анализа»2[37]. При последующих переизданиях Эдгар По убрал данную ссылку на френологию с ее представлением о материальности аналитической мысли. Наряду с этим он сохранил общую идею о чувственном наслаждении при расшифровке какой-либо головоломки:
«Так называемые аналитические способности нашего ума сами по себе малодоступны анализу. Мы судим о них только по результатам… Подобно тому, как атлет гордится своей силой и ловкостью и находит удовольствие в упражнениях, заставляющих его мышцы работать, так аналитик радуется любой возможности что-то прояснить или распутать. Всякая, хотя бы и нехитрая задача, высекающая искры из его таланта, ему приятна. Он обожает загадки, ребусы и криптограммы, обнаруживая в их решении проницательность, которая уму заурядному представляется чуть ли не сверхъестественной»3.
По мере продолжения ознакомления с текстом читатели вскоре обнаруживали, что перед ними вовсе не философское обсуждение, а совершенно новый вид рассказа: отчет о расследовании, в ходе которого головоломка была решена при помощи логики и наблюдения. К преступнику, выступавшему в образе народного героя, ведущего борьбу с несправедливым обществом и королевскими капризами (главная тема массовой литературы от баллад о Робин Гуде до опубликованной в 1743 году беллетризованной истории Генри Филдинга о реальном разбойнике Джонатане Уайлде и множества других произведений), внезапно присоединился в качестве героя интеллектуал, борец с преступностью. И вскоре читатели Эдгара По уже странствовали по темным переулкам места преступления, ведомые блестящим умом, неотразимой логикой и ярким стилем письма автора. Первоначально Эдгар По назвал рассказ «Убийство на улице Трианон». Изменение названия, в котором стала фигурировать улица Морг, было мудрым решением: теперь с самой первой страницы веяло леденящим кровь дуновением смерти.
Пораженные читатели Эдгара По не знали, как им воспринимать такую любопытную личность, как Огюст Дюпен. Поскольку полиция большого Лондона была создана совсем недавно, в 1829 году, за двенадцать лет до появления рассказа Эдгара По, большинству читателей было неизвестно понятие «детектив» (профессионал или любитель, должностное лицо или частное). В своем рассказе Эдгар По даже не использовал слово «детектив», которое пока еще не употребляли в этом контексте.
Таким образом, чтобы описать талант Дюпена, критики были вынуждены обратиться к другим аналогиям. «Читатель склонен верить, что ему предложено фактическое расследование опытного адвоката по уголовным делам, – писал комментатор издания «Пенсильваниа инквайер» в ответ на дебют Дюпена, – настолько талантливо через все хитросплетения сюжета выстраивается цепь доказательств, настолько неопровержимо демонстрируется связь причины и следствия»4. Издание «Национальный дамский журнал» было категорично: «Господин По – гений… «Убийство на улице Морг» – один из самых сильных и интересных рассказов, появившихся в последние годы»5.
Ни одно из произведений Эдгара По не оказало на читателей более сильного впечатления, чем этот талантливый и новаторский рассказ. Несмотря на невероятный замысел этого произведения (учитывая то, что убийство совершила обезьяна), его автор для разгадки тайны не прибегает ни к чему сверхъестественному. Эдгар По вновь обратился к образу Дюпена при создании двух других рассказов6. Вначале Огюст появился в рассказе «Тайна Мари Роже», опубликованном в журнале «Snowden’s Ladies’ Companion» частями в конце 1842 года и в начале 1843-го. При написании этого произведения Эдгар По вдохновлялся реальным убийством американки Мэри Сесилии Роджерс в Нью-Йорке, однако он перенес действие в Париж и превратил жертву во француженку. Множество других деталей он позаимствовал (слегка изменив) из газетных статей. Позже Эдгар По хвастался: «Под видом того, как Дюпен разгадывает тайну убийства Мэри, я в действительности очень дотошно разбираю реальную трагедию в Нью-Йорке». Многословный анализ ослабил впечатление от рассказа. С весьма незначительной динамикой и короткими диалогами он был больше похож на исследование очевидных улик, связанных с тем жестоким преступлением, что активно освещалось прессой как в Европе, так и в Соединенных Штатах.
В декабре 1844 года Огюст Дюпен появился в третий (и последний) раз в рассказе «Похищенное письмо» в журнале «The Gift», который сопроводил эту публикацию следующим комментарием: «Это рождественский и новогодний подарок к 1845 году». Этот рассказ был, бесспорно, настоящим детективом, в котором было подчеркнуто умение Дюпена блестяще решать головоломки, не выходя из своего кабинета. В 1840‑х годах Эдгар Аллан По написал и другие рассказы, в которых рассматривались различные методы проведения расследования и распутывались сложные дела благодаря уликам, которые удалось собрать и правильно понять. В этих произведениях Эдгар Аллан По использовал ряд идей, которые вскоре станут характерными для детективного жанра. Так, в рассказе «Ты еси муж, сотворивый сие!» в первый раз было показано, как сыщик использует эффект неожиданности, чтобы вынудить убийцу сделать признание, а в рассказе «Человек толпы» Эдгар Аллан По также впервые выводит детектива, тенью следущего за подозреваемым в городской толпе. В рассказе «Золотой жук» действует похожий на Дюпена человек с таким же логическим складом ума, Уильям Легран (еще один обедневший аристократ, однако на сей раз из Нового Орлеана, а не из Парижа), который в поисках сокровищ занимается расшифровкой сообщения, являющегося ключом к их местонахождению.
