– Мне надо вернуться. А тебе надо всех поприветствовать. Разве ты не хочешь поздравить Хеми и остальных?
Он вздыхает, опустив голову мне на плечо.
– А сообщение им нельзя отправить?
Смеясь, я хватаю его за руку.
– Пойдем. – Я тяну его в сторону тропинки и отпускаю, только когда впереди показывается ресторан.
Наше прибытие замечает только Сун – он салютует нам бокалом с шампанским.
Заметив меня, Хеми тут же подбегает к нам.
– Поздравляю, Хеми, – говорит Натаниэль по-английски и слегка ерошит ей волосы.
Она очаровательно краснеет и принимается теребить краешек худи.
– Хеми-я, – спохватываюсь я, вспомнив, что перед приходом Суна она начала о чем-то говорить. – Что ты хотела мне сказать?
Она вся вспыхивает.
– Ой, я… – Она мельком поглядывает на Натаниэля, потом переводит взгляд на меня, и на лице ее читается паника.
Я хмурюсь:
– Что случилось?
– Нет… ничего.
– Ты уверена? – не отступаю я. Если у нее какие-то проблемы, я хочу ей помочь.
– Это насчет того, о чем мы говорили в зале для тренировок, – выпаливает она. – Перед съемками сериала.
– О чем мы… о! – тут-то мне все становится ясно. Мы обсуждали политику «Джоа» в отношении личной жизни артистов. Я кошусь на Натаниэля. Конечно, Хеми не хочется говорить перед ним о своей влюбленности в Джеву. Не вовремя я вспомнила.
– Поговорим об этом чуть позже, – шепчу я, и она кивает.
Я подталкиваю ее к остальным участницам АСАП, которые вовсю распевают в караоке с Йонмином и несколькими младшими сотрудниками компании.
Хеми тут же вливается в их компанию и в итоге сначала поет с Йонмином, а потом с Натаниэлем. Я сижу за столиком с Суном. Шампанское ему показалось слишком сладким, так что он перешел на черный кофе. Всякий раз, когда Натаниэль встречается со мной взглядом, я опускаю глаза, вспоминая, где мы находимся.
Вечеринка постепенно заканчивается. Когда все уже выходят на парковку, я медлю.
– Сун рассчитывает, что я вернусь с ним… – раздается позади меня голос Натаниэля. Он практически шепчет мне на ухо. – Но я придумаю отговорку.
Я качаю головой:
– Нет, поезжай с Суном. Мне нужно время, чтобы подумать.
После короткой паузы он переспрашивает:
– Подумать?
Я вдруг понимаю, что мои слова прозвучали так, будто я не уверена в своих сегодняшних поступках. Потянувшись назад себя, беру его за руку – так, чтобы никто не увидел. Сон Е, повернувшись, машет нам на прощание, и я машу в ответ свободной рукой.
– Подумать о том, что я завтра скажу маме, – шепчу я.
Натаниэль с шумом втягивает воздух.
– Ты собираешься поговорить с ней? О нас?
Теперь уже нам машет Хеми – она как раз залезает в фургон с остальными девочками.
– Среди прочего.
Все, кроме нас, уже вышли за ворота. Натаниэль тянет меня в сторону, подальше от чужих глаз, и, прижав к стене, целует. Его волосы на ощупь как шелк, а губы на вкус как шампанское.
– Я и правда мог бы придумать отговорку, – говорит он, когда мы отрываемся друг от друга.
Я смеюсь.
– Сори! – кричит с улицы секретарь Парк.
Я на прощание целую Натаниэля в щеку.
– Увидимся завтра вечером.
Час спустя, уютно устроившись в постели в окружении мягких игрушек, я пишу Натаниэлю. «Я дома. Надеюсь, ты увидишь меня во сне».
Он тут же отвечает. «Как и всегда».
Я уже кладу телефон на прикроватную тумбочку, когда мне приходит еще одно сообщение.
Оно от Хеми.
«Я хотела кое-что сказать тебе сегодня, но возможности не было. Пожалуйста, пусть это останется между нами. Мне так неловко, но молчать больше нет сил. Кажется, я влюбилась в Натаниэля».
Глава двадцать седьмая
На следующее утро я перечитываю сообщение Хеми. Я так и не ответила, хотя она наверняка видела, что я его прочла. Хотелось бы мне сказать ей правду – что у меня самой есть чувства к Натаниэлю, но о таком надо сообщать лично, чтобы все объяснить. Когда я ей скажу, она придет в отчаяние, и при мысли об этом мне становится дурно.
Под сообщением Хеми – еще одно, уже от Натаниэля.
«Жду не дождусь нашей встречи вечером».
Сегодня суббота, а значит, аджумма вернется домой только завтра утром – на день раньше обычного, потому что к ее дочери приедут в гости свекор со свекровью.
Сегодня вечером мы с Натаниэлем останемся наедине. При мысли об этом сердце у меня начинает биться чаще.
Я нахожу мамин номер – в обход секретаря Парк – и, подумав минутку, набираю сообщение. «Ты сегодня занята? Можно я к тебе зайду?» Я нажимаю «отправить», пока не передумала.
Я откидываю одеяло, нечаянно сбросив на пол плюшевого кита. Когда пиликает телефон, я тут же хватаю его, надеясь, что пришло сообщение от мамы, но это не она.
Это Ким Сон Е.
«Срочно приезжай в “Джоа”. У нас ЧП».
