Это было легко, ибо доброта и щедрость королевы Бронвен, как и рождение наследника, возбудили в мелких людишках зависть к счастью короля Сехлайнна. И скорее, чем сказка сказывается, смутьяны, подговариваемые хитрым Эвниссиэном, стали попрекать короля обидой, нанесенной ему при дворе Брана. Чем больше они об этом думали, тем сильнее негодовали.
Сдерживали они это негодование в себе? Нет, не сдерживали.
Очень скоро они уже болтали языками по всему королевству, порождая досужие толки. Яд расползался и со временем достиг ушей Сехлайнна. Тот опечалился и сперва не желал ничего слушать, помня о чудесном котле, который получил в возмещение обиды.
Но злые толки не умолкали. И — вода камень точит — случилось так, что Сехлайнн не мог смотреть на красавицу супругу, не вспоминая о причиненной обиде.
Но подстрекатели на этом не успокоились. Они постоянно требовали от бедного короля, чтобы тот отомстил за бесчестье и смыл позор как с себя, так и с них.
Короче, они подняли в Ибернии такое возмущение, что под конец несчастный Сехлайнн покорился. И вот какой была эта месть: Бронвен ударили по щеке и выгнали из королевских покоев. Ей отвели место на кухне и велели готовить для всего двора.
И этот удар, который нанесли Бронвен, известен как одна из Трех Несправедливых Пощечин Британии.
Однако, как все понимали, этим дело кончиться не могло.
— Государь, — сказали недовольные, — нельзя, чтобы весть о случившемся достигла Брана, не то он пойдет на нас войной, чтобы отомстить за сестру.
— Что вы предлагаете? — спросил опечаленный Сехлайнн. Он уже не заботился, что станется с ним и королевством, ибо жизнь сделалась ему не мила.
— Задерживай все корабли, идущие в Инис Придеин, а тех, что прибудут оттуда, сажай в темницу, и тогда мы наконец успокоимся.
— Вы-то успокоитесь, а я нет. Отныне зовите меня не Сехлайнн, а Маллолох, что значит Несчастнейший.
— Ты сам все решил, — сказали недоброжелатели. — Мы такого не хотели.
Хотя именно этого они и добивались.
Эвниссиэн, посеяв злое, тайно вернулся домой. Бедняжка Бронвен, заброшенная в своем собственном доме, стала убиваться и тосковать. "Ллеу ведает, что я ничем этого не заслужила. Награда за мою доброту — одиночество, за щедрость — нескончаемые труды. Это несправедливо".
Случилось так, что Ллеу, пролетавший по небу в своем обычном обличье — большого черного ворона, — услышал стенания Бронвен и, памятуя ее былое великолепие, спустился узнать, нельзя ли тут что-нибудь исправить.
Сев на квашню, в которой Бронвен месила тесто, он устремил на нее черный блестящий глаз. Она увидела ворона и предложила ему шматок мяса, который тот немедля проглотил и благодарственно закаркал. Она налила ворону молока, которое тот мигом выпил.
— Хоть кто-то оценил мои труды, — скорбно вздохнула Бронвен.
— Привет тебе, друг ворон.
Ворон спросил:
— Дочерь, кто ты, трудящаяся без отдыха? Без сомнения, ты рождена для другой доли.
— Я — Бронвен, дочь Ллира, и Бран Благословенный — мой брат. Ты, сам того не ведая, изрек правду, ибо некогда я была королевой этой земли и все меня почитали.
— Как же ты оказалась в такой немилости?
— Не подумай, что я сама заслужила свою беду. Истинно скажу, меня здесь не любят. Любили, да разлюбили, а все из-за злых наветов. — Она с подозрением взглянула на ворона. — А впрочем, не твоя это печаль.
— Напротив, сестрица, очень даже моя.
— Кто ты такой, чтобы печалиться о моей участи?
— Неважно, кто я, скажи лучше, чем тебе помочь?
— Не знаю, что тебе и ответить. Целыми днями я раздумываю над этим, да так ничего и не надумала. Ибо, мало того, что я здесь в рабстве, ни один корабль не может прийти из-за моря. Будь мои родичи в Ином Мире, мне не легче было бы до них докричаться.
— Довольно, — прокаркал ворон. — Можно задержать корабль, но никто не помешает птице лететь, куда ей вздумается.
— Так ты отнесешь весточку моему брату?
— Я разве не об этом толкую?
— Ладно, только объясняйся с ним понятнее, чем нынче со мной, — буркнула Бронвен.
— Говори, что ему передать, — сказал Ллеу в обличье ворона, — и жди, что будет.
И Бронвен поведала ворону о своей горькой участи, а после описала Брана и рассказала, где его сыскать. И огромная черная птица унеслась в прекраснейший край за морем.
Вещий ворон отыскал Брана в его крепости и поговорил с ним наедине. Бран, выслушав его, сильно опечалился и разгневался, узнав о сестрином бесчестии. Он поблагодарил ворона и, не переводя дыхания, потребовал к себе советников, и друидов, и всех, кто был поблизости, и поведал им, что приключилось с Бронвен у Сехлайнна.
— Не возьму в толк, как такое могло статься. Я высоко чтил ирландского короля, и вдруг такое. Нельзя было доверять этим подлым псам. Вещайте, мудрецы! Что скажете, советники? Что велите делать?
