Грэг нахмурился, встал в какую-то свою, особенную стойку, проигнорировав большую часть моих советов. Я едва сдержал ухмылку, потом легко подтолкнул его в плечо — и он, не удержав равновесия, плюхнулся на задницу.
— Да пап! — выпалил он, недовольно надув губы и уткнувшись в землю.
Я рассмеялся. Этот крик «пап» уже не застал меня врасплох, как в первый раз.
Особенно в такие моменты, когда он чем-то напоминал мне самого себя в детстве: упрямого, неловкого, злого на весь мир… И всё это было особенно странно, если учесть, что между нами не было ни капли крови. Но каждый раз, глядя на него, я видел отражение — пусть кривоватое, пусть побитое временем, но всё-таки себя.
И именно это чувство придавало особую теплоту мысли о будущем — о наших общих детях с Ритой и Шелли.
Когда-то давно я считал, что мечтать о детях — удел эгоистов и безумцев. В мире, полном страданий и перенаселения, рожать нового человека казалось мне верхом самодовольства. Но теперь… Теперь я знал: суть была совсем в другом.
Когда я увидел в этом зашуганном, оборванном мальчишке частицу себя, я не почувствовал гордости. Меня не переполняло самолюбование.
Вместо этого я испытал другое, дикое, животное желание — встать стеной между ним и всем, что могло бы его обидеть. Помочь ему стать сильнее, свободнее, увереннее. Уберечь от тех страхов и сомнений, которые когда-то сожрали меня изнутри.
И если это было тем, что делает человека отцом — то я хотел быть именно таким отцом. Хотел, чтобы он звал меня папой не по ошибке, а потому что сам этого хотел.
— Вставай, боец, — протянул ему руку и снова поставил на ноги. — Ноги шире. Не на одной линии, а то опять свалишься. Сожми кулаки. Локти ближе к корпусу. Подбородок опусти — не высовывайся, шею прикрывай. Первый нормальный удар по шее — и ты отправишься в страну снов.
Грэг, насупившись, старательно выпрямился, скорректировал стойку под моими подсказками.
— Так? — спросил он, бросая на меня быстрый, напряжённый взгляд.
— Очень хорошо, — кивнул я, снова попытался его столкнуть, но на этот раз он удержался на ногах. Я даже удивился, насколько быстро он схватывает суть.
— Колени чуть согни. Заднюю ногу смести в сторону, так устойчивее. Отлично. Теперь запомни: когда бьёшь, не падай всем телом вперёд. Рука выпрямляется до конца, плечо докручиваешь, корпус подключаешь. Смотри на меня.
Я встал напротив него, развернулся боком и медленно, под счёт, показал правильный прямой удар.
Грэг попытался повторить. Неуклюже, с запозданием, заваливаясь вперёд. Чуть не рухнул снова.
— Спокойно, спокойно, — я перехватил его за локоть. — Не спеши. Не заваливай вес на переднюю ногу. От этого удар не станет сильнее, только сам рухнешь. Смотри ещё раз.
Я чуть носком ботинка подвигал его заднюю ногу, расширяя стойку, и снова показал движение. Потом поднял ладонь, чтобы он в неё бил.
На второй попытке Грэг справился куда лучше: его кулак звонко хлопнул по моей руке, а сам он остался стоять на месте, не полетел вперёд, как снаряд.
— Ура! — крикнул он, распахнув глаза от радости.
Я улыбнулся в ответ:
— Видишь? Всё возможно. Только не забывай про защиту. Левая рука прикрывает голову. Локоть прижат к корпусу. Ударил — и сразу снова в защиту. Противник не будет ждать, пока ты раскорячишься.
Мы продолжали тренироваться — медленно, терпеливо. Сначала прямые, потом боковые удары. Потом простые связки. У Грэга начали гореть глаза. Он старался. И это было лучше любой благодарности.
Когда мои ладони начали ощутимо ныть от бесконечных ударов, я поднял руки и потряс их.
— Чёрт, приятель, — рассмеялся я, — ты меня прибил. Отличная работа.
— Спасибо… — прохрипел он, тяжело дыша. Лицо его покраснело от напряжения. — Можно перерыв? Руки как желе стали. Я вообще никогда не был сильным. Даже не представляю, как ты умудряешься плавать на такие расстояния… Хотя на самом деле это всего лишь…
Он осёкся.
Сначала я не сразу уловил, что он хотел сказать. Но потом до меня дошло.
И холодок пробежал по коже.
Грэг побледнел, зажал рот рукой, втянул голову в плечи, как нашкодивший щенок.
— Что ты имеешь в виду? — медленно спросил я, сжимая ладони в кулаки, чтобы не выдать своего волнения. — Грэг, как ты мог видеть, как я плаваю?
— Я… эммм… — он замялся, начал мяться, лепетать несвязные отговорки.
— Грэг! — резко оборвал я его. Это было не похоже на обычную детскую выдумку. Что-то здесь было не так. И я уже догадывался, в какую сторону.
Он глубоко вдохнул, поднял взгляд и прямо, не моргая, встретил мой:
— Я правда видел, как ты плаваешь, — признался он. — Это… снится мне. Почти каждую ночь.
Глава 16
— Ты… подожди… что? — я помотал головой, пытаясь уложить в голове то, что только что услышал от Грэга. — Как ты вообще можешь видеть мои сны?
— Забудь, что сказал! — мальчишка всполошился, закричал и рванул к двери. — Уже поздно, думаю, надо загнать поросят в сарай!
