Видя, что мощный бретвальда повержен, варвары припустили со всех ног, вопя от отчаяния и злобы. Бой превратился в бегство. Сотни, тысячи удирали, словно ошпаренные псы.
Артур шагнул к отрубленной голове врага и снял с нее шлем. На него уставились выпученные мертвые глаза Боерла, родича бретвальды.
— Наверное, они обменялись оружием и шлемами, — заметил я.
Артур кивнул.
— Неважно. Все равно Бальдульф обрек себя на смерть.
Предводитель подал знак Рису, тот поднял рог и протрубил. Бритты преследовали бегущих врагов по темным прогалинам и звериным тропам Калиддонского леса. Крики несчастных оглашали чащу.
То были звуки бесславного поражения. Не знаю воина, которому они пришлись бы по сердцу.
Однако среди деревьев темнеет рано. Мы не успели добить врагов.
Многие скрылись во мраке.
Глава 11
Мы встанем лагерем на лугу и продолжим погоню, как рассветет, — объявил Артур. — Я не отложу меча, покуда не увижу Бальдульфа в цепях или мертвым. Затем он приказал перевязать раненых и снять все ценное с убитых.
Мы обирали трупы при свете факелов. Мертвых врагов бросали в земляные рвы, павших бриттов заворачивали в их плащи и несли к курганам, где монахи из Майлроса с почетом предавали их огню.
Погребальный костер озарял небо, добрые братья молились за упокой наших товарищей. Тела наших родичей и соратников не достались на поругание хищным зверям и птицам.
Когда, пошатываясь, мы брели через реку к лугу, бледная луна сияла за клочьями облаков. Жарко пылали походные костры, ратников ждала горячая пища и холодное питье. Воинство Британии с благодарностью опустилось на холодную траву. Предводитель, прежде чем приступить к трапезе, убедился, что его бойцы ни в чем не имеют нужды.
Так же поступили и другие вожди. Я видел, как войско расползается вдоль реки и дальше по лугу. Боже Праведный, нас было куда меньше, чем вступило на этот берег сегодня утром, — а кажется, столетье назад. Я почувствовал себя старым и разбитым.
Мы с Артуром с трудом дотащились до его палатки. Мирддин ждал у огня и при нашем приближении поднялся.
— Садитесь, — велел он. — Я принесу поесть.
Без единого слова Артур рухнул в походное кресло Утера, да так и остался сидеть, не в силах двинуться от изнеможения. Мы умылись в реке, но кровавые пятна на одежде поблескивали при огне черным, а на коже остались капельки запекшейся крови.
— Грязное дело, — пробормотал Артур, глядя на свои руки.
Я кивнул.
— Да, Медведь, да.
Мирддин вернулся с двумя кравчими, которые внесли хлеб и мясо на деревянном подносе и огромный кувшин с пивом, и, велев им отправляться по делам, своими руками подал нам еду. Несмотря на слепоту, Эмрис двигался быстро и без колебаний. Когда я спросил, как же он нас находит, Мирддин рассмеялся и ответил:
— По запаху, благоуханнейший Бедивер! Как же еще?
Он хотел нас развеселить, но у меня не было сил не то что смеяться — улыбку выдавить. Я молча выпил пива и пожевал хлеба, заставляя себя работать челюстями. Ну и черствый же он был! В руках разламывался легко, а в горло никак не шел. То же и мясо.
Покуда мы ели, другие вожди, устроив своих людей, присоединялись к трапезе. Первыми пришли Мальгон и Маглос, за ними Овейн, Огриван, Идрис и Кередиг. Они торопили дележ, считая, что надо начать немедленно.
Артур не стал их разочаровывать, хотя я видел, что ему самому это не по душе.
— Несите сюда добычу, я ее разделю.
Это они и хотели услышать. Собственно, дело было только за Артуром, потому что, едва прозвучали его слова, появились воины с охапками сокровищ. Они подходили к предводителю и складывали ношу к его ногам. Несли мешки, полные добра, снятого с убитых варваров или захваченного в их стане: золота и серебра, меди, бронзы и олова, узорчатых с драгоценными камнями и эмалями кубков, чаш, подносов, гривен, запястных и зарукавных браслетов, пряжек, кувшинов, кинжалов, мечей, поясов, колец и серег, ожерелий, котлов, драгоценных мехов, гребней, украшений для волос, ошейников для собак и любимых рабов, монет, зеркал, изваяний Водена, Тора и Фрейи, дисков, ложек, обручей на голову, слитков больших и малых в форме топориков... и прочего, и прочего.
Сперва собравшиеся радостно завопили, видя богатую жатву. Мешок высыпали за мешком, куча росла все выше — вот она уже сровнялась с Артуром! Но чем больше она становилась, тем реже слышались выкрики и смех. Последнюю побрякушку водрузили наверх в полнейшем молчании.
С оторопью созерцали мы завоеванное богатство. И тут стыд охватил нас всех, и сладкий вкус победы сменился горечью.
Да, мы честно завоевали это сокровище, но оно было в крови — по большей части в крови бриттов, которых варвары грабили все лето. Мы лишь вернули свое, и нерадостным был этот дележ.
