– Сори? – Мама замирает посреди комнаты. – Ты что тут делаешь?
– Сон Е попросила приехать. Из-за Хеми.
Мама устало потирает глаза.
– И где сейчас Хеми?
– С Сон Е. Они поехали обратно в общежитие.
Мама падает на диван и с усталым вздохом откидывается на спинку.
Я достаю из маленького холодильника бутылку воды, открываю и подаю ей. Она, не отрываясь, выпивает половину и только потом отставляет бутылку на стол.
– И откуда ты всегда знаешь, что мне нужно больше всего? – тихо спрашивает она.
Я хочу спросить ее о контракте в ящике стола, но вместо этого говорю:
– Тебе стоит вернуться домой. В своей кровати лучше отдыхается, а аджумма что-нибудь приготовит.
– Уже скоро, Сори-я. Скоро так и сделаю.
Я ей не верю, хотя очень хочется.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает она.
Я в недоумении моргаю.
– Ты потеряла сознание на съемках сериала. Я так волновалась. Мне стоило приехать, побыть рядом, а я была в Японии – пыталась привлечь новых инвесторов, а в итоге все напрасно. Я ужасна во всем, за что берусь, разве нет? Из меня вышла ужасная бизнес-леди и мать тоже ужасная.
– Неправда! – горячо возражаю я. – Ты так стараешься! Ты – мой главный пример для подражания, я равняюсь на тебя. И ни в кого не верю так, как в тебя.
В ее жизни было полно трудностей: она рано лишилась родителей, и ее богатая далекая тетушка наняла аджумму, чтобы воспитать племянницу. Потом она стала айдолом, но и этой мечте быстро пришел конец, потому что она забеременела мной. Казалось бы, вот и шанс обрести любящую семью, но свекор со свекровью ее не приняли, а муж бросил – может, по закону они и состоят в браке, но как супруг он ее подвел. Потом мама сменила курс и стала вкладывать все время и силы в создание успешной компании – и добилась своего. Она столько людей наняла, стольким артистам позволила воплотить мечты. Она меня часто раздражает, часто расстраивает, но я всегда в нее верила – и верю до сих пор.
– Милая моя девочка. – Мама на мгновение касается моего лица, гладит по щеке. – Ты придаешь мне силы. Всегда придавала.
Опустив руку, она прикрывает глаза.
– Если больше ничего не пригорит, эту неделю я осилю.
Если больше ничего не пригорит. Если не случится очередного скандала.
– Можешь выключить свет, когда будешь уходить? Думаю, я немного отдохну – прямо на диване.
Через несколько минут она засыпает. Я приношу из соседней комнаты одеяло и подушку. Аккуратно приподнимаю ее голову и подсовываю подушку, потом закрываю маму одеялом.
Я не сразу еду домой, а некоторое время катаюсь по городу. Как по мне, Сеул прекрасен всегда, но вид столицы в сумерках, когда солнце садится за горизонт, окрашивая небо в розово-лиловые тона, а яркие огни реклам и вывесок сливаются как акварель, – нечто совершенно особенное, и я всякий раз думаю о том, что мой город, пожалуй, самый красивый в мире.
Два года назад я ехала тем же самым маршрутом – после разговора с мамой, который привел к расставанию с Натаниэлем. Даже сейчас, глядя на город в окно автобуса, я помню все так четко, будто это случилось вчера.
Мы были у мамы в кабинете – вдвоем. Ребята из ХОХО уже уехали в общежитие.
– Я связалась с руководством журнала. Они согласились размыть твое лицо. Ты будешь «загадочной трейни», – объявила мама.
Помню, я тогда нахмурилась.
– Но тогда вся критика обрушится на Натаниэля.
– Сори, это же хорошо. Скандал из-за отношений с неизвестной трейни куда лучше, чем скандал из-за отношений с дочерью генерального директора. Тогда вся ненависть обрушится на тебя, потому что ты – более уязвимая мишень, а я даже не смогу защитить Натаниэля, потому что, если я раскрою твою личность, мое имя тоже будет запятнано. Этого вообще не должно было случиться. Я была неосторожна и сама во всем виновата.
«БЮЛЛЕТИН», печально известный таблоид, намекнул, что скоро опубликует информацию о скандале с участием «главного вокалиста популярного бой-бенда» и что скандал будет связан с его личной жизнью. Сплетники в интернете тут же решили, что этот вокалист – Натаниэль, и люди в комментариях к клипам ХОХО стали просить «Джоа» исключить Натаниэля из группы.
– Вам придется расстаться.
Я тогда покачала головой – я не готова была пойти на такое.
– А что, если мы с Натаниэлем вместе примем удар? – Когда я явилась к Натаниэлю вся в слезах, именно так он и сказал. Что вместе мы переживем бурю.
Мама посмотрела на меня с жалостью.
– Ты юна и влюблена, а потому не в состоянии ясно мыслить. Я была такой же, когда… – она не договорила, и невысказанное «когда вышла за твоего отца» повисло в воздухе. – Ты разве не помнишь, что случилось, когда ты была в средней школе?
Меня охватила дрожь при воспоминании о том, как меня травили в школе, что кричали вслед моей матери, как все говорили, что она слишком холодная, что ее невозможно любить и она сама подтолкнула отца к измене.