— Грэг… — я окликнул его, стараясь говорить спокойно, не давить, но внутри у меня всё сжалось: мне было важно понять, что за чертовщина творится.
Ребёнок не обернулся. Ловко проскользнул мимо меня и исчез за боковой дверью.
— Грэг, стой! — крикнул я и бросился следом.
На бегу сокращая дистанцию, я услышал, как он, захлёбываясь рыданиями, лихорадочно бормочет себе под нос одно и то же слово:
— Дурак, дурак, дурак…
Я вновь позвал его, но Грэг словно не слышал — или не хотел слышать. Его трясло от сдерживаемых эмоций, и он явно был слишком занят самобичеванием, чтобы обращать внимание на мои крики.
Мальчишка, судя по всему, решил срезать путь через двор и попытался перемахнуть через забор. Но… попытался — ключевое слово. Зацепившись носком ботинка за верхнюю перекладину, он неуклюже перелетел через неё и грохнулся оземь.
— Ай! — коротко вскрикнул он, несколько раз перекувырнулся и уселся на задницу, громко ойкнув от боли.
Грэг подтянул колени к груди, обнял их руками и, уткнувшись в них лицом, снова принялся шептать:
— Дурак, дурак, дурак… — и бился лбом о собственные предплечья. Потом всхлипнул и замер.
Я остановился в паре шагов, не подходя сразу. Просто стоял и смотрел. Он больше не пытался убежать, и судорожные приступы, вроде бы, схлынули.
Подошёл ближе, опустился рядом на небольшой холмик, поросший мягкой травой.
— Просто посижу тут с тобой, — спокойно сказал я, чтобы он знал: не будет ни крика, ни допросов.
Опёрся локтями на колени и, стараясь не смотреть прямо на Грэга, уставился на пастбище. Кельвин и Том мерно жевали сочную траву, казавшуюся особенно зелёной в свете закатного солнца.
Солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая всё вокруг в тёплые, медные оттенки. Я вдруг подумал, что дни здесь заметно короче. И напомнил себе в который раз: мы не на Земле, и здесь всё идёт по другим законам. Даже время.
Тишина, лёгкий вечерний ветер и умиротворённая картина пастбища постепенно подействовали на Грэга. Он придвинулся ближе, осторожно навалился на меня сбоку, будто ища защиты, но голову так и не поднял.
— Пожалуйста, не злись на меня, — глухо пробормотал он, уткнувшись лицом в колени.
— Я не злюсь, — ответил я тихо и похлопал его по спине, как ободряют маленьких детей. — Просто растерян. И очень за тебя волнуюсь. Но злости нет, честно.
— Я обещаю… больше так не делать… — пробормотал он, полувсхлипывая.
— Грэг, посмотри на меня, — попросил я, не настаивая, а давая ему время.
Он медлил, потом медленно поднял голову. Глаза у него были красные от слёз, лицо — взволнованное и несчастное.
— Я ничего не понимаю, — сказал я. — Давай начнём с простого. Просто расскажи мне, что происходит. Не утаивай ничего. Всё как есть.
Грэг всхлипнул ещё раз, глубоко вдохнул и выдохнул, как будто набираясь сил перед трудным признанием. Я положил ему руку на плечо, чтобы он знал: я рядом и не брошу.
— Ещё когда я был совсем маленький… — начал он, голос дрогнул, и он прочистил горло, прежде чем продолжить. — С самого раннего детства у меня была способность… видеть сны других людей.
Я молча слушал. Сказать, что это звучало странно — ничего не сказать.
— Я родился не здесь… — он бессознательно ещё сильнее прижался ко мне. — Моя родина — это маленькая деревушка на Восточном Венгене.
Он замолчал на секунду, собираясь с мыслями.
— Когда меня ещё не было на свете, в нашу деревню пришёл Странник. Сначала он казался всем добрым и щедрым. Показал нашим людям много полезных вещей: как быстро разжигать огонь с помощью маленького устройства, как строить дома, чтобы они выдерживали непогоду. Люди ему верили…
Он говорил с такой горечью, будто лично пережил всё это.
— Но добрым он был недолго, — продолжил Грэг и тяжело вздохнул. — Я его никогда не видел. Но мне рассказали: он был моим отцом.
Я нахмурился, но ничего не сказал, давая ему договорить.
— Он хотел быть с моей матерью. Но мама уже была обручена с главой деревни. Тогда Странник пошёл на подлость… — голос мальчика дрогнул. — Он проник в её сны. Манипулировал ею, убеждал, что она его любит…
Лицо Грэга омрачилось. Он с трудом продолжал:
— Жених мамы всё узнал. Но было уже поздно. Когда правда вышла наружу, Странник сбежал, как трус. Исчез, словно его и не было. Только… кое-что он оставил после себя. Меня.
Грэг замолк, обхватив себя руками, словно внезапно продрог.
Я дал ему время прийти в себя, не торопил, просто молча сидел рядом, чтобы он знал — он не один. Положил ладонь ему на плечо и слегка сжал — так, чтобы напомнить о своем присутствии, но не спугнуть.
Мальчишка глубоко вздохнул, набрался сил и продолжил:
— Конечно, я не мог знать свою мать до рождения, — голос его дрогнул, и он на секунду замолчал, будто проверяя, хватит ли сил рассказать дальше. — Но бабушка рассказывала… После той истории она будто сломалась. Жених бросил её, а это только усугубило её страдания.