«Вот оно — колдовство Саадома. Из-за него мы выбьем ворота намного позже, мы потеряли слона и нам придётся поднимать четвёрку оставшимися, ещё надо отстегнуть цепи убитого слона от тарана! Что делать — пойдём с тремя слонами на одни из четырёх ворот в этой стене!» — сказал один из Посвящённых — «Постойте, славные воины Та-Кем! А не из этой ли тарелки лезли маленькие серые твари?» — он увидел серебряную тарелку, упавшую со стены, на которой ещё чернела спёкшаяся кровь Хала, и метнул в неё световой шар…
— Так, мои маленькие друзья, одну четвёрку мы уже опрокинули — давайте другую — вот в суматохе убит слон — лежат уже две четвёрки, идите на третью, давайте — нет, не может быть, кот, он найдёт меня, нет! — внезапно голову Пер-Урва перекосило, как будто его повесили на дереве, затем Хала отпустило, он закрыл руками лицо и пытался отдышаться.
— Что с ним, Ханар, скажи мне, я не смыслю в магии, но получаю голубями сообщение о том, что слоны у северной стены бегут от полчища мышей, таранные четвёрки опрокидываются а одного слона удалось убить?
— Джидрак — отец выпустил на слонов полчища мышей, среди которых была и его, ты понимаешь, его мышь, через которую он сам повелевал мышиным войском. Но кто-то из погонщиков сбросил кота, который нашёл ту самую мышь, почувствовал её и перекусил шею. Отцу передалась её последняя боль. Армии мышей больше не существует, зато мы повергли несколько таранных слонов, убили одного и за ту половину оборота весла, пока они отбивались от мышей, пока они поднимут слонов и отсоединят от цепей убитого, мы выставим много стражи и лучников к четырём воротам, тем более, что выбьют без одного слона, они, скорее всего, три. Мы забаррикадировали улицы в ста шагах от ворот и поставили мощные засады лучников у завалов, а на пути бесчисленные засады в домах. С севера, Правитель Джидрак, они точно не прорвутся, вряд ли прорваться сумеет одно воинство бывшей царицы Та-Кем — мы разрушили полукольцо, — внезапно Хала подбросило и он схватился за горло, за тем упал на стол. Из его рта выполз большой чёрный паук.
— Это один из их жрецов нашёл ту самую серебряную тарелку и метнул в неё светом. Больше они ничего ни смогут сделать — нет связи. Мой отец — могущественный жрец Урва — он выдержит и не такое!
Хал поднялся и разрубил паука мечом.
В это время слоны Ра-Мер-Анха пошли на штурм ворот. Они шли всё быстрее и быстрее, на них посыпались копья, но они либо промахивались, либо застревали в медных крышах корзин. Одна четвёрка выбила ворота с первого удара и пошла напролом, топча и осыпая стрелами всех вокруг, за слоном влетели две тяжёлые колесницы с тремя лучниками их пилы и стрелы лучников опустошали всё вокруг. Десятки лучников ворвались в ворота, тут же снимая стражников со стен, к ним подключились сорок стрелков из корзин. Удар лучников врага засевших на крышах домов стоил жизни всем лучникам, которые ворвались первыми. Вторые две четвёрки слонов выбили ворота только со второго удара, а запоздавшая тройка слонов, с опущенным к низу тараном, подошла к воротам на полной скорости и перед самым ударом слон сделал стойку, обрушив на ворота не только мощь тарана, но и свою массу — ворота вылетели — в крепость вошли все три четвёрки и тройка слонов. Они продвигались по улицам, не зная преград — двух слонов одновременно не пропустила бы никакая улица, потому погонщик направлял слонов влево и вправо, снося дома и погребая засады под их обломками, завалы просто сметались. Лучники из корзин убивали копьеметателей, засевших на крышах. Колесницы не могли идти по развалинам домов — за слонами шли только тяжелая пехота и лучники. Исключение составляла тройка слонов, срезавшая неровно висевшим тараном только дома по левую сторону, за нею ехали колесницы. Колесницы врывались в проулки, лучники обстреливали врагов. Вскоре слоны прорвались к рыночной площади, истребляя защитников города.
Воины Ра-Мер-Анха пустили в небо три подожжённых стрелы, сообщив, что успешно продвигаются вглубь города, но им необходима помощь остальных воинств.
К проломам в стенах и башнях, разрушенных Силой Мечей Богоравных и Стрелами Силы, рванулись тысячи воинов, чтобы ворваться в город.
Но враг выставил у брешей лучников — они были вне досягаемости стрелков Та-Кем, и ударили навесом по штурмующим. Прорваться через тучи стрел, поражающих воинов сверху, не было никакого шанса. Слонов, колесниц и воинов Ра-Мер-Анха было недостаточно, продвинувшись глубоко в город, они могли сами оказаться в ловушке.
Но Асет обладала тем, что могло принести победу — десятки Ядер Силы сорвались с катапульт её воинства, перелетев городские стены. Мощный удар одного ядра стирал целый квартал города с Престола Геба — несколько ядер достигло башен и стен внутренней крепости, в которой находился дворец Правителя Джидрака, обратив их в руины. Богоравные и военачальники Та-Кем, увидев это, нанесли удар Стрелами Силы, чтобы враг понял, что у Армина есть два пути — прекратить сопротивление или погибнуть.
Сет затрубил в рог, предлагая сдаться.
