Решение должно было лежать где-то на поверхности, должно было быть настолько простым, что любой, узнав ответ, хлопнет себя по лбу и воскликнет: «Ну как же я раньше не догадался!» Я был уверен в простоте решения еще и потому, что данной проблеме тетя Фиона посвятила не один год своих исследований. Она была куда лучшим магом, чем Мерлин. Тем не менее, ответа ей так не удалось найти. Может быть, потому, что она копала чересчур глубоко.
Согласно законам Мэрфи, все великие открытия совершаются дураками и дилетантами.
Фиона была профессионалом.
Мерлин был дилетантом.
Я был дураком, и поэтому догадался быстрее всех.
Как можно зафиксировать структуру Порядка, или хотя бы некоторую часть составляющих ее элементов?
В моих жилах — как и в жилах любого другого члена Семьи — текла кровь богов Хаоса и Порядка. Взятая сама по себе, она могла стереть Лабиринт и дать жизнь его призракам. По сути, этим исчерпывались наши знания о ее свойствах. Но мне всегда казалось, что в крови богов должен был таиться куда больший потенциал…
Было немного странно смотреть на себя не только как на экспериментатора, но и как на объект эксперимента.
Я вытащил из ножен кинжал, надрезал себе предплечье и воспроизвел наш семейный Узор на пыльном полу тронного зала Ангбанда — собственной кровью.
…В ходе перестройки энергетической структуры Тангородрима меня плющило не по-детски. Стихийная сила, создавшая Моргота, перекраивалась и упорядочивалась. Я тоже — со своей стороны — был встроен в сей процесс и ощущал себя примерно так же, как Конан Мак-Лауд после отрубания очередной вражеской головы. Полагаю, и спецэффекты были соответствующими.
Когда я закончил воспроизводить Узор, его внешний вид — несколько красных линий на полу — перестал иметь какое-либо значение. Я создал не новый Лабиринт, а некую магическую структуру на его основе, своего рода тень, чем-то подобную Сломанному Лабиринту. Чтобы не повторяться, так и назовем эту штуковину — Тень Знака. Поначалу это была простая самодостаточная система, способная развиваться и служить базой для все более и более сложных энергетических структур, буде таковые создатель захочет на нее повесить. Способная даже, при определенных условиях — как показывал пример Колеса-Призрака — обрести собственный разум.
Но мне не нужен был второй Призрак. Пока не нужен. Не здесь и не сейчас.
Я использовал Тень Знака для перестройки средоточья Морготовой силы. Когда я замкнул потоки Тьмы на себя, стихия тут же попыталась подмять меня. Меня колбасило до тех пор, пока упорядочивание всей системы (а вместе с ней — и всей стихии данного Отражения) не было завершено.
Тогда я открыл глаза.
Я увидел, что стою посреди зала, уже полностью очищенного от мусора. Поток силы окружал меня тошнотворной, пульсирующей аурой. На какой-то момент у меня возникло ощущение, что я снял с Моргота шкуру и нацепил на себя. Я знал, что теперь усилием воли могу управлять погодой в окрестностях Тангородрима, могу без помощи заклятий ломать чужую волю, могу управлять созданиями, служившими моему «предшественнику» — орками и драконами. Все это было замечательно, но я решил не увлекаться своими новыми способностями. К сожалению, они будут работать только в Белерианде, а за пределами данного Отражения — исчезать. Я настроился на силу этого места, но я не мог унести эту силу с собой.
Я вышел из цитадели. Внизу толпились воины и рабочие — ждали, какие будут последствия у фейерверка, наблюдаемого ими в течении последних часов. Я приветственно помахал рукой всем собравшимся. По их рядам прошел вздох облегчения. Некоторые эльфы смотрели на меня подозрительно, как на новую инкарнацию Темного Властелина, но когда я предложил им поиграть в снежки, расслабились. Игра в снежки — хрестоматийный способ вызвать у окружающих убеждение, что ты — не Темный Властелин. Не знаю почему, но это всегда срабатывает.
Попросив Робина Эрбеша возобновить строительные работы, я занялся приручением драконов. Моргот тратил на них огромное количество своей силы, и поэтому они росли как на дрожжах. Я мог тратить еще больше, поскольку мне вся эта темная тьма на фиг была не нужна. Разве что в самом начале, когда сила потребовалась мне для того, чтобы собрать разрозненные группы орков и заставить их строить конценawwrtb b трационные лагеря. В эти лагеря я их самих же потом и поселил. Пищу на орков тратить было не нужно: сильные орки жрали более слабых и тем жили. Орков, в порядке живой очереди, я скармливал своим драконам.
Орков было много, и через несколько месяцев я заметил, что мои драконы заметно набрали в весе. Некоторые уже с трудом поднимались в воздух. Конечно, можно было ограничить их в пище, но я хотел, чтобы они ели вдоволь и росли с максимальной скоростью. Поэтому я поступил иначе: когда наступало время драконьего обеда, выпускал из концлагеря полсотни орков в чистое поле. Теперь драконам приходилось предпринимать определенные усилия для того, чтобы настигнуть добычу. Лишний жирок мои ящерки скинули быстро, но росли на дармовой пище по-прежнему с неплохой скоростью.
На самых сильных и умных орков мы с Робином делали ставки: сумеют удрать или нет? Была идея организовать тотализатор для всех желающих, но от нее пришлось отказаться: эльфы, прослышав о моих развлечениях, могли меня неправильно понять. Они ведь все такие положительные, высокоморальные — даже еще хуже, чем генерал Ланселот.
Молодые дракончики отличались друг от друга силой и скоростью роста. Особенные надежды подавал один черный дракон, который уверенно занял роль лидера в своем выводке. Со временем я стал уделять ему все больше внимания. Когда подрастет, он станет моим личным ездовым драконом.
Я решил, что не ошибусь, если назову черного дракончика Анкалагоном.
Что касается эльфов, то отношения у нас постепенно налаживались. Драконы им по-прежнему не нравились, но я держал своих ящериц под контролем, и тут им не в чем было меня упрекнуть. Корониус им понравился, а его работа по озеленению Анфауглифа и окрестностей нашла в эльфийских сердцах самый горячий отклик. Прежде северные земли были слишком опасны, но теперь люди и эльфы безбоязнено приходили сюда — и большими группами, и по одиночке. Большую часть влекло любопытство, и они вскоре уходили, но некоторые оставались — кто-то хотел помочь Корониусу, Фиуру и Миранде, кто-то надеялся отыскать своих ближних среди бывших рабов Моргота — или хотя бы найти их могилы.
Я неоднократно бывал в гостях у эльфийских владык, игнорируя разве что приглашения Феанорингов. Тингол подарил мне Англахель, Фингон — свой собственный лук, а Тургону я сам сделал подарок. Вернее, не самому Тургону, а его племяннику — Маэглину.
Я подарил ему женщину.
Эльфийку.
Как две капли воды похожую на Идриль Целебриндал.
Как я уже говорил, предательство Ульфанга не было осуществлено, поскольку сгинула злая воля, которая должна была подтолкнуть его к измене. Резни между эльфами и гномами не случилось, так как Наугламир по-прежнему хранился в Наргофронде, и у Тингола, таким образом, не могло возникнуть и мысли соединить камень Феанора и древнее ожерелье подгорного народа. Но был еще один подводный камень, миновать который было не так-то легко.
Маэглин любил Идриль, дочь короля Тургона. Вообще, словом «любил» можно обозвать и легкую привязанность и сильнейшую страсть. В случае же Маэглина это была не просто страсть — чистой воды безумие. Согласно книге, Маэглин в конце концов должен был предать своих и перейти на сторону Моргота. Идриль к своему кузену особой симпатии не питала, и должна была стать женою человека Туора, а у Маэглина от таких дел крыша поехала бы окончательно. Далее по сценарию следовало пленение, согласие Маэглина провести врагов в Гондолин и эпическое разрушение оного орками и барлогами.
В моем Белерианде Туор пока еще ходил пешком под стол, барлогов уже не было, а орки грызли колючую проволоку в местах не столь отдаленных. Однако проблема оставалась. Мне совершенно не хотелось, чтобы через двадцать или тридцать лет в Гондолине произошла резня по принципу: партия Маэглина под флагом эльфийского шовинизма против партии Туора-Идриль под флагом международного интернационализма. Проще всего, конечно, было избавиться от Маэглина, но этот парнишка чем-то был мне симпатичен, и я решил пойти другим путем. Решил потратить немного своего драгоценного (на вес золота) времени на то, чтобы помочь ему обустроить свою личную жизнь. Я отыскал Отражение Отражения — блеклую тень Белерианда, где Моргот был просто сильным колдуном, а драконов и барлогов не было вовсе. Идриль из того Отражения была невестой Маэглина, а злой человек Туор (один из лейтенантов Моргота) напал на Гондолин, перебил всех тамошних эльфов, расчленил жениха и уже совсем было собрался обесчестить невесту, как наткнулся на клинок воина, возникшего прямо из воздуха на глазах ошеломленной Идриль и толпы орков. Могучего, благородного воина в сверкающих доспехах… Я мог бы потратить на описание этого величественного воина не один абзац, но для того, чтобы сэкономить время, скажу проще: это был я. Шуганув орков, я уволок Идриль в настоящий Гондолин. Эльфийская девица не сопротивлялась — была в шоке.
— Кто вы?.. — Побелевшими губами спросила она.
— Добрый фей. — Честно признался я.
Вот этот подарок я и вручил оригинальной версии Маэглина. Примите и распишитесь.
Он расписался. Через год состоялась свадьба.
На вторую Идриль в Гондолине поначалу смотрели с недоумением, но потом привыкли. Однако сами Идрили притереться друг к другу так и не смогли, и в конце концов Маэглин вместе с женой, приближенными и слугами переехал ко мне на север.
Я могу долго рассказывать о своей жизни в Белерианде. Там было много всяких событий, и годы, которые я провел на этом Отражении, возможно, одни из лучших в моей жизни. Однако не думаю, что нам стоит останавливаться на всех этих интересных, но несущественных деталях — мы и так слишком сильно отвлеклись от основной темы. Я бы вообще не стал упоминать про Белерианд, если не драконы и не Тень Узора. Драконам предстоит выйт