— Всегда кто–нибудь один умирает за других. Вспомни нашего Иисуса Христа!
— Но не все же, мать, родились такими, как Христос! Он был сыном божьим и знал, что, отдав свою жизнь за людей, снова воскреснет, а если бы наша Эдна умерла за то, чтобы какой–то Амиофи разрешили торговать на рынке, мы бы ее больше не увидели. Разница есть, и очень большая!
— Дочь моя, ведь ты каждое воскресенье ходишь в церковь, как же ты можешь рассуждать, как те безбожники, которые высмеивают религию?
— Очень жаль, мать, если я сказала что–нибудь оскорбительное для нашего господа бога, но я сказала правду. Наши муки не оплачиваются ничем, а когда я представлю себе, что могло случиться с Эдной, мне просто страшно становится.
Мам растерянно промолчала в ответ.
Ее сразили слова дочери‚ которая преспокойно смешала дела божьи с делами нас, смертных, да еще так изобразила смерть Иисуса Христа, словно ему и положено было умереть, как простому мученику. Это еще раз убедило Мам в том, что она никогда по–настоящему не понимала свою собственную дочь. «Хорошие люди обычно не жильцы на этом свете»‚ — подумала она, невольно вспомнив бедняжку мать Эдны, умершую в молодые годы. Мать Эдны была совсем другая: близкая ей и понятная. Принцесса же создала себе особую жизнь, и, по мнению Мам, ничего хорошего из этого не получится. Вот и теперь говорит такие слова о нашем Спасителе!
Не сумев найти ничего подходящего в ответ, Мам только вздохнула. В конце концов, если Принцесса ходит каждое воскресенье в церковь просто для проформы, а не затем, чтобы вымолить себе местечко на небесах, это уж ее личное дело.
Эдна устало прикрыла глаза.
На следующий день, в часы утреннего посещения больных, ее ожидал еще один сюрприз. Кто бы мог подумать, что Джин и Анжела, которые испортили Эдне вечер в «Тип—Тоу», придут ее навестить? А они пришли. Взяли да и пришли. Мам просто не знала, что и подумать, а Эдна, «ее девочка», тем более. И самое удивительное, что они, видимо, искренне волновались за нее. Эдна встретила их не совсем приветливо:
— Вы что, пришли снова посмеяться надо мной, над дурой, которая чуть было не погибла во время демонстрации? Вы разве забыли, что я всего–навсего рыночная торговка и поэтому мой прямой долг рисковать жизнью ради общего дела, дела всех рыночных торговок?
— Да что с тобой, Эдна? — удивилась Анжела. Неужели ты и вправду вообразила, что мы пришли сюда только затем, чтобы посмеяться над тобой?
— Откуда я знаю? Не так уж, по–моему, вы меня любили, чтобы присутствовать при моей кончине…
— Мы пришли не при твоей кончине присутствовать, — добавила Анжела, — а при твоем воскресении. Уверяю тебя, Эдна, мы ужасно обрадовались, когда узнали, что ты спасена и скоро, наверное, выйдешь отсюда.
— …Ах да, ты, конечно, уже знаешь о Бюнефо, — сказала Джин. — Он ведь работает главным врачом этого отделения.
— Мам и тетушка Принцесса мне вчера об этом сказали.
— А ты что же, сама еще не видела его?
— Нет. Кажется, он приходил несколько раз, но всегда в такое время, когда я сплю. Так что вряд ли мне удастся с ним увидеться.
— Он. конечно же, не нарочно так делает.
— Откуда ты–то знаешь?
— Я уверена, ему бы очень хотелось, чтобы ты с ним заговорила.
— Какую ты ерунду мелешь, Джин. Почему это ты так уверена?
— Сама не знаю, но я почему–то чувствую, что он к тебе не совсем равнодушен…
— Во всяком случае, хочет поскорее поставить тебя на ноги и помочь тебе выздороветь, — добавила Анжела.
— Вот как? Теперь понимаю, — сказала Эдна. — Я и сама не раз так думала: он просто выполняет свой долг врача. Иначе почему же он с тех пор, как вернулся, ни разу не постарался встретиться со мной?
— А ты даже не знала, что он вернулся?
— Нет.
— Ты не сердись на меня, Эдна, но я должна тебе сказать, что ты, честное слово, не умеешь пользоваться своей красотой. Сколько раз я тебе повторяла: не надо тебе ходить в такие дансинги, как «Тип—Тоу», где не встретишь ни одного интересного человека. Тебе к лицу бывать в таких местах, как гостиница «Амбассадор». Ведь ты для нас настоящая звезда.
— Ну вот‚ – проговорила Эдна. — Я так и думала: вы пришли посмеяться надо мной, и не ошиблась.
— Да нет, я тебе говорю совершенно серьезно, — так искренне сказала Анжела, что Эдна сразу это почувствовала. — По–моему, при твоей красоте тебе уже давно пора найти человека, достойного тебя. Но об этом мы поговорим потом, когда ты выйдешь отсюда. А сейчас повторяю, ты сама виновата, что Бюнефо не попытался с тобой встретиться после своего возвращения.
— А Бюнефо не сказал тебе, что у него нет других забот, как тратить время на поиски какой–то несчастной рыночной торговки, к тому же неграмотной, хотя, по вашим словам, и красивой?
— Перестань, Эдна. 3ачем ты повторяешь те оскорбления, которые вырвались у нас тогда вечером от зависти, просто со зла. Что ты не больно–то грамотна, я знаю. Но ты достаточно грамотна, чтобы стать женой любого интересного человека.
