идетельствовало о служебном положении владельца Кабинета, а равно было некоей не всем даваемой привилегией. Спио на досуге подумывал порой, что не мешало бы иметь два таких кресла, и желательно новых. Чиновники всегда мечтают о новых — чем в большем количестве, тем лучше — креслах для посетителей. Тогда, по их мнению, никто во всем городе не посмеет относиться к ним несерьезно, ибо в их глазах серьезность несет в себе идею прочности, устойчивости. Чиновники, они…
Итак, Эдна уселась в удобное, предназначенное для посетителей кресло. Это, как и рассчитывал Спио, подействовало на нее умиротворяюще. И постепенно от его ласковых слов она успокоилась окончательно и сообщила свою версию происшествия. Спио не мог не заметить, что ее версия несколько отличалась от той, которая была изложена в газете, прежде всего она была гораздо короче. Словом, было в ней что–то безыскусственное — так передают из уст в уста на улице интересную новость без излишних прикрас.
— Думаю, что прошлой ночью в баре Джин и Анжела подрались, — сказала Эдна‚ – как тогда со мной… в тот вечер, помнишь, когда тебе удалось спасти меня от них.
— Помню‚ - ответил Спио.
— Говорят‚ - продолжала Эдна‚ - что Анжела подожгла платье Джин, и та сразу же превратилась в горящий факел. Все, кто присутствовал при этом, бросились к ней, кто со стаканом пива, кто с только что начатой бутылкой лимонада, кто–то притащил ведро воды, и все это выпили на Джин, чтобы загасить пламя.
— Н-да‚-сказал Спио‚ – если «все» бросились к ней со стаканами рома, джина и виски, то тут уж огня не потушить.
— Почему?
— Да потому что… в джине‚ роме и в виски содержится спирт, а спирт горит… В этом случае огонь не только не гаснет, а еще больше разгорается.
Эдна невольно отметила про себя, что многого она еще не знает, и поэтому ей, чтобы угнаться за рассуждениями жениха, приходится напрягать все свои умственные способности. А Спио был так взволнован происшедшим событием, что не обратил внимания на новое проявление невежества своей будущей жены. Эдна же тем временем продолжала:
— Как рассказывают, Джин ушла оттуда совсем голая и вся в ожогах. Кстати, непонятно, как же она сама могла уйти оттуда, если была еле живая, когда удалось потушить пламя. Ее же пришлось отправить в больницу.
— Так, значит, судя по разговорам, она была еще жива? Так надо понимать твои слова, да?
— Да, говорят, она была жива. Но похоже, что она в очень плохом состоянии. А Анжелу забрали в тюрьму.
— Этого и следовало ожидать: иногда в тюрьму попадают и за меньшее. А ты знаешь, Эдна, в газете написано совсем не то, что рассказывают в городе.
— Вот как? А что же там написано?
— Во–первых, произошло это не в баре, а дома, у самой Джин.
— Да?
— Да. О подробностях их встречи там не говорится, но автор знает — интересно, откуда только он все знает‚ - что девушки поссорились из–за мужчины…
— Я тоже так думаю… Наверное, из–за того письма, которое Джин тебе послала… И конечно же, из–за доктора Бюнефо. Как ты считаешь?
— Думаю, что из–за него. Хотя автор его имени не упомянул.
Напрасно тетушка Принцесса и Мам уговаривали Эдну держаться в тени, пока ведется следствие, она решила все–таки побывать у Джин. Разумеется она попросила Спио пойти вместе с ней, потому что им обоим хотелось знать, как все было на самом деле, а не то, что болтали люди, и не то, что было напечатано в газетах. Сама Джин находилась в больнице, а ее тетке, с которой она жила, пришлось смириться с прогнозом врачей, а именно: от ожогов Джин оправится, но останется на всю жизнь обезображенной. «Она и. так–то не слишком блистала красотой, а что же будет теперь?» — подумала про себя Эдна, но беззлобно на сей раз. Она искренне жалела Джин, несмотря на ее злые шуточки и насмешки в свой адрес. И, слушая рассказ тетушки Джин, она проникалась все большей жалостью к девушке.
— Анжела ворвалась сюда, словно ураган. Впервые я видела ее такой разъяренной. Джин сидела вот здесь, на этом стуле. На столе стояло зеркало, она всегда перед ним причесывалась. Вы же знаете, как Джин заботилась о своих волосах, «единственном моем украшении», как она сама выражалась. Рядом с зеркалом она поставила вот эту маленькую спиртовку и, чтобы не прожечь стол, положила под нее небольшую дощечку: бывало, что спиртовка капризничала. Обычно Джин была очень осторожна и, прежде чем начать причесываться, убирала со стола все лишнее. А на этот раз, как будто сама судьба так захотела, она оставила бутылку с денатуратом рядом с горелкой. Вот и произошло несчастье.