Прочесывать лес — дело небыстрое. Мы выступили со светом, как только начали различать в чащобе следы врага. Но мы так и не настигли никого из бежавших варваров, которые к этому часу должны были уже снова собраться в дружины. Однако мы продолжали путь и к полудню начали натыкаться на жуткие и неожиданные находки: обескровленные трупы варваров свисали с древесных ветвей.
Сперва один, потом несколько... потом десятки...
Я остановил погоню и велел кимброгам вернуться в долину Твида.
— Живых мы не настигнем, — сказал я. — Скачем к Майлросу.
Когда мы подскакали к нашему войску, только начинало вечереть. Артур подивился столь скорому возвращению.
— Что стряслось, Бедивер? Плохая охота?
— Да, — отвечал я, спрыгивая с коня. — Кто-то уже похозяйничал в твоих угодьях, о господин ловитвы.
Предводитель взглянул удивленно.
— Что случилось?
— Полагаю, Жители холмов взыскали кровью, что им причиталось. Мы наткнулись на трупы, пронзенные стрелами и повешенные истекать кровью, словно бычьи туши. Банши истребили сотни варваров, а мы, Медведь, их не видели и не слышали.
— Ты правильно сделал, что возвратился, — сказал Артур. — Пусть Жители холмов сражаются на свой лад.
О Бальдульфе по-прежнему не было ни слуха, ни духа. Несмотря на жуткие гроздья трупов, я и минуты не думал, что он мертв. Слишком многие бежали в темные глубины Калиддона — не одна тысяча варваров. По меньшей мере половина вражеского войска уцелела и готовилась к новым боям.
Вскоре лазутчики, которых предводитель отрядил еще до рассвета, доложили, что Бальдульф бежал на восток, к своим кораблям. В подтверждение этой вести они доставили ирландского короля Фергуса с остатками дружины — их захватили на пути к Абертвиду.
Воины и вожди бриттов поспешили к палатке Артура, чтобы увидеть, как тот поступит. Они сгрудились тесным кольцом. Многие кричали и насмехались над ирландцами, но большая часть молчала.
Фергуса со связанными за спиной руками вытолкнули вперед и бросили на колени перед Артуром. Предводитель лишь взглянул на это горестное зрелище, бросился к королю, поднял его на ноги и, вынув из-за пояса кинжал, разрезал на нем путы. Потом, глядя ему прямо в глаза, Артур сказал:
— Будь я на твоем месте, ты бы меня убил. Станешь ли отпираться?
Фергус знал северное наречие и ответил:
— Не стану отпираться, убил бы.
— Так почему ты позволил привести себя связанным?
Ирландский король вскинул голову и с глазами, полными смирения, ответил: ־
— Потому что я слышал, будто ты человек справедливый и милостивый, предводитель Артур.
— Ты зовешь меня справедливым и милостивым, о король, и все же пошел на меня войной. Как это может быть?
— Не солгу, я беден. Некогда имя Фергуса Мак Гиллормара звучало громко, но дань, которой обложил мой край бретвальда, вконец нас разорила. Ныне земли мои бедны, зерно не родится, среди скота падеж. Мы умираем с голоду, а дань не уменьшается ни на зернышко. Бальдульф обещал снизить дань, если я пойду с ним. Обещал богатую добычу. — Фергус повесил голову. — Прошу, господин, если не пощадишь меня, то пощади моих воинов, которые всего лишь следовали за своим королем.
Артур потер подбородок, потом сделал мне знак подойти ближе.
— Что скажешь, Бедивер?
— По мне, похоже на выдумку.
— Но может в ней быть какая-то доля правды?
Я на миг задумался.
— Ну, — медленно начал я, — ирландцев не надо долго уговаривать в набег. Они и в лучшие-то времена живут впроголодь.
— Да. Что еще?
— Насчет подати Бальдульфу — похоже на правду. Это многое объясняет.
— Согласен. А что делать с ним? — Артур указал подбородком на ждущего Фергуса.
— Спроси Мирддина. Он твой мудрый советчик.
— Я спрашиваю тебя. Что сделал бы ты, Бедивер?
— Не знаю, Артос. Наверное, убил бы. Пусть алчные язычники знают, что нельзя безнаказанно пойти войной на Британию. Сила — единственное, что они уважают.
Артур положил мне руку на плечо.
— Ответ твой — душа премудрости, брат. Лишь глупец поступит иначе. Но именно так я и сделаю.
— Ты хочешь отпустить его?
— Да.
— Тогда зачем спрашивать, что я думаю? Что это меняет?
— Мне нужно было это услышать, Бедивер, вот и все. Ты изрек суровый закон войны. Но мы применим высший закон.
— Какой это?
— Когда человек просит о жизни, ее надо даровать, даже если для тебя лучше, чтобы этот человек умер.
Он быстро повернулся и велел Фергусу встать на колени. Собравшиеся кимры загудели, гадая, что же решил Артур.
— Клянешься ли, о король, под страхом смерти никогда больше не ходить войной на Британию? Клянешься ли любой клятвой, какую сам изберешь, хранить мне верность и платить подать, доколе жив?
Фергус поднял лицо к Артуру, и я увидел зрелище, которое нечасто встречается в этом мире. Я увидел, как зажглась надежда в обреченном, утратившем право надеяться. Надежду это заронило милосердие. И я, глядя на ирландского короля, понял, что Артур получил верного друга на всю жизнь. Фергус принес клятвы, вручающие его жизнь Артуру, и встал с колен счастливым.