Тщательно выстраивая сюжет рассказа «Убийство на улице Морг» (позже автор описал его как «написанный в обратном направлении»), Эдгар Аллан По в максимально полной степени реализует свое представление о том, что в художественной литературе необходимо единство содержания, целостность7. Он хорошо понимал, что, заранее, еще до того, как взять в руки перо, зная разгадку предлагаемой тайны, он выступал в качестве фокусника, чья первоочередная задача заключалась в том, чтобы отвлечь внимание зрителя (в его случае – направить внимание читателя по ложному пути). «Эти рассказы о логических рассуждениях в значительной мере обязаны своим успехом тому, что написаны в новом ключе, – писал Эдгар Аллан По американскому поэту Филипу Пендлтону Куку. – Я не хочу сказать, что они неискусны, но люди склонны преувеличивать их глубокомыслие из-за метода или скорее видимости метода. Возьмем, к примеру, «Убийство на улице Морг». Какое может быть глубокомыслие в распутывании паутины, которую вы сами (то есть автор) соткали для того, чтобы распутать?»8
Эдгар Аллан По писал всего лишь несколько десятилетий после того, как барон Кювье обнародовал свою теорию о соотношении частей тела в организме животных. В рассказе «Убийство на улице Морг» детектив вручает рассказчику томик научных трудов со словами: «Прочтите этот абзац из Кювье». Дюпен сверялся с трудами знаменитого зоолога отчасти потому, что они пользовались схожими методами: воссоздание полной картины по нескольким фактам.
В рассказе «Убийство на улице Морг» тела молодой женщины, мадемуазель Камиллы Л’Эспанэ, и ее матери, мадам Л’Эспанэ, обнаружили в запертой квартире на пятом этаже дома на улице Морг в парижском квартале Сен-Рок. Они стали жертвами жестокого убийства. Их душераздирающие крики ночью привлекли внимание соседей и жандармов. Тело дочери, еще теплое, нашли в дымоходе камина, а тело матери было выброшено на мощеный дворик за домом, причем ее горло было перерезано с такой силой, что, когда жандармы пытались поднять труп, голова отвалилась.
Дюпен сообщил рассказчику, что он знает префекта полиции Г., который разрешит им, как частным любителям головоломок, обследовать место преступления. Дюпен по своему стилю и манере поведения напоминал готического персонажа, однако Эдгар По представил его в своей кровавой истории как воплощение разума. Рассказчик в этом детективе выступал зрителем, и, несмотря на обилие крови, расследование для Дюпена было прежде всего интеллектуальным упражнением.
Спустя некоторое время Дюпен разгадал тайну и объяснил, что убийцей стал орангутанг, сбежавший от своего хозяина, легкомысленного матроса. Испугавшись реакции женщин на него, обезьяна действовала неосознанно и убила мадам Л’Эспанэ, схватив бритву и повторяя жесты, которые она видела у своего хозяина, когда тот брился перед зеркалом. Дюпен разместил объявление в «Монд», газете, публиковавшей новости судоходства. В объявлении сообщалось, что в то утро, когда произошло убийство, был пойман «огромных размеров бурый орангутанг разновидности, встречающейся на острове Борнео». Матрос попался на удочку и, захваченный врасплох Дюпеном и его компаньоном, признался во всем, что и стало традиционной развязкой в детективных рассказах.
Естественно, Эдгар По многое черпал из того, о чем читал сам9. Так, изданный в 1839 году рассказ о двойнике-допельгангере «Вильям Вильсон» был написан Эдгаром По под некоторым влиянием аналогичной идеи Вашингтона Ирвинга, изложенной в малоизвестной книге «Ненаписанная драма Лорда Бирона (Байрона)». Точно так же и у этого детектива имеются многочисленные источники. Даже его главный злодей не являлся исключительно плодом причудливого воображения Эдгара По. Американский поэт и воин Дэвид Хамфрис в конце XVIII века прославился сатирической поэмой «Обезьяна, которая побрила себя и своих друзей». Упомянутая в названии поэмы обезьяна Джеко подражала манипуляциям своего хозяина-парикмахера с бритвой. Джеко попыталась повторить движения своего хозяина, которые она часто видела, и нанесла ранения собаке и кошке, а затем попробовала побриться сама. Конечно же, обезьяна не осознавала при этом всей степени риска. В конце концов она «принялась, схватив бритву, быстро размахивать ею/И перерезала себе глотку от уха до уха»10.
Забавы проказливых обезьян описывались в европейской художественной литературе задолго до того, как Кандид у Вольтера принял двух обезьян, занимавшихся любовными играми, за насильников. Выбор Эдгара По в пользу конкретного злодея из числа животных – орангутанга – был обусловлен его упоминанием в произведении другого автора, к которому Артур Конан Дойл также испытывал симпатии. Один из персонажей романа Вальтера Скотта «Граф Роберт Парижский», опубликованного в 1832 году (Артур Конан Дойл очень любил эту предпоследнюю книгу великого мастера), – одержимый жаждой убийства орангутанг. По описанию Вальтера Скотта, у него был «странный голос, хриплый и клокочущий», а в одном из эпизодов животное издало «глубокий завывающий и меланхоличный крик, в котором было что-то человеческое, вызывавшее сострадание»