Двадцать минут спустя я влетаю в зал для тренировок. Хеми скорчилась на полу. Рядом сидит Сон Е, гладит ее по спине и, судя по всему, пытается успокоить.
Я сажусь на корточки с другой стороны.
– Что происходит?
Остальных участниц нет, только Сон Е. Секретарь Парк стоит, прислонившись спиной к зеркалу, и яростно печатает на телефоне.
– Я уйду из группы, – воет Хеми. – Это несправедливо по отношению к другим девочкам.
У меня чуть глаза не вылезают из орбит. Я смотрю на Сон Е, надеясь, что она объяснит, в чем дело.
Сон Е в ответ протягивает мне свой телефон.
– Кто-то опубликовал анонимный пост на популярном форуме, – говорит она. – Написали, что отец Хеми заключил с «Джоа» соглашение.
Я открываю статью, и с каждой строчкой меня все больше сковывает страх.
Вчера вечером инсайдер «Джоа» подтвердил, что Ву Хеми в последний момент включили в состав АСАП исключительно благодаря значительным инвестициям ее отца, транспортного магната Ву Кончхоля.
Я морщусь. Плохо дело. В статье критикуют деловую этику компании, бросаются словами «непотизм» и «взятничество», а в конце призывают бойкотировать АСАП.
– О-они сказали, что я в г-группе только из-за о-отцовских денег. – Голос у Хеми задавленный, из-за слез она едва может говорить.
– Это неправда, – уверяю я. Может, сначала так оно и было, но она неоднократно показала себя, и в АСАП ей самое место. Любой, кто видел презентацию, несомненно, так и скажет.
– Как только они увидят, какая ты трудолюбивая и талантливая, все это станет неважно, – говорю я.
Хеми принимается рыдать громче прежнего.
Я снова смотрю на Сон Е.
– Вышла первая серия документалки о дебюте, – поясняет та. – Хеми получила кучу негатива в комментариях.
– Я позвоню папе, – решает Хеми. – Скажу ему, что хочу бросить.
– Не смей, – резко говорю я. Ее отец еще не подписал контракт. Тон моего голоса застает ее врасплох, и она наконец поднимает голову. Боль и смятение в ее глазах режут меня по живому. На мгновение я повела себя как мой отец – хладнокровный манипулятор.
Я глубоко вздыхаю:
– Твое решение вступить в группу было поспешным?
– Конечно нет. Сколько себя помню, всегда этого хотела.
– Тогда и решение уйти ты должна обдумать так же тщательно. Не надо торопиться. Ты уже дебютировала. Отдохни, завтра поговорим.
Встав, я замечаю, что Сон Е наблюдает за мной. Она слегка хмурится, и я понимаю, что ей хочется спросить, знала ли я обо всем этом. Я стараюсь не встречаться с ней взглядом.
Когда мы выходим из комнаты, секретарь Парк переходит от яростных сообщений к громкому шепоту.
– Меня не волнует, что тебе придется сделать, – шипит она в трубку. – Просто заставь их убрать пост.
Ноги сами несут меня к лифту, а оттуда – к маминому кабинету.
Внутри пусто, как и в спальне, хотя заметно, что мама вернулась: наполовину распакованный чемодан стоит на подставке возле шкафа.
Рухнув в офисное кресло, где обычно сидит мама, я на мгновение прикрываю глаза. Должен быть шанс спасти ситуацию. Должен быть. Хотя пока я не вижу выхода. «Джоа» может отрицать заявления, сделанные в посте, но, поскольку по большей части материал правдив, опровергать его будет трудно, особенно если всплывут новые доказательства.
Да и мне неловко при мысли, что придется так откровенно лгать. Отчитываться перед таблоидами и прочей желтой прессой, где пишут одни только сплетни, мы не должны, но и компания, и группа обязана проявить честность по отношению к фанатам. Иначе как добиться доверия? Кроме того, не знаю, как подобная ложь скажется на психике Хеми. Помню, директор Рю сделала особый акцент на эмоциональном здоровье девочек – не только на физическом. Компания должна защитить Хеми и всю группу АСАП. Когда Хеми сказала, что уйдет из группы, я первым делом подумала о деньгах ее отца, и теперь мне невыносимо стыдно. А для нее будет лучше уйти или остаться?
Оглядывая мамин кабинет, я замечаю, что верхний ящик стола приоткрыт. Я пытаюсь прикрыть его, но что-то мешает. Запустив руку и пошарив внутри, я выуживаю фотографию.
Первые несколько секунд я, ничего не понимая, просто пялюсь на снимок.
Фотографию сделали на выпускном в средней школе. На мне форма, я немного хмурюсь и смотрю прямо в камеру.
Края снимка изрядно потрепаны – судя по всему, за минувшие годы мама неоднократно брала его в руки. У меня теснит в груди, будто я раскрыла какой-то страшный секрет.
Я аккуратно убираю фотографию обратно в ящик и тут замечаю конверт с бумагами. Не сдержавшись, достаю и его тоже, вытряхиваю документы на стол.
Сначала я даже не понимаю, что за документ читаю, но спустя несколько страниц все становится понятно. Это контракт на продажу «Джоа» компании «КС Энтертейнмент». Он еще не подписан, но датирован следующей неделей. Вот как мама собирается решать проблемы своего детища, если отец Хеми откажется инвестировать. Она продаст «Джоа».
В коридоре раздается сигнал, оповещающий о прибытии лифта, так что я торопливо засовываю контракт обратно в стол и захлопываю ящик, и как раз в эту минуту заходит мама.