо тщательнее.
Вика пришла в восторг от подарка. Одеяло, выданное ей в общежитии, конечно, кое-как согревало и даже было практически новым, но от него так и несло казёнщиной. А плед был пушистым на ощупь, ласковым и таким ярким, что от одного только взгляда на него становилось тепло.
– Это тоже тебе, дед гостинцы передал. – Данила принялся выгружать на стол банки с абрикосовым вареньем и яблочным повидлом. Вика взяла одну из банок в руки, закрыла глаза… и вернулась в то августовское утро. Как наяву, она почувствовала острый кисловатый запах свежевыжатого яблочного сока, услышала стрекотание сверчков в саду, плеск моря… и снова ощутила на губах вкус того незабываемого поцелуя у костра. Щёки обожгло огнём, и Вика торопливо вернула банку на место, словно та была опасной уликой.
– Малыш, в декабре, наконец, я начинаю сниматься у Тодоровича! – сообщил Данила, раздуваясь от гордости. – Целый месяц проведу в Питере… Нет, я, конечно, постараюсь иногда вырываться в Москву, хоть на денёк, но график съёмок очень плотный. Ты не поверишь – будут сцены аж в самом Зимнем дворце!
– Здорово! – порадовалась Вика, стараясь усмирить сердце, взбрыкнувшее при упоминании имени, которое вызвало закономерный ассоциативный ряд: Тодорович – день рождения – яхта – Александр.
– А у тебя с кем-нибудь из наших… старых знакомых… будут совместные съёмки?
– С кем из старых знакомых? – не понял Данила.
Вика придала голосу нарочитую небрежность:
– Ну, Золотова, там… Белецкий… Вся компашка, что была в Ялте.
– А, этих не будет. – Данила развёл руками. – Точнее, может, в Питере они тоже снимаются, но их совместных со мною сцен в сценарии нет. А почему ты спрашиваешь?
– Да просто… интересно, – Вика беззаботно передёрнула плечами. – Я же больше никого не знаю из актёрского состава этого фильма.
– О, разве я тебе до сих пор не сказал? Мне предстоит играть с самим Машкиным! Он будет в роли Николая Первого, моего отца.
– Это очень круто, Даня, правда. Я рада за тебя.
– А скучать-то ты по мне хоть будешь? – Он взял её лицо в ладони и заставил заглянуть ему в глаза.
– Буду, – ответила Вика и даже была вполне искренна. Он потянулся к ней и поцеловал – сначала нежным, а потом нетерпеливым и требовательным поцелуем. Вика инстинктивно прижалась к нему… но тут же резко отпрянула.
– Не надо, Дань. Зойка может вернуться с минуты на минуту.
– Поехали ко мне? – жарко прошептал он ей в шею. – Ну, в самом деле, малыш, я тебя сто лет не видел… Ужасно соскучился. Хочу, чтобы ты переночевала сегодня у меня, хочу обнимать и целовать тебя до самого утра!
– Извини… – Вика виновато отвела глаза. – Сегодня не получится. У меня месячные.
– Ох, чёрт, – простонал он сквозь стиснутые зубы. – Похоже, играя роль монаха в кино, я скоро реально в него превращусь!
Самое парадоксальное, что Вика не наврала – у неё действительно были те самые дни. Но отчего-то на душе после этого сделалось так гадко, будто она бессовестно обманула Данилу.
– Ладно, – сжалилась она, – поехали к тебе. Нельзя допустить, чтобы ты превратился в монаха во цвете лет.
– А как же…? – не поверил он своему счастью.
Вика лукаво усмехнулась.
– Ну, помимо традиционного, существует ещё масса способов доставить мужчине удовольствие…
– Малыш, я люблю тебя! Ты – золото! – просиял Данила. – Поехали же скорее!
Двадцать восьмого декабря, за три дня до Нового года, Вика выползла из института еле живая – репетировала этюд со своим партнёром Никитой Берестовым, готовились вместе к экзамену. Берестов беспрестанно балагурил и умотал её вконец.
– Слушай, Никитос, – в сердцах сказала она, когда они вышли из аудитории, – я вообще не понимаю, как ты умудрился в своё время сняться в такой серьёзной роли у такого серьёзного режиссёра. Ты же невыносим. Ты – полный раздолбай!
Берестов засмеялся, скорее польщённый, чем уязвлённый её эпитетом.
– Мне просто везёт, я счастливчик по жизни, – заявил он. – Обаятельный и талантливый… ну, вот таким уродился, что уж тут поделать.
– Но, постой, – Вика вдруг стала серьёзной, – как же ты не понимаешь, что твой бесценный дар, твой талант… это же – подарок судьбы. Нельзя им так пренебрежительно разбрасываться, разменивать по пустякам. Нельзя тратить свою жизнь впустую… а ты… извини, но ты себя просто теряешь – во всех этих гулянках, курении травки, пьянках с дружками…
– Оу, май год! – Никита возвёл свои голубые глаза к тёмному небу. – У меня такое ощущение, что ты моя жена – не дай Бог, конечно, – и что ты сейчас читаешь мне мораль после двадцати лет совместной жизни.
– Идиот, – вздохнула Вика, но желание дальше спорить у неё пропало.
– Ты куда сейчас? Может, подбросить? – спросил Берестов миролюбиво, позвякивая ключами от своей модной тачки.
– Спасибо, я до общаги как-нибудь пешочком доковыляю, – улыбнулась Вика. – До завтра, Никит.
– Буду считать минуты до новой встречи! – издевательски ухмыльнулся он в ответ, но у неё уже не было сил обижаться на это юродствование.
Завибрировал её мобильный. Вика бросила взгляд на дисплей и улыбнулась: это был звонок из дома, из Самары.
– Да, бабуль, – откликнулась она, шагая по тротуару. Но вместо родного и любимого бабушкиного голоса услышала чужой, незнакомый, странно приглушённый.
– Викуля… это я.
– Кто я? – не поняла она.
– Тётя Клава… – пояснил голос, изменившийся до неузнаваемости, и стало понятно, что соседка едва сдерживает слёзы.
– Что случилось? – испугалась Вика.
– Бабушка твоя… Ей сегодня днём плохо стало, я вызвала «скорую»… Викуля, деточка, ты только не волнуйся… нету больше нашей Варвары Романовны! – Она захлебнулась плачем.