— Раненых — сюда! — её голос звенел, как натянутая струна, не допуская возражений. — Детей и женщин — к тому фонтану, там есть вода! Не толпиться!
И люди пошли. Грязные, изможденные, перепуганные беженцы, закутанные в рваные одеяла, спускались по скрипучему трапу и ступали на землю, которая казалась им раем после каменного ада Дальнегорска. Они с недоверием смотрели на мраморные статуи, на аккуратные клумбы, на саму возможность того, что в мире еще осталась такая мирная, нетронутая красота. Контраст между нашими людьми, пахнущими дымом, страхом и смертью, и этим местом был чудовищным. Мы привезли войну и отчаяние прямо на порог этого островка благополучия.
Нас встретил отряд стражи во главе с суровым капитаном. Они окружили корабль, держа мечи наготове, но не нападали, явно ошарашенные нашим видом. Их капитан, мужчина с квадратной челюстью и недоверчивым взглядом, подошел к нам.
— Именем лорда Рамзи, кто вы такие и что это за… судно?
Прежде чем кто-либо успел ответить, толпа стражников расступилась, словно вода перед ледоколом. К нам шел сам Байрон Рамзи. Он был одет в простой домашний камзол, без регалий и оружия. И на его лице не было ни удивления, ни страха. Только тяжелая, мрачная усталость и… узнавание. Словно он ждал нас, и наше прибытие было лишь подтверждением его худших опасений.
Он остановился в нескольких шагах, обвел взглядом наш уродливый корабль, сотни беженцев, наши перепачканные сажей и кровью лица.
— Я ждал вас, — его голос был тихим, но в нем была стальная сила, заставившая всех вокруг замолчать. — Хотя и надеялся, что ошибаюсь. Пройдемте в дом. Нам многое нужно обсудить. — Он повернулся к капитану стражи, и его тон стал приказным. — Окажите этим людям всю необходимую помощь. Разместите их в гостевом крыле. Обеспечьте едой, водой и лекарями. Это — гости Альянса.
Он посмотрел на меня, на Кларка и Таллоса.
— А вас я жду в своем кабинете. Немедленно.
Кабинет Байрона был полной противоположностью тому хаосу, из которого мы вырвались. Тишина, запах старой кожи, полированного дерева и дорогих книг. Огромный камин, в котором уютно потрескивали поленья, отбрасывая теплые блики на корешки фолиантов. Карта Ашена на стене, еще целая, без багровых трещин. Этот кабинет был капсулой времени из мира, которого больше не существовало.
Мы стояли посреди комнаты — я, Сет, Кларк и Таллос. Грязные, воняющие потом и дымом, мы выглядели как варвары, ворвавшиеся в храм. Байрон молча указал нам на глубокие кожаные кресла, а сам встал у камина, спиной к огню.
— Рассказывайте, — просто сказал он.
Первым заговорил Кларк. Его голос, поначалу дрожащий и срывающийся, как у подростка, постепенно креп. Он рассказывал не как дипломат, а как сын, на глазах которого убили отца. Он говорил о безумии брата, о рудном помешательстве, о заговоре Валериуса. Он не щадил ни себя, ни слушателей, описывая последние минуты жизни Патриарха, его отчаянный, самоубийственный подвиг. Когда он закончил, по его щекам текли слезы, которые он даже не пытался скрыть.
Потом заговорил Таллос. Его рассказ был другим. Это была хроника боя. Сухая, грубая, полная скрежещущей ярости. Он говорил о предательстве лордов, о бойне в зале совета, о том, как гвардейцы Валериуса резали на улицах городскую стражу, а шахтеры — и тех, и других. В его словах не было скорби. Только холодная, выжигающая все внутри ненависть к «благородным», которые довели их мир до ручки.
Два этих рассказа, один — полный боли, другой — полный ярости, сложились в единую, страшную картину. Это была не просто история о перевороте. Это была история о том, как цивилизация совершает самоубийство.
Я молчал, давая им выговориться. Их слова, их живые, кровоточащие эмоции были лучшим доказательством. Я лишь наблюдал за Байроном. Лорд Ашер слушал не шелохнувшись, его лицо было непроницаемой маской. Лишь костяшки пальцев, сжимавших резную каминную полку, побелели.
Когда замолчал и Таллос, в кабинете повисла тяжелая, густая тишина, которую, казалось, можно было резать ножом. Кларк всхлипывал, уронив голову на руки. И тут произошло нечто неожиданное. Таллос, этот огромный, грубый мужлан, протянул руку и положил свою тяжелую, как молот, ладонь на плечо Кларка. Неуклюжий, молчаливый жест поддержки от существа, которое еще вчера считало ящера врагом. В этот момент я понял, что что-то изменилось. Прямо здесь, в этом кабинете, рождался их странный, невозможный союз. Союз, скрепленный общей потерей.
Байрон молчал, глядя в огонь. Тишина становилась невыносимой, она давила, грозя раздавить остатки нашей решимости. Нужно было ее разбить, пока отчаяние не поглотило нас всех. Я шагнул вперед, и скрип моих сапог по паркету прозвучал оглушительно.
— Они рассказали вам, как это случилось, — мой голос прозвучал в тишине кабинета хрипло и чужеродно. — А я расскажу, почему. И боюсь, вам это не понравится.
Я вытащил из-за пазухи два свертка и аккуратно положил их на полированный стол Байрона, стараясь не поцарапать идеальную поверхность. В одном был кусок чистой руды, сияющий спокойным, здоровым голубым светом. В другом, завернутый в несколько слоев ткани, — уродливый, пульсирующий гнилостной чернотой осколок «рудного серебра».
— Мы все это время смотрели не туда. Думали о власти, о деньгах, о заговорах… Это все мелко. Это симптомы, а не болезнь.
Я обвел их взглядом, стараясь, чтобы мой голос звучал убедительно, а не как бред сумасшедшего.
— Представьте, что Ашен — это не мир. Это… тело. Огромное, живое тело. А руда — его кровь, его кровеносная система. А теперь представьте, что в эту кровь попала инфекция. Вирус. То, что вы называете «Первородной Тьмой».
Сет кивнул, подхватывая мою мысль.
— Системная ошибка в коде. Поломка на самом базовом уровне. И она заражает все, к чему прикасается.
— А Забытая Кузница, — продолжил я, указывая на чистый камень, — это не просто кузница. Это иммунная система. Огромный фильтр, который должен был очищать кровь этого мира. Но он сломался. И вместо того, чтобы лечить, он начал производить концентрированный яд. — Я ткнул пальцем во второй, темный камень. — Эту дрянь Валериус и продавал. Он не просто наживался на контрабанде. Он сознательно распространял заразу по венам этого мира.
В глазах Байрона мелькнул огонек понимания. Он наконец оторвался от камина и медленно подошел к столу, глядя на два камня, как на улики в деле о вселенском убийстве.
— Жертва Патриарха… — медленно произнес он, и в его голосе прозвучало потрясение. — Он не просто обрушил шахты. Он выключил сломанный фильтр. Остановил производство яда.
— Именно, — кивнул я. — Он выдернул вилку из розетки. Но вирус уже в системе. И теперь, когда главная опора рухнула, он рвется наружу. Эти трещины в небе… это метастазы. Болезнь распространяется.
Я сделал паузу, давая им осознать весь масштаб картины.
— То, что случилось в Дальнегорске, