Я молча кивнул. Иногда слова ни к чему — важнее просто быть рядом.
— С каждым годом всё становилось хуже, — Грэг чуть опустил голову. — Она больше не видела во мне ребёнка. Только напоминание о том человеке… о том, что её разрушило. Постепенно страх и тоска переросли в ненависть. Она могла закричать, едва увидев меня… однажды даже замахнулась. Тогда меня забрали бабушка с дедушкой. Пока я вел себя тихо, мне позволяли жить с ними. Но и это не продлилось долго…
Он провел рукой по волосам и, будто пытаясь вырвать боль вместе с ними, судорожно дернул себя за пряди.
Я не вмешивался. Ему нужно было это выговорить.
— Сначала я даже не понимал, что происходит, — наконец выдохнул он. — Мне казалось, что я просто вижу странные сны. Но потом я понял — это не мои сны. Я как-то… оказывался внутри чужих.
Он нахмурился, будто борясь с воспоминаниями, и добавил:
— Мне тогда ещё никто не рассказывал про моего отца. Я думал, что просто помогаю людям.
— Помогаешь? — уточнил я осторожно. — Ты можешь как-то влиять на их сны?
— Я не совсем понимаю, как объяснить это словами, — он задумался. — Это как… отдалённый звон. Как будто где-то звучит колокол. Чем громче звон — тем больше человек нуждается в помощи. Я не мог игнорировать эти призывы, особенно когда был маленьким. Сейчас… получается чуть лучше.
Интересно. Очень интересно. Я задумался, прикидывая, сколько всего ещё скрыто в этом мире.
— От чего зависит сила этого зова? Ты чувствуешь, когда человеку снится кошмар?
— Да. Но не только тогда, — он чуть пожевал губу, подбирая слова. — Чаще всего это страх, боль, одиночество… Но иногда сон — это важный урок. А моя задача — чуть-чуть подтолкнуть человека, чтобы он сам нашёл выход.
— Дай угадаю, — улыбнулся я и приобнял его за плечи. — Мне ты тоже однажды помог?
— Возможно, — слабо улыбнулся он. — Большинство людей не осознают, что спят. Они верят во всё, что видят. А иногда решение у них прямо перед глазами… Я просто… указывал путь. Аккуратно.
Я усмехнулся. Какая же всё-таки странная штука — жизнь. Вчера я и представить не мог, что сидеть на закате на холме с мальчишкой, способным входить в чужие сны, будет казаться нормой.
— Это бабушка рассказала мне о моем отце, — продолжил Грэг, его голос стал тише, почти шёпотом. — И о том, какую опасную силу я унаследовал. Она велела мне никому об этом не говорить. Предупредила, что если кто-то узнает, особенно вожак деревни, меня изгонят. И она была права…
Он зажал лицо в ладонях и тихо всхлипнул.
Я тронул его за руку — ледяная. Становилось прохладно, а мы оба сидели на траве, как два простуженных воробья.
— Эй, приятель, — сказал я мягко. — Давай пока оставим эту историю. Нужно двигаться. Загоняем Тома и Кельвина в сарай, а потом…
Я задумался и с улыбкой добавил:
— Потом я напою тебя горячим шоколадом.
— Горячий шоколад? — он поднял на меня глаза, полные настоящего детского удивления и любопытства.
Я не удержался и тихонько рассмеялся.
— Увидишь сам, — пообещал я, вставая. — Пошли.
Мы поднялись на ноги и, отбросив тяжёлые мысли, направились к пастбищу, где на фоне красного заката мирно щипали траву наши поросята.
Мы вдвоем возились с поросятами, загоняя их в сарай, и это, как ни странно, здорово помогло отвлечься. Работали молча, каждый погруженный в свои мысли, но именно это молчание было правильным — оно давало возможность отдышаться от тяжёлого разговора.
Мне ужасно хотелось вытащить из него ещё подробностей — узнать, кто конкретно довёл мальчишку до изгнания, кому стоит начистить лицо за ту чушь, что он пережил. Но даже я понимал: нельзя торопить такие вещи. Надо дать время, чтобы он сам захотел выговориться. Всё, что слишком больно, невозможно вытянуть за один присест.
Когда мы закончили, я вдруг осознал, как сильно хочется подсластить всё это. Да, черт возьми, сладкое — это не только для девчонок. Настоящим мужикам оно тоже нужно. Особенно после таких разговоров. Хотелось верить, что Грэгу понравится то, что я задумал.
Чтобы нормально продолжить разговор по душам, надо было сначала немного подкрепиться.
— Можешь развести огонь, приятель? — попросил его, заходя в пустую кухню и отряхивая с рук солому.
— Хорошо, — отозвался он без особого энтузиазма. Где тот Грэг, который буквально несколько минут назад бурлил эмоциями? Верните мне его обратно. Этот тихий, обессиленный мальчишка вызывал лишь жалость.
Я, потирая руки, оглядел полки, шкафы и кладовку в поисках чего-то съедобного. Внимание привлек холщовый мешочек — узнаваемый, как родная рубаха. Любимые конфеты Риты. Черт побери, да это же почти сокровище.
Схватил мешочек, нашел ковшик и в шкафу отыскал что-то вроде марли. На вид чистая. Сойдет.
Высыпал конфеты на тряпицу, собрал края в кулак и без лишних церемоний стукнул по ним с размаху.
— Что ты делаешь? — ошарашенно спросил Грэг, наблюдая за моими манипуляциями с кухни.
