— Вы не могли бы нарисовать его для нас?
— Конечно. — Миссис Грейторекс выдвинула ящик кухонного стола и на листке линованной бумаги уверенно начертила абрис.
— Вот тут оно тупое и здесь, где прямое. А тут, где выпуклость, жутко острое.
Артур посмотрел на остальных. Мистер Грейторекс и Гарри покачали головами. Альфред Вуд повернул листок к себе и сказал:
— Два против одного, это конский ланцет. Из больших. Полагаю, он украл его со скотовоза.
— Вот видите, — сказала миссис Грейторекс. — Ваш друг сразу же сделал скоропалительные выводы. Как сделала бы их и полиция.
На этот раз Артур не сумел сдержаться.
— Взамен они сделали скоропалительные выводы о Джордже Идалджи.
При этих словах лицо миссис Грейторекс снова покраснело.
— И простите мой вопрос, сударыня: вы не подумали о том, чтобы сообщить в полицию про этот инструмент… тогда, когда они обвинили Джорджа.
— Я об этом думала, да.
— Но ничего не сделали.
— Сэр Артур, — ответила миссис Грейторекс, — не припомню, чтобы вы были в наших местах, когда располосовывали скот. Всеобщая истерия. Слухи то про того, то про этого. Слухи про грейт-уайрлийскую шайку. Слухи, что от коров они перейдут к молодым женщинам. Разговоры про языческие жертвоприношения. Некоторые говорили, что причина в новолунии. Да, я сейчас вспомнила, как жена Ройдена мне говорила, что молодой месяц действует на него как-то странно.
— Это верно, — сказал ее муж задумчиво. — Я это тоже замечал. В новолуние он хохотал, как сумасшедший. Сначала я думал, что он просто выламывается, но как-то застал его таким, когда он был совсем один.
— Но как вы не видите… — начал Артур.
— Смеяться — не преступление, — перебила его миссис Грейторекс. — Даже смеяться как сумасшедший.
— Но разве вам не кажется…
— Сэр Артур, я невысоко ставлю проницательность и компетентность стаффордширской полиции. Думаю, тут мы с вами сходимся. И если вас тревожит незаслуженное тюремное заключение вашего молодого друга, так меня тревожит, что подобное могло произойти с Ройденом. И, вероятно, вашему другу это не помогло бы избежать тюрьмы, скорее за решеткой оказались бы они оба как члены одной шайки, существовала она или нет.
Артур решил принять этот упрек.
— Но оружие? Вы посоветовали ему его уничтожить?
— Конечно, нет. Мы не упоминали про него с того дня по этот.
— В таком случае, миссис Грейторекс, могу ли я попросить вас хранить это молчание еще несколько дней? И последний вопрос. Фамилии Уокер или Глэдуин говорят вам что-нибудь? В связи с Остерами?
Супруги покачали головами.
— Гарри?
— Глэдуина я вроде бы припоминаю. Работал у возчика. Но уже много лет его не видел.
Гарри было велено ждать новых инструкций, а Артур и его секретарь вернулись на ночь в Бирмингем. Конечно, было бы удобнее остановиться в Кэнноке, но Артур предпочитал быть уверенным в приличном бокале бургундского под конец тяжкого трудового дня. За обедом в отеле «Императорская фамилия» ему внезапно вспомнилась фраза в одном из писем. Его нож и вилка со стуком упали на тарелку.
— Когда потрошитель бахвалился, что никто не сумеет его поймать, он написал: «Я остер, так уж остер».
— «Я Остер, так уж Остер», — повторил Вуд.
— Вот именно.
— Но кем был ругающийся мальчишка?
— Не знаю. — Артур несколько расстроился, что данная интуиция не нашла подтверждения. — Может быть, соседский мальчишка. Или, возможно, тот или другой Остер его придумал.
— И что мы предпримем теперь?
— Будем продолжать.
— Но я думал, что мы… что вы все выяснили. Ройден Остер — потрошитель. Ройден Остер и Уилли Остер писали письма вместе.
— Я согласен, Вуди. А теперь объясните мне, почему им был Ройден Остер?
Вуд ответил, по очереди загибая пальцы:
— Потому что он показал миссис Грейторекс конский ланцет. Потому что нанесенные животным раны, рассечение кожи и мыши, но не проникавшие до кишок, могли быть нанесены только таким необычным инструментом. Потому что он работал мясником, а также на скотовозе, и потому знал, как обращаться с животными и как их резать. Потому что он мог украсть ланцет с судна. Потому что вспышки писем и рассечений соответствуют его присутствию в Уайрли и отсутствию; потому что он много раз был замечен в жестоких проделках. Потому что на него влияет новолуние.
— Превосходно, Вуди, превосходно. Исчерпывающее обвинительное заключение, отлично поданное и опирающееся на умозаключения и косвенные улики.
— А? — разочарованно сказал секретарь. — Я что-то упустил?
— Нет. Ройден Остер — вот кого мы искали, в этом у меня ни малейших сомнений нет. Но нам требуется более конкретное доказательство. И в первую очередь нам нужен конский ланцет. Нам необходимо его заполучить. Остер знает, что мы здесь, и если у него есть хоть капля здравого смысла, ланцет уже выброшен в самое глубокое из здешних озер.
— А если нет?