— К тому же я богатая, скопила себе богатство на рынке…
— Замолчи! Тебе разве об этом говорят? Мы просто хотим всерьез подумать о твоем будущем.
— О моем будущем?
— Да.
— А вашим будущим кто всерьез займется?
Этот вопрос сразу охладил пыл посетительниц. Джин почесала в затылке, но это была лишь, так сказать, военная хитрость: как вам известно, Джин всегда ходила в парике и поэтому почесать в затылке при всем желании не могла, даже если бы у нее он действительно зачесался. Она переглянулась с Анжелой, и обе вдруг поняли, что, увлекшись поисками счастья для подруги, сами еще не нашли своего. Теперь настала очередь Эдны приободрить их:
— Какими же мы были идиотками в тот вечер, когда сцепились, — начала она. — По правде говоря, я ничего не слышала, что потом рассказывали о нашей драке в «Тип—Тоу», я ведь туда с тех пор не ходила.
— И ты ничего не потеряла, — сказала Джин. — Мы однажды попробовали зайти туда вечером, но хозяин нас чуть не убил. Он бежал за нами до самой стоянки такси, так что можешь себе представить, как он на нас обозлился.
— Но пожаловаться на нас не рискнул, — добавила Анжела, — потому что в знаменитый вечер нашей ссоры мы были со Спио. Ты же знаешь, что Спио человек видный: он чиновник в министерстве торговли. А представляешь, что это значит для хозяина ночного бара?
— А… что стало со Спио?
— Не знаю, — ответила Анжела, — я его больше не видела.
— И я тоже, — заметила Джин. — А он к тебе не заходил?
— Нет, я его ни разу не видела, но, думаю, потому, что он боится Мам. Он ведь знает, что Мам действительно не очень–то к нему расположена.
Эдна собралась с духом и рассказала Джин и Анжеле всю историю со Спио, что весьма рассмешило ее собеседниц. Им действительно показалось очень забавным, что в тот вечер, когда они представляли друг другу Эдну и Спио, те уже были знакомы. Тут все три девушки весело рассмеялись, а это подтвердило, что между ними установились дружеские отношения.
— Насколько я могла заметить в тот вечер‚ – обратилась Эдна к Анжеле, — ты была неравнодушна к Спио. Как же получилось, что ты даже не поинтересовалась, что с ним стало после всех этих событий?
— Ой, Эдна, дорогая, ты иногда задаешь такие вот росы… Могу тебе сказать, что в тот вечер я пришла со Спио на танцы просто как с другом, и ничего больше.
— Только как с другом?
— Конечно. А почему бы и нет?
— Мне важно знать, действительно ли это так.
— Не хочешь ли ты сказать, Эдна, что Спио и правда тебя интересует?
— Я этого не сказала, Анжела. И не старайся, пожалуйста, отгадывать мои мысли.
— Вы обе меня просто смешите, — вмешалась Джин. — Слушая вас, можно подумать, что Спио вам обеим неприятен: для Анжелы он всего–навсего друг, а Эдна вроде бы никогда и не заикалась о том, что он ее интересует. Почему же вы в таком случае не спросите, что я думаю об этом?
— Ну говори, говори.
— Мне кажется, что наша подруга Эдна сама прекрасно знает о том, что Спио в нее до смерти влюблен.
— Господи, надо же придумать такое! — воскликнула Эдна, совсем забыв о своей повязке, и тут же добавила: — Какие глупости ты мелешь, Джин. У меня даже рана разболелась от твоих слов.
— Извини меня. Я вовсе не хотела сделать тебе больно. Но ведь ты же отлично знаешь, что это правда.
— Почему ты так думаешь?
— Да потому, что Спио сам мне об этом сказал. И еще он сказал, что ты тоже это знаешь, он тебе уже об этом говорил.
— Что он говорил?
— А то, что он любит тебя.
— Он рехнулся!
— Да, рехнулся от любви. Из–за своей безумной любви он чуть было и не попал в весьма неприятное положение. Ты же знаешь, что он сделал ради тебя?
— Ради меня?
— Да. Вернее, для того, чтобы ты им заинтересовалась.
— Но он меня нисколько не интересует.
— Неважно. Важно то, что он сделал. Решил действовать через голову своего прямого начальства.
— Ну и что?
— И добился от самого министра разрешения Амиофи торговать на рынке. А Главного инспектора даже не поставил в известность.
— Что ты говоришь!
— То, что слышишь.
Эта новость так ошеломила Эдну, что она чуть было не вскочила с постели, но рана тут–же напомнила ей, почему она находится в больнице. Некоторое время она от удивления не могла даже ответить на вопрос Анжелы: «Ты что, ничего об этом не знала?» Да, не знала. Но ведь известие было столь важным, что о нем Мам непременно сообщила бы Эдне, как только та пришла в себя и открыла глаза. Почему же Мам скрыла от нее такую новость? А если не скрыла, то как же так вышло, что сама Мам ничего не знает? Должно быть, что–нибудь случилось, но тут все перепуталось в голове у Эдны. Она попыталась было собраться с мыслями и понять наконец, в чем же тут дело.
— Джин, а ты не знаешь, когда Спио это сделал?
Задав такой вопрос, Эдна надеялась получить ответ, из которого бы явствовало, что, возможно, все это — ложные слухи, так как в африканских городах любое важное событие дня обрастало самыми невероятными подробностями.