Вот и хорошо, хоть какая-то реакция пошла.
— Нам нужна начинка, — объяснил я спокойно, разворачивая марлю. Главное — не перемолоть их в труху, а аккуратно разбить кислючую оболочку.
Получилось как надо: сахарная корка потрескалась и осыпалась, а внутри остались трюфельные серединки — коричневые, пахнущие шоколадом. Надо было только надеяться, что они растопятся так же, как обычный шоколад.
Я переложил их в ковшик, плеснул туда немного сливок из кувшина, стоявшего в кладовке, и принялся аккуратно подогревать смесь у очага, нашарив деревянную ложку.
— Принеси пару кружек, а? — кивнул я Грэгу.
Он радостно вскочил, и через пару минут мы уже стояли у огня вдвоем. Я помешивал шоколад, наблюдая, как комочки медленно исчезают, а напиток становится гладким, тягучим. Правда, цвет подвел — получился больше бордовый, чем привычно шоколадный, но запах стоял такой, что слюнки подступали к горлу.
Когда последний кусочек растаял, я разлил напиток по кружкам и осторожно подул на свою, пробуя.
— Неплохо, — отметил я, сделав осторожный глоток. По вкусу — почти как горячий шоколад из детства.
— Это очень вкусно! — воскликнул Грэг, весело смотря на меня с бордовыми усами над верхней губой. Он хлебнул ещё — горячего, свежего, не морщась.
— Медленнее, приятель, — хмыкнул я. — Так можно и живот схватить.
Но он только лукаво усмехнулся, облизал губы и сделал ещё глоток, явно наслаждаясь моментом. И правда, какая там боль в животе, когда сейчас так тепло и сладко внутри.
— Спасибо, — тихо пробормотал он, уставившись в пляшущие языки огня.
— Это хорошо, — кивнул я, отводя взгляд в сторону, чтобы не смущать его вниманием. Пусть сам решает, когда готов продолжить. Главное, чтобы знал: я рядом и готов выслушать.
Поленья в очаге трещали, наполняя кухню уютным ароматом дыма и тепла. Мы сидели молча, но это молчание больше не было тяжёлым. Оно было правильным. Настоящим.
Глава 17
И правда, Грэг собрал в кулак всё своё мужество, как всегда делал перед лицом чего-то пугающего, и решительно вздохнул, будто собирался прыгнуть в ледяную воду.
— Один из жителей нашей деревни начал видеть повторяющийся сон, — медленно начал он, явно подбирая слова. — С каждым разом он становился всё громче и громче. В конце концов звон стал настолько сильным, что я больше не смог его игнорировать.
Он замолчал на секунду, будто снова слышал этот звон в своей голове, и я почувствовал, как в комнате стало будто бы теснее от невысказанных слов.
— Никогда не забуду этот сон, — продолжал он наконец. — Человек бежал сквозь леса Восточного Венгена с такой скоростью, что листья только мелькали перед глазами. И всё это время его руки были в крови. Он бежал, пока не добрался до реки… чтобы смыть кровь.
— Кровь? — переспросил я, настолько ошарашенный, что поставил свою почти пустую кружку на каминную полку с глухим стуком.
Грэг кивнул и обнял себя руками, будто ему вдруг стало холодно.
— В первую ночь я испугался, когда понял, что это значит, — признался он, глядя куда-то сквозь пламя. — И сбежал. Просто вырвался из сна. Но на следующую ночь… он снова позвал меня. Мне было так любопытно — кому же снился этот сон? Сначала я не успел рассмотреть.
Я протянул руку и взъерошил ему волосы.
— Естественно, — хмыкнул я. — На свете нет ни одного человека любопытнее тебя.
Грэг слабо улыбнулся, явно не испытывая никаких угрызений совести, но почти сразу снова посерьезнел.
— Итак, я снова пошёл за звоном колокола, — его пальцы сжались на кружке так сильно, что костяшки побелели. — Человек стоял спиной ко мне у самой реки, на корточках, омывая руки. Я обошёл его, чтобы увидеть лицо. И тогда…
Он судорожно втянул воздух.
— Это был глава нашей деревни.
— Готов поспорить, после такого тебе стало только ещё любопытнее, — заметил я и подмигнул ему, стараясь немного разрядить обстановку.
— Ну да! — вздохнул он, закатив глаза. — Этот человек меня никогда не жаловал. Я подумал, что если помогу ему избавиться от кошмара, он пересмотрит своё отношение. Поймёт, что мои способности могут быть полезными, а не опасными. Вот я и решился на глупость — заглянуть глубже. Узнать, что именно его так тревожит.
Он опустил взгляд на кружку.
— Думаю, он всё понял… потому что меня тут же выбросило из его сна, как пробку из бутылки. А уже очень скоро он ворвался в наш дом, рыща повсюду в поисках меня. Только ему не было известно, что я живу у бабушки с дедушкой. Это спасло меня. Дедушка успел отвести меня в южную гавань и посадить на первый попавшийся корабль. Он шёл до острова Сканно.
Я слушал, затаив дыхание, чувствуя, как внутри всё сжимается.
— Старики отдали больше половины своих десятинных камней за место на корабле… — голос Грэга дрогнул, но он быстро взял себя в руки. — Так я оказался здесь.
Когда его рассказ подошёл к концу, я так широко раскрыл рот от изумления, что чуть не выронил кружку. Быстро прикрыл рот ладонью и прочистил горло.