— Если нет, то вам и Гарри Чарльзуорту придется обнаружить его и сберечь.
— Обнаружить?
— Обнаружить.
— И сберечь?
— Разумеется.
— Вы можете что-нибудь посоветовать относительно нашего модус операнди?
— Откровенно говоря, мне кажется, лучше, если я буду знать поменьше. Но, думается, в этих местах люди обычно свои двери не запирают. А если возникнет необходимость в финансовых улаживаниях, то мне представляется желательным, чтобы потребовавшаяся сумма появилась в расходной книге «Под сенью» в той графе, которую изберете вы.
Вуда заметно раздражила такая высокомерная небрежность.
— Остер вряд ли отдаст его нам, если мы постучим в дверь и скажем: «Извините, можем мы попросить вас продать нам ланцет, которым вы располосовывали животных, чтобы мы могли предъявить его полиции?»
— Нет, конечно, не спорю, — сказал Артур со смешком. — Так не годится. Вам потребуется побольше воображения, вам обоим. Больше тонкости. Или же, если на то пошло, так и чуть больше прямолинейности. Один из вас может увести его в пивную, а другой тем временем… Она упомянула кухонный шкафчик, не так ли? Но, право же, я должен предоставить все вам.
— А вы внесете за меня залог, если потребуется?
— Я даже дам вам наилучшую характеристику.
Вуд медленно покачал головой.
— Я все еще никак не могу опомниться. Вчера вечером в этот час мы не знали ничего. Вернее, у нас были только кое-какие подозрения. А теперь мы знаем все. Хватило одного дня. Уинн, Грейторекс, миссис Грейторекс — и вот, пожалуйста! Возможно, доказать нам не удастся, но мы знаем, как все происходило. И за один день!
— Это не должно было произойти таким образом, — сказал Артур. — Мне ли не знать. Сколько раз я писал про такое. Это не должно было раскрыться через цепь простых шагов. Это должно казаться абсолютно неразрешимым с начала и до самого конца. А тут вы распутываете узел с помощью одного блистательного примера дедукции, абсолютно логичного и все же абсолютно поразительного, и тогда ощущаешь великое торжество.
— Которое вы не ощущаете?
— Сейчас? Нет. Я испытываю почти разочарование. Более того: я действительно испытываю разочарование.
— Ну, — сказал Вуд, — душе попроще вы должны разрешить поторжествовать.
— Охотно.
Позднее, когда Артур докурил свою последнюю трубку и отправился на боковую, он лежал в постели и размышлял о произошедшем. Он поставил себе головоломную задачу, а сегодня справился с ней; и тем не менее не испытывал ликования. Пожалуй, гордость и ту теплоту, когда отдыхаешь от трудов, но не счастье, не говоря уж о торжестве.
Ему припомнился день, когда он женился на Туи. Он ее, разумеется, любил и на первых порах надышаться на нее не мог, дожидаясь завершения брака. Но когда они сочетались браком в Торнтон-ин-Лонсдейл, а у его плеча стоял этот молодчик Уоллер, он ощутил… как бы это сформулировать, не выказав неуважения к ее памяти? Он был счастлив ровно настолько, насколько выглядела счастливой она. Вот что было правдой. Конечно, позднее, всего лишь день-другой спустя, он начал испытывать счастье, на которое надеялся. Но в самое мгновение — гораздо меньше, чем ожидал.
Вот, возможно, почему при каждом повороте своей жизни он всегда искал какую-то неразрешимую задачу. Новое дело для борьбы, новую кампанию — потому что предыдущий успех приносил лишь кратковременную радость. В подобные моменты он завидовал простоте Вуди, завидовал тем, кто способен почивать на лаврах. Но его путь всегда был другим.
Итак, что остается сделать теперь? Надо добыть ланцет. Надо получить образчик почерка Ройдена Остера — может быть, от мистера и миссис Грейторекс. Он должен выяснить, причастны ли к делу Уокер и Глэдуин. Вопрос о женщине и ребенке, подвергшимся нападению. Надо исследовать школьную карьеру Ройдена Остера. Надо попытаться точнее связать поездки Уолли Остера с местами, откуда отправлялись письма. Он должен показать конский ланцет, едва его получит, ветеринарам, осматривавшим зарезанных животных, и попросить у них профессиональную оценку. Он должен спросить Джорджа, что он помнит об Остерах, если помнит.
Он должен написать Мам. Он должен написать Джин.
Теперь, когда его голова переполнилась всяческими «надо», он погрузился в безмятежный сон.
Вернувшись в «Под сенью», Артур чувствовал себя примерно так, словно завершал книгу: почти все на своих местах, творческая упоенность почти позади, и теперь остается только дорабатывать, обеспечивать полную герметичность. В последующие дни начали прибывать результаты его поручений, запросов и зондирования. Первый прибыл в форме пакета в оберточной бумаге, перевязанный шпагатом, точно покупка из лавки Брукса. Однако он понял, что находится под оберткой. Понял по лицу Вуда.
Он развернул пакет и медленно раскрыл конский ланцет во всю его длину. Зловещий инструмент, выглядящий особенно пугающим из-за тупости прямых его краев и отточенности смертоносной выпуклости, где ланцет действительно был остер так уж остер.
— Омерзительная штука, — сказал Артур. — Могу я спросить…