XXVIII. Двойная победа
Хал Саадома Пер-Урва, принц Ханар и Правитель Армина Джидрак обсуждали в главном зале дворца крепости Армина, что делать им дальше. Главный зал охраняли восемь стражников из Саадома — всем стражникам из Армина по просьбе Хала, Правитель приказал покинуть зал, когда вносили якобы мёртвого Ханара. Никто, кроме Джидрака не знал, что Ханар жив — стражники на стенах пали в битве от стрел лучников Асет.
Джидрак заговорил первым:
— Нам нужно сдаться!
— Нет! — воскликнул Ханар — они захватят меня и отца!
Послушайте, ладьи Та-Кем с тысячами воинов блокировали порт, город окружён, мы не сможем бежать. Катапульты и осадные луки Та-Кем с волшебными ядрами и стрелами превратят Армин во прах, они войдут в город и просто разрушат до последнего камня крепость и дворец, в котором мы найдём свою гибель. Поэтому я предлагаю сдаться, я не хочу быть захваченным в плен, или погибнуть под обломками, я предпочту участь Хаавы, который сейчас, на время войны и отсутствия Маат-Хотпа правит как наместник Ха-Маата — хоть на время, но он снова стал Правителем Хавры, и я тоже не упущу такую возможность!
— Не будет у тебя такой возможности! — крикнул Ханар, схватил кинжал Джидрака, висевший у его живота, чтобы это было похоже на самоубийство, и вонзил в сердце.
— Не будет у меня такой возможности! — Джидрак схватился за рукоять кинжала правой рукой, хрипя, стал оседать по стене, в то время, как Ханар снова лёг на носилки, скрестив руки на груди, отстегнув меч от пояса, и положив на живот, изображая из себя покойника. К тому же, он прокусил себе щёку и дал небольшому, так, чтобы успела подсохнуть, количеству крови вытечь из угла рта, изобразив, что его грудь раздроблена падением.
Хал закричал: «Охрана, сюда, ваш Правитель покончил с собой!»
Ворвались люди Джидрака, они увидели, как он осел, сидя на полу, схватившись правой рукой за торчащий в груди кинжал и проговорил: «Не будет у меня такой возможности…», уронив голову на бок и испустив дух.
«Ваш Правитель приказал сдать город, так как воины Та-Кем могут полностью разрушить его, и не захотел этого пережить. Сначала мой сын, затем ваш правитель, я погибну последним, в схватке!»
Все воины — и Саадома и Армина сняли шлемы.
Вскоре с башен полетели знамёна Армина, и рог затрубил о сдаче.
Ворота Армина распахнулись — впереди ехали конструкции, сделанные из колесниц, к которым были прибиты две длинные кедровые доски, а под ними закреплена вторая ось, обе обтянутые чёрной тканью. Первую колесницу вёл начальник гарнизона, вторую — сам Хал Саадома.
За ними в четыре ряда вышли охранники Пер-Урва и Джидрака. Они, как и Хал Саадома, держали мечи в левой руке, опущенными вниз. На двуосных колесницах лежали тела.
Колесницы подъехали к Богоравным.
Сет вышел вперёд.
Заговорил начальник гарнизона Армина: «На первой траурной колеснице лежит наш Правитель, он приказал нам сдать и город и крепость, но не захотел пережить этого!» Сет сдёрнул с него покрывало. В груди, напротив сердца, зияла рана, явно от кинжала или малого двуострого меча. К нему подошёл Пер-Урва: «На второй траурной колеснице лежит мой сын, принц Ханар, бесстрашный воин, которого ты сразил!»
«Это я сразила его! И я хочу убедиться, что он мёртв!» — Асет сдёрнула покрывало. Она узнала Ханара, когда она была мала, он приезжал к Усеру подписывать договор о мире. Его лицо было оцарапано, изо рта стекала струйка крови, доспехи были измяты, на левом плече — вовсе сорваны, левые плечо и рука ободраны, но кровь уже не сочилась, всё тело, волосы и доспехи были присыпаны серой известковой пылью. Руки были скрещены на груди, поверх них лежал щит, на щите меч. Асет схватила меч и вновь укрыла принца Саадома. Ханар вынужден был остаться без меча, продолжая притворяться мертвецом.
«Уважай же достойного мёртвого врага!» — крикнул Пер-Урва — «Этот меч, вместе со всеми доспехами положат в гробницу Ханара!»
«Не положат, я видела, как он сражал им слонов и десятки воинов. В этом мече сила Тьмы! В гробницу положат другой меч, а этот примет новая рука, чтобы вновь направить его на Та-Кем!»
Хал понял всё. Асет положила меч на камни и ударила по нему засветившимся золотистым пламенем мечом Хору. Меч Ханара разлетелся надвое, пошёл чётный мглистый дымок, затем был громкий хлопок такой силы, что у всех задрожала земля под ногами.
Заговорил Сет: «Мы уважаем мёртвых — пусть твои охранники сядут на лошадей и беспрепятственно привезут тело Ханара на траурной колеснице в Саадом для погребения. Анпу, езжай впереди них на своей колеснице с несколькими всадниками, проведи их сквозь войска Та-Кем — дальше — они знают дорогу». Анпу вскочил на колесницу, охранники Ханара на лошадей, как и два десятка воинов Та-Кем. Все расступились перед ними, один из конных охранников взял под уздцы лошадь траурной колесницы и процессия направилась по пути, который штурмовала тройка слонов Ра-Мер-Анха, как наименее заваленному. Вскоре они скрылись из виду.