– Все повторится, но будет в десять раз хуже. Люди вроде Натаниэля забывают про всякую осторожность, идут на большие романтические жесты, но все потому, что они никогда не бывали одиноки и не знают, каково это. Они способны вынести критику и осуждение публики, потому что их всегда поддержит семья. У нас с тобой такой роскоши нет. Нам всегда приходилось защищаться самим.
В этом она была права. Натаниэль почти ничего не знал о том, как меня травили в средней школе, о том, как называли, о полной изоляции. Я не сказала ему. Хотела защитить от кошмаров собственной жизни, защитить этого светлого мальчика с извечной улыбкой на лице – мальчика, который всегда улыбался мне.
Я вспомнила время, проведенное с его семьей в Нью-Йорке, и подумала, какой разной жизнью мы живем. Он всегда сможет вернутся домой, и его примут, и он снова окажется в теплом доме, где всегда звучит смех.
– Мы с тобой есть друг у друга, но больше никого, – сказала мама. – Нас всегда было только двое. Смотреть, как ты страдаешь, для меня невыносимо. Я буду защищать тебя изо всех сил, но…
Она моя мать, но еще она генеральный директор «Джоа». Она должна подумать и о компании, о сотнях сотрудников, чья жизнь зависит от нее. Какой виноватой я почувствовала себя в тот момент! Спровоцировав скандал, я подвергла опасности не только карьеру Натаниэля, но и мамину компанию, все, ради чего она так упорно трудилась.
– Я знаю, что Натаниэль тебе дорог, но иногда в жизни приходится принимать трудные решения в настоящем, чтобы уберечься от боли в будущем. Лучше оборвать все связи сейчас, пока ваши чувства не стали еще крепче.
Я кивнула. Ее слова проникали мне под кожу, впивались в самое сердце.
– Прости, что прошу тебя об этом. Обещаешь, что расстанешься с ним?
Натаниэль хотел всем рискнуть ради любви, но для такой, как я, это неразумно, ведь я столько могла потерять. И я подумала: что, если случится худшее и мы расстанемся? У него останется семья, впереди ждет карьера. ХОХО уже тогда была популярна. А я причиню вред маминой компании, разрушу собственные шансы построить карьеру, а в итоге останусь там же, где была, когда он вихрем смеха, дружбы и любви ворвался в мою жизнь – одна-одинешенька.
– Обещаю.
Глава двадцать восьмая
Когда я выхожу из автобуса в своем районе, на часах десять вечера. Я проехала по всему маршруту, до последней остановки, а потом села в тот же автобус и поехала на другой конец города. Повернув за угол, я направляюсь к магазинчику.
Натаниэль сидит за тем же столиком, что и всегда, читает книгу в свете люминесцентной лампы. Он сполз совсем низко на пластиковом стуле, пристроил книжку на груди, длинные пальцы удерживают ее за корешок. Переворачивая страницу, он очаровательно хмурится.
Сколько он уже здесь сидит? Обычно я возвращаюсь домой к ужину, а сегодня – на четыре часа позже. Он что, ждал меня все это время?
Поднимаюсь по каменным ступенькам, поправляя сумку на плече. Натаниэль, завидев меня, выпрямляется и откладывает книгу.
У меня несколько пропущенных звонков и неотвеченных сообщений от него, но он не задает вопросов. Вместо этого встает и заходит в магазин, только звенит колокольчик над входом. Я сажусь на стул напротив, поглядывая на обложку книги. Это тот самый роман, по которому поставили сериал Суна – «Морской принц». Натаниэль возвращается с полиэтиленовым пакетом.
– Ты ведь ничего не ела? – спрашивает он.
Я качаю головой.
Он достает из пакета самгак кимпаб[73], разворачивает упаковку, стараясь, чтобы рис не выскользнул из водорослей, и кладет передо мной.
Я с облегчением замечаю, что он взял такой же себе, а значит, не будет просто сидеть и смотреть, как я ем.
Я выпиваю полбутылки воды, и к этому моменту Натаниэль уже ставит передо мной вторую.
– Я сегодня был в «Джоа», – говорит он, а на мой вопросительный взгляд поясняет: – Ты не отвечала на сообщения, и я забеспокоился. Мы с Суном поехали вместе.
– Как все прошло? – тихо спрашиваю я.
– Все не так плохо, как кажется. Только один телеканал отменил приглашение – как раз тот, куда сегодня собирались девочки из АСАП. Остальные сохранили все договоренности.
– Но если история получит огласку, они еще могут отменить все завтра.
– Пост удалили.
Меня окатывает облегчение. Стало быть, загадочный собеседник секретаря Парк сумел достучаться до автора поста. Ущерб, конечно, уже нанесен, да еще и на той же неделе, когда состоялся дебют АСАП, но, по крайней мере, не начнется еще больший хаос.
– Знаешь, это ведь правда, – говорю я, стараясь изо всех сил, чтобы мой голос ничего не выражал. – Все, что написали в том посте о сделке отца Хеми с «Джоа».
Когда мама рассказала мне об их договоренности, я даже глазом не моргнула. Меня волновало только то, что мамина компания оказалась в беде, что моя мать оказалась в беде, а теперь нашелся способ устранить проблему. Кроме того, на тот момент меня так волновало собственное будущее, что я не отвлекалась ни на что иное. Тем не менее, когда представился шанс все рассказать Натаниэлю, я оставила его в неведении.