Мужчина, расстегнув шинель, упал диван.
— Гога… — укоризненно сказала женщина.
— Как вас прикажете называть?
— Я думаю, что вам можно назвать наши настоящие имена. У нас немецкие паспорта на имя Шульц, но зовут меня Мария, Мария Владиславовна Захарченко, а его Радкевич Георгий Николаевич.
— Хорошо. Здесь вы в безопасности. Располагайтесь. Вы, вероятно, очень устали?
— Дело не в физической усталости. Откровенно говоря, мы решили, что погибли. Но мы знали, на что шли.
— Повторяю, вы в полной безопасности. Ваши паспорта не годятся. Придется не выходить до тех пор, пока мы не приготовим вам документы. Потом ваша одежда: резиновый плащ, брезентовый балахон… Все это тоже не годится. Времена военного коммунизма прошли. Этим я займусь. Мы, Мария Владиславовна, подберем вам туалет к лицу…
— Эдуард Оттович, я не искательница приключений. Я и Георгий прошли через две войны: мировую и гражданскую. То, что мы живы, это почти чудо. Ваша организация может нами располагать, как она найдет нужным. Я уполномочена генералом Кутеповым установить связь с «Трестом».
Она смотрела в упор на Стауница — бледное лицо, судорожно сжатые губы и широко открытые горящие глаза.
«Психопатка», — подумал Стауниц и вынудил себя улыбнуться. Дама известна в петербургских военных кругах. В германскую войну пошла добровольцем на фронт, заслужила Георгиевский крест и офицерский чин. Первый муж убит в гражданскую войну. Сама участвовала в этой войне, была в корпусе Кутепова. Сошлась с Георгием Радкевичем — штабс-капитаном. У Врангеля, в Крыму, он считался смелым разведчиком. После эвакуации Крыма были в Галлиполийском лагере. О Кутепове говорит восторженно. Она с ним в родстве — действительно племянница. О себе сказала, что отлично стреляет и ездит верхом, брала даже призы на состязаниях. Знал Кутепов, кого послать к нам ревизорами…
Якушев, как высокий руководитель «Треста», по возвращении должен был изредка снисходить к гостям, давать им инструкции, знакомить с программой и тактикой подпольной организации. Четыре дня «племянники» не выходили из квартиры Стауница, им объяснили, что для них изготовляются верные документы. Нужно было придумать занятие, которое целиком бы их захватило.
Якушев и Опперпут-Стауниц возложили на представителей генерала Кутепова работу по установлению и ведению линий связи МОЦР с некоторыми сотрудниками эстонской и польской разведок в Москве. Вскоре «племянники» направили в Париж свой благожелательный отчет. В нем писалось: «Впечатление… самое благоприятное; чувствуется большая спайка, сила и уверенность в себе. Несомненно… имеются большие возможности, прочная связь с иностранцами, смелость в работе и умение держаться…».
Для руководителей ОГПУ этот документ был маленькой победой. Ведь в глазах советских органов госбезопасности РОВС был одной из самых сплоченных и дисциплинированных организаций белой эмиграции.
Якушев и Потапов на встречах в Париже и Берлине убеждали руководителей белоэмигрантских организаций (в первую очередь РОВСа) в том, что террор против Советов в настоящее время «…себя не оправдывает, необходимо сконцентрировать все внимание на пропаганде и вербовочной работе, нужно планомерно накапливать силы для решительных действий в будущем». Агентам ОГПУ удалось добиться некоторой консервации активных действий белоэмигрантов в Советском Союзе. Планомерная агентурная работа сексотов ОГПУ позволяла советской контрразведке получать и информацию о возможностях белоэмигрантских организаций в СССР, давала возможность предотвратить активные террористические и диверсионные действия внутри страны.
В 1923 году Якушев в свой очередной закордонный визит представил польской военной разведке для фотографирования «доклад с подробными цифрами обеспечения техническим снабжением Красной армии военного времени от 15.Х.1923 года за № 2143/СС за подлинными подписями С. С. Каменева, И. С. Уншлихта и Б. М. Шапошникова». В январе 1925 года руководители МОЦР организовали передачу в эстонскую и польскую военные разведки материалов на командиров и начальников штабов и корпусов РККА, а также ряд других сведений о Красной армии. В переданных списках фигурировали такие военачальники, как П. Е. Дыбенко, И. Ф. Федько, Б. М. Фельдман, Н. Д. Каширин, И. С. Кутяков.
Все эти документы как нельзя лучше убеждали и белоэмигрантов, и иностранных разведчиков в том, что в лице МОЦР они имеют дело с подлинной антисоветской организацией, во главе которой стоят видные руководители военного ведомства Советского Союза.
Наступил момент, когда благодаря «Тресту» чекисты были полностью в курсе всех основных контрреволюционных замыслов белогвардейско-монархической, а также кадетско-эсеровской заграничной и внутренней контрреволюции. «Трест» был также достаточно хорошо информирован и о том, куда и по каким каналам шли деньги «Российского торгово-промышленного и финансового союза» (Торгпром), который был создан в эмиграции крупнейшими денежными тузами старой России: Денисовым, Гукасовым, Лионозовым, Манташевым, Рябушинским, Нобелем и другими. Ради возвращения своей собственности в бывшей Российской империи господа из Торгпрома, имевшие немалые средства в европейских и американских банках, поддерживали деньгами и РОВС, и Савинкова.
