— Ну ладно, идемте танцевать.
Они встали но не успели сделать и нескольких шагов, рак музыка прекратилась.
— Вот видите, из–за вашей болтливости мы пропустили танец. В следующий раз я вам тоже устрою какую–нибудь пакость.
Тем временем Эдна и Томсон подошли к столику. Они выглядели немного усталыми.
— Как? Вы ничего до сих пор не заказали выпить? — спросила Эдна.
— А мы дожидались вас, — ответила Анжела. — Ну как твой танец в объятиях господина Томсона?
— Она снова называет меня господином Томсоном!
— Какое это имеет значение? Скажи, Эдна, ты и находишь, что он несколько похож на Спио?
— Анжела!
— Нет, правда, между ними есть что–то общее… Не обижайся… я знаю, что никто не может сравниться с твоим Спио, но все–таки нельзя же по этой причине не признавать то, что есть на самом деле.
«И чего же такого она выпила сегодня вечером, эта Анжела? — спрашивала себя Эдна. — Я ее просто не узнаю. Что с ней происходит?»
Эдна не прерывала Анжелу и дала ей возможность закончить свои сравнения, затем еще раз спросила:
— Будут наконец здесь пить что–нибудь?
— Конечно, — ответил Адо.
Оп подал знак официанту, который тут же подошел к их столику. Спустя некоторое время каждому принес заказанное, после чего господин Адо завел с Томсоном разговор о своих целях, что дало наконец–то возможность их дамам поговорить и о своих тоже.
— Кстати, у тебя есть какие–нибудь новости о Спио? — поинтересовалась Анжела.
— Как это тебе удалось догадаться, что я тебя искала как раз по этому поводу? — удивилась Эдна.
— А я и не собиралась ни о чем догадываться, — возразила Анжела. — Я тебя просто так спросила, знаешь ты что–нибудь о моем бывшем, но до сих пор дорогом мне друге, хотя тебе и удалось его у меня похитить.
— Надо полагать, ты шутить?
— Ну конечно же, шучу. Уж не хочешь ли ты, чтобы и здесь повторилась та же история, что в «Тип—Тоу», из–за которой нам теперь туда вход навсегда закрыт?
— Не хочу.
— Тогда в чем же дело?
— Дело в том, что я тебя очень хотела сегодня увидеть.
— И поэтому пришла сюда, хотя прекрасно помнишь, где я живу?
— Ты же знаешь, мы на рынке работаем целыми днями, даже в субботу, и для развлечений у меня остается лишь субботний вечер…
— Знаю, знаю… Всем известно, что вы самые храбрые, что вы работаете больше всех. Если бы все африканки были такими же работящими, то положение женщин на этом континенте было бы совсем другим.
— Другим, но не лучшим, я бы так сказала.
— Тебе ли это говорить, ведь ты зарабатываешь в неделю столько денег…
— А откуда тебе–то это известно?
— Это всем известно.
— Послушай, Анжела, я не понимаю, что с тобой сегодня стряслась. Я даже не знаю, как к тебе подступиться. А мне так нужно у тебя спросить одну очень важную вещь. Я поэтому и разыскивала тебя сегодня.
Анжела отхлебнула вина и сделала вид, будто прислушивается к разговору их сегодняшних кавалеров. Те как раз обсуждали вопрос о мешках кофе и тоннах какао — тема весьма неуместная в обществе хорошеньких женщин, притом вечером, во время танцев, да еще в таком заведении, как «Отель Си Вью». «Какой идиотский у них вид», — подумала Анжела и снова обратилась к Эдне:
— Что–нибудь очень важное? Твой тон меня просто пугает.
— Это действительно ужасно!
— Ужасно?
— Послушай, Анжела, только скажи мне честно! У тебя были какие–нибудь дела с доктором Бюнефо?
— Дела с доктором Бюнефо? На что ты намекаешь? Лечилась ли я у него или нет?
— Нет, Анжела. Мне хочется выяснить, хорошо ли ты его знала… этого мужчину? Иначе говоря, было у тебя с ним что–нибудь? Вот что мне хотелось бы узнать.
— Нет.
— Правда?
— Правда.
Эдна задумалась, и так как в эту минуту снова заиграла музыка, она вдруг забеспокоилась, что ей сегодня не удастся закончить свой разговор с Анжелой. А вдруг кавалеры пригласят их танцевать? Но, к счастью, те были по–прежнему заняты беседой о кофе и какао, так что о танцах даже и не думали. Есть такая категория мужчин, для которых дело превыше всего. Они идут в дансинг и весь вечер ведут разговоры о серьезных вещих, начисто позабыв о своих спутницах. Обычно в таких случаях появляется какой–нибудь симпатичный молодой кавалер и, желая отвлечь скучающую даму, легко уводит ее из–под самого носа незадачливого партнера, без малейшего сопротивления с ее стороны. В данном случае дело еще не достигло того кульминационного момента, когда совершаются подобные ночные похищения, поэтому Эдна и Анжела, не опасаясь набега посторонних кавалеров, танцующих в свое удовольствие, продолжали спокойно беседовать.
— Ты виделась с Джин в последние дни? — спросила Эдна.
— Нет, я ее не видела примерно недели две.
— Две недели?
— А почему это тебя так удивляет?
— Как почему? Я думала, вы видитесь гораздо чаще.
— Думала потому, что раньше часто видела нас вместе?
— Да.
— Вот и неверно. Мы видимся с ней довольно редко. По–моему, с ней я вижусь много реже, чем с другими моими подругами.
— Но вы ведь все–таки подруги?
— Да, подруги, только неизвестно почему. Возможно, ничего другого не можем придумать, как дружить.
— Вот как?
— Именно так. У нас с Джин нет ничего общего.
— Как же ничего? Обе вы девушки образованные и при каждом удобном и неудобном случае напоминаете мне об этом.
— В наши дни все девушки образованные, — вмешался Томсон, случайно услышав обрывок последней фразы.
— Уйдем отсюда, — предложила Анжела, — нечего им слушать, что мы говорим. Пускай занимаются своим какао, к тому же они не собираются танцевать, а тебе, кажется, сегодня хочется серьезно поговорить.
И они отправились искать укромное местечко. Но прежде, чем выйти из зала они не преминули поставить печать на ладони правой — руки это означало, что вход на танцплощадку оплачен и они могут в любую минуту вернуться обратно. Девушки направились к набережной, и, подойдя к тусклому фонарю, обе единодушно решили, что это место — самое подходящее для задушевной беседы.
— Так, значит, ты ничего не знаешь о том, что произошло с Джин?
— А что с ней произошло?
— Я ее чуть не убила.
— Что?
— Да–да… то есть… не совсем так. Просто я ее сильно толкнула ногой… Она упала с велосипеда, а машина, которая проезжала мимо, чуть было ее не задавила.
— Ну а дальше что?
— Ничего. Ей, правда, немного задело руку, а так все обошлось. Она чудом спаслась от смерти.
— И все из–за тебя? Эдна, это же ужасно!
— Сама знаю, что ужасно. Но я никакие могла понять, зачем ей после того, что произошло, понадобилось говорить мне такие слова: «Знаешь, я на тебя не сержусь. Ты мне еще очень нужна, и у меня мысли нет о том, чтобы причинить тебе зло», или что–то в этом духе.
— Что ты такое говоришь, Эдна? Я ничего не понимаю. Что все это значит?
— Сейчас поймешь! Мы с Джин поспорили насчет доктора Бюнефо и тебя.
— Меня?
— Да.
— А..:при чем здесь я?
— Джин обвиняла меня в том, что я будто бы хочу отбить у тебя твоего ухажера.
— Бюнефо? Мой ухажер?
— Да… Я ее долго убеждала, что у меня нет никакого романа с доктором Бюнефо, но она мне такого наговорила, что я не выдержала и решила ей за это отплатить и толкнула ее ногой, только слишком сильно, даже мне самой больно стало, правда, потом, когда ее чуть не задавило, мне уже не до боли было. Короче говоря, до сегодняшнего утра я была уверена, что ты собираешься замуж за Бюнефо, и, веришь ли, порадовалась за тебя. А сегодня утром я получаю письмо от Спио. Вот оно. Ты же умеешь читать лучше меня, Анжела, поэтому возьми его и прочитай, тебе сразу станет все ясно.
Анжела взяла письмо и при свете фонаря начала читать.
— Ну, теперь я вообще ничего не понимаю, — сказала она. — Ты мне говоришь что–то о Бюнефо и обо мне, а Спио, очевидно, понял все наоборот: замуж за Бюнефо, судя по его словам, хочет выйти Джин.
— В этом–то и дело. Сейчас я тебе все объясню. Чтобы меня запугать и пристроиться к Бюнефо, Джин притворилась, будто ее заботит только твоя судьба, и ничья больше. Иначе говоря, пользуясь вашей дружбой и твоей репутацией, она пытается устроить свое собственное счастье.
— Ах, мерзавка! — воскликнула Анжела. — Правда, я всегда подозревала ее в нечестности, но не до такой же степени! Вот мерзавка подлая!
— А в какое она меня–то поставила положение, понимаешь? Я теперь и не знаю, как выпутаться. Ведь моя бабушка считает, что я навеки прикована к рынку, кто бы ни был мой муж и кем бы я сама ни стала в обществе. Для Мам быть рыночной торговкой это значит безвыездно жить в Аккре и заниматься делом, которому она меня научила, и дело это, признаться, мне очень по душе. А вот Спио теперь требует, чтобы я вышла за него замуж и немедленно переехала к нему в Тамале и жила там до тех пор, пока не кончится его служба.
— Вот подлая! Ее надо как следует проучить! И сделать это нужно обязательно! Ах, мерзавка!
Анжела так разозлилась, что решила уйти с танцев, даже не попрощавшись с господином Адо. Здесь это самое обычное дело: можно прийти вечером на танцы с одной девушкой, а уйти с другой, впрочем, этим же правом пользуются и девушки — жизнь на нашей планете ничуть от этого не страдает.
Эдна же знала, что в принятом ею решении свести свои личные счеты сделан пока лишь первый шаг, а окончательный вариант будет продуман завтра, ясно, при участии тетушки Принцессы. Домой она вернулась никем не замеченная. Так Мам и не узнала никогда, что ее внучка этой ночью посетила «Отель Си Вью».
12
Шестое заседание партийной следственной комиссии, которая вот уже несколько месяцев занималась делом Амиофи, никак не могло прийти к определенному решению. Как и во время пяти предыдущих заседаний, члены комиссии произносили громогласные тирады, несомненно отрепетированные заранее, стараясь поразить своим ораторским искусством аудиторию, впрочем весьма немногочисленную. Речи следовали одна за другой, но выступавшие со спокойной совестью забывали основную цель заседаний, а именно: выяснить наконец причину создавшейся критической ситуации и доложить об этом так, чтобы все стало ясным если не широкой публике, то, во всяком случае, членам партии, которые платят партийные взносы и носят партийные билеты, с проставленными в них соответствующими номерами. Однако Доктор дал совершенно точное указание: выяснить, как могла при существующей демократии состояться уличная демонстрация рыночных торговок. Иначе говоря, потребовал назвать конкретно фамилии л