Все в ужасе переглянулись и отвечали в один голос:
— Путь наш ясен, король и повелитель. Надо тебе идти войной на Ибернию, выручать сестру и везти ее домой, дабы положить конец этому унижению.
Бран согласился. Он собрал дружину — а лучшей дружины еще не видел Остров Могущественного — и отплыл из Абер-Менеи в Ибернию. И воины его были один лучше другого.
И свинопасы Маллолоха пасли свое стадо на морском берегу и завидели флот Брана. Они побросали свои палки и, не заботясь о том, что свиньи разбегутся, побежали к королю, который в это время держал со своими приближенными совет.
— Луг вам в помощь, — приветствовал их ирландский король. — Какие у вас вести?
— Господин, мы видели удивительное зрелище. Такое, что удивительнее его трудно вообразить, — отвечали свинопасы.
— Говорите же скорее, что вы такое увидели.
Они отвечали напрямик:
— Не думай, что мы пьяны, господин, но мы видели лес в волнах, где прежде не росло ни единого дерева. Более того, лес этот движется на нас. Вообрази!
— Поистине удивительное зрелище, — отвечал Маллолох. — Видели вы что-нибудь еще?
— Мы видели гору посреди леса. Из вершины ее била молния, а в расселинах бушевал гром.
— Грозовая гора, окруженная лесом, — задумчиво повторил Маллолох. — Говорите, она надвигается на нас?
— Да, государь. Что бы, по-твоему, это могло значить?
— Жизнью клянусь, не знаю. Однако женщина, на которой я был женат, весьма разумна. Давайте спросим ее.
И король с советниками отправились к Бронвен и спросили ее:
— Госпожа, растолкуй нам это диво.
— Хоть я больше не госпожа, — отвечала она, — я прекрасно знаю, что это такое. Ллеу ведает, свет давно не видывал подобного зрелища.
— Так ответишь ты нам?
— Отвечу. Это все воинство Острова Могущественного плывет на бой. Полагаю, брат мой Бран Благословенный прослышал про мою горькую участь и явился за мной.
— Что же это за лес мы видели?
— Это мачты и весла кораблей и копья воинов, которые на них.
— А что это за гора?
— Это сам Бран в гневе.
Ирландцы услышали это и испугались.
— Господин, не дай им напасть, ибо они перебьют нас без всякой жалости.
Маллолох отвечал с горечью:
— Луг свидетель, вы сами навлекли на себя эти бедствия.
— Нечего нас укорять, — отвечали злодеи, — лучше защищай, как тебе положено.
— Из-за вас это нелегко будет сделать. Клянусь Тутатисом, все вы аспиды и ехидны! Век бы вас не знать. Однако я поступлю, как считаю лучшим: уступлю престол Гверну, родичу Брана. Он не станет воевать с сыном своей сестры.
И Маллолох отправил гонцов к Брану сообщить тому эту весть, когда он вступит на берег.
Гонцы повиновались и учтиво приветствовали Брана, когда тот вступил на берег с обнаженным мечом.
— Какой ответ передать нашему повелителю? — спросили они.
— Скажите своему господину, что не будет ему ответа, покуда он не предложит мне что-нибудь получше.
Ирландцы вернулись к своему господину, а звон обнаженной стали стоял в их ушах.
— Господин наш и защитник, — доложили они. — Бран сказал, что не будет тебе ответа, покуда не предложишь ему что-нибудь получше. Наш тебе совет — приготовь ему что-нибудь получше, ибо мы не лжем и он не желает слышать о том, что мы ему говорили.
Маллолох печально кивнул.
— Тогда скажите брату моему Брану, что я выстрою ему величайшую крепость, какую видывал свет, с таким залом, чтобы в одной половине помещались все его люди, а в другой — все мои. И пусть он владеет Ибернией и Островом Могущественного, а я буду при нем управителем двора.
И советники вернулись к Брану и передали ему это предложение, которое его удовлетворило, так что он сразу согласился. И они заключили мир и начали строить крепость с огромным домом.
И люди со всей Ибернии принялись рубить для него лес и разговаривали между собой, как все работники. Эвниссиэн, притворившись одним из них, стал сетовать на жестокость Брана и несправедливость его правления. Подстрекаемые Эвниссиэном, работники начали говорить:
— Негоже, чтобы наш господин и повелитель стал управителем двора в собственном королевстве. Для него это большое бесчестье, да и для нас тоже.
И работники устроили ловушку: прибили по крюку к каждому столбу, повесили на каждый крюк по кожаному мешку и посадили в каждый мешок по свирепому воину.
Когда дом был готов, Маллолох послал известить Брана. Эвниссиэн узнал про это и поспешил войти в дом вместе со всеми. Он кривился на богатый чертог, словно на самую жалкую пастушью лачугу. Обратив коварный взор на ближайший кожаный мешок, он спросил:
— Что это?
— Ячмень, — отвечал один из работников.
Словно желая пощупать зерно, Эвниссиэн запустил руку в мешок, нащупал голову воина и сдавил ее так, что его пальцы сквозь кости вошли в мозг.
И как он сделал с первым мешком, так поступил и со всеми остальными мешками по очереди, так что никого из двухсот воинов не осталось в живых.
— Ну вот, — радовался он про себя, — пусть ирландцы узнают и вознегодуют, что сотворил Бран с их родичами.