Конечно, не только «Трест» — весь центральный и местный аппарат ОГПУ вели напряженную борьбу с вражескими лазутчиками. И все-таки благодаря значительной помощи «Треста» в 1924 году только на территории одного Западного военного округа было задержано несколько десятков весьма крупных агентов империалистических разведок.
К 1924–1925 годам МОЦР уже плотно сотрудничала с польской, финской, эстонской, латышской разведками. Были установлены контакты с представителями английской разведки в Прибалтике и в Финляндии. По этим каналам контрразведка ОГПУ получала сведения о возможных действиях иностранных спецслужб против Советского государства. Одновременно по линии МОЦР сотрудниками иностранных разведок передавались различные документы о боевой мобилизационной готовности Красной армии, дислокации, численности, штатах и боевой оснащенности воинских частей и соединений, фамилии и характеристики командиров и начальников штабов, корпусов и дивизии РККА, пропускной способности железных дорог, мощности военной промышленности (в большинстве своем этим материалы носили дезинформационный характер). Из опасения перекормить «дезой» зарубежные разведки и тем самым демаскировать МОЦР агентами ОГПУ передавались и действительные сведения о Красной армии. Так, лично Якушевым и Потаповым было передано несколько документов с подлинными подписями руководства РККА. Агентура ОГПУ убеждала антисоветские круги за границей, что в МОЦР «…официально не входят, но безусловно наши…» М. Н. Тухачевский, С. С. Каменев и П. П. Лебедев. Легендированная привязка Тухачевского к «Тресту» вышла ему боком.
Польская военная разведка, поверив во влиятельность и серьезнейшие связи МОЦР, решила поставить перед ней уже более конкретные задачи: выявить «…сведения Высшей аттестационной комиссии… круг знакомых Троцкого, Склянского, Каменева, Лебедева, Шапошникова… штаты Разведупра… сведения по Западному военному округу…». Разведка эстонского Генерального штаба требовала от МОЦР сообщить:
«…1. Верно ли, что Лебедев получил или получает новое назначение куда-то на Восток?
2. Верно ли, что уходит со своего поста Якир?
3. Какую должность сейчас занимает Левичев?»
И все эти запросы и пожелания поляков и эстонцев МОЦР были выполнены.
Один из кураторов операции «Трест», помощник начальника КРО ОГПУ СССР В. А. Стырне, позднее отмечал в своей докладной записке, что «…по директиве военного ведомства мы снабдили все штабы государств в Центральной Европе (ибо, хотя материалы фактически передавались полякам, эстонцам, финнам и англичанам на основе взаимного обмена военными сведениями, было документально установлено, что наши материалы имеются в латышском, французском, японском, немецких штабах); при этом мощь Красной армии была показана значительно сильней фактической».
За столь «активную шпионскую деятельность» МОЦР получала от иностранных разведок приличные денежные премии. Эти деньги не только давали возможность КРО ОГПУ существовать практически на хозяйственных началах, но и выделять средства и дезинформационному бюро при 4-м Управлении (военная разведка) Штаба РККА. Последнее в основном и фабриковало «…военные, политические и экономические материалы осведомительного характера», в дальнейшем передаваемые Якушевым, Потаповым и другими агентами ОГПУ иностранным военным штабам.
Деятельность Якушева была сложнейшей по своей сути. Он не только блестяще справлялся с задачами, поставленными перед ним КРО ОГПУ, но и умело рассеивал зарождавшиеся у противников МОЦР сомнения и подозрения в провокационности этой организации. Наиболее устойчивые подозрения в реальности существования МОЦР появились лишь после того, как в Советском Союзе в августе 1925 года исчез Сидней Рейли. Исчезновение Рейли вызвало у английской и польской разведок серьезные подозрения в отношении МОЦР.
Иностранные разведчики решили внимательнейшим образом присмотреться к этой организации. Так, поляки, сличая информацию, полученную от Якушева и Полякова, с данными других агентурных источников, сочли многое из представленного МОЦР крайне сомнительным. К примеру, данные о мобилизационных возможностях советских войск и пропускной способности железных дорог на западе Советского Союза аналитики польской военной разведки просто посчитали надуманными и ложными.
Сотрудников иностранных спецслужб настораживала растущая из года в год смелость некоторых представителей «Треста». Последние якобы под предлогом служебных командировок в дальние районы страны легко и спокойно нелегальным путем пересекали хорошо охраняемую советско-польскую и советско-финскую границы. Подозрительной казалась и та легкость, с которой «трестовцы» получали (для легальных поездок) выездные документы из Советского Союза, что по тем временам являлось делом крайне затруднительным. Об излишней беспечности «заговорщиков» из МОЦР сообщал своему руководству и военный атташе Польши в Эстонии В. Т. Дриммер