Почтенная женщина вела свой рассказ таким спокойным топом, что Спио счел это просто неестественным, особенно учитывая все случившееся, но, конечно, и виду не подал. Тетушка немного помолчала, а потом продолжила свой рассказ. Днем, когда приходила полиция для установления фактов, ей уже дважды пришлось подробно говорить о происшествии. Теперь же Спио и Эдна слышали изложение событий, так сказать, в отработанном варианте, тетка Джин говорила почти машинально, не задумываясь, спокойным, размеренным голосом, чтобы все сразу было понятным. Итак, она продолжала:
— Как я уже вам говорила, мне никогда еще не приходилось видеть Анжелу такой разъяренной. Когда они с Джин поссорились и из–за чего, точно я не знаю. Могу сказать только одно: влетела она, словно ураган, наговорила столько всего, что и понять–то ничего было нельзя, а она все больше распалялась. Джин сначала слушала молча. Она, казалось, сама не слишком–то хорошо понимала, что именно «ее подруга», если можно так выразиться, от нее хотела или в чем ее упрекала. А Анжела, видя, что Джип никак не может сообразить, в чем дело, пришла в ярость, назвала ее «мерзкой вруньей» — так именно она и выразилась — и стала угрожать тем, что в следующий раз проучит ее на глазах у всех, твердила, будто бы Джин пытается за ее счет устроить свое личное счастье…
— Значит, все–таки причина в этом? — спросил Спио.
— Можно подумать, что ты до сих пор этого не понял, Спио‚ – ответила почтенная Женщина. — Неужели тебе не ясно, что виновником их ссоры был доктор Бюнефо, он ведь обещал жениться сначала на Джин, а потом на Анжеле…
— Как так? — удивилась Эдна.
— А вот так‚ – ответила тетушка. — И ты, Эдна, знаешь об этом деле больше, чем я, не знала ты только об этом злосчастном вечере, поскольку тебя здесь не было в тот момент, когда Анжела, как сумасшедшая, ворвалась к нам и устроила пожар. Не мне тебе говорить, кто довел Анжелу до того, что она прибежала к нам, не помня себе от бешенства, ведь это же ты рассказала ей про нечестный поступок Джин.
— Ну и что? — сказала Эдна. — Прошло уже больше недели после того, как мы виделись с Анжелой и выяснили, как некрасиво поступила со мной Джин. Меня удивляет одно: почему она пришла к твоей племяннице только вчера вечером? Должно быть, за это время что–то произошло еще, я не верю, что здесь моя…
— Верно, что–то еще произошло за это время, поэтому–то я и ничего не сказала полиции о твоей встрече с Джин — про тот случай, когда ты ее чуть было не убила, толкнув под машину…
— Это неправда! Неправда! Джин нарочно вывела меня из терпения, но об этом она, конечно, ничто тебе не сказала. А машина подвернулась чисто случайно. Я не из тех, кто может нарочно толкнуть человека под колеса машины. И я не желаю, чтобы…
— Это еще что за номер с машиной? — забеспокоился Спио, которому еще ничего не было известно об этом эпизоде.
— Пускай тебе Эдна сама все объяснит‚ – ответила тетушка Джин. — Между этими тремя девицами за последние три месяца произошло столько всяких ссор, что и четверти не расскажешь, особенно сейчас, в моем состоянии.
На редкость спокойный тон, каким были произнесены последние слова, уже не удивил Спио. «У этой женщины‚ – подумал он‚ – должно быть, железная выдержка, раз она умеет так держать себя в руках». А тетушка продолжала:
— Я ничего не сказала полиции об этом случае, Эдна. И о том знаменитом письме, которое Джин послала Спио, тоже промолчала. Все кончилось так печально, я уверена, совсем не из–за этого. Я считаю, что во всем виноват один только Бюнефо, он вел не слишком–то честную игру, обещал жениться сначала на одной, а потом на другой. А может быть, он и тебя, Эдна, не обошел своим вниманием? От него всего можно ожидать.
Эдна опустила глаза. Нет, Бюнефо не пытался за ней ухаживать. Никогда он не говорил ей о замужестве. А опустила она глаза при мысли, что здесь, под этой крышей, чудом уцелевшей от пожара, только ей одной известно то, что было у нее с Бюнефо в далеком прошлом, и это прошлое она никак не хотела открывать жениху. Однако Спио заметил замешательство своей невесты. Но был он человеком умным, гораздо умнее, чем положено быть чиновнику средней руки. Будучи дипломатом от природы, он охотно отложил до будущих времен сведение семейных счетов, справедливо полагая, что, если Эдна будет уличена в прошлых своих грехах, ему легче будет добиться кое–каких уступок, на что Мам и «ее дорогая девочка», будь все тихо и гладко, вряд ли согласятся. Поэтому он сделал вид, что не обратил никакого внимания ни на слова тетушки Джин, представляющие немалый интерес, ни на замешательство Эдны, вызванное этими словами.
— Я, конечно, не знаю, может быть, и тебе, Эдна, он морочил голову обещаниями. Во всяком случае, я считаю, что таких мужчин, как этот Бюнефо, надо наказывать, и строго, учитывая ту игру, которую они ведут с девушками, обещая им кучу невозможных вещей.
— Почему же «невозможных»? — спросил Спио.
— А потому, что обещать жениться можно только одной девушке, тогда это еще похоже на правду. Если же дают обещания двум или трем девушкам сразу, то это уж противоречит самим условиям нашей жизни. Во всяком случае, нашей теперешней жизни, когда мужчине положено жениться только на одной женщине. Времена многоженства миновали…
— Современный закон не запрещает мужчине жениться на нескольких женщинах‚ – заметил Спио.
— Это, конечно, так, — согласилась тетушка. — Но ведь закон не положишь в бумажник вместо денег, а откровенно говоря, бумажник играет в этом вопросе главную роль, и в ближайшее время так оно и будет. Пойми, Спио, если бы наши мужчины имели достаточно денег, чтобы жениться на нескольких женщинах разом и содержать их, как в прежние времена, я против Бюнефо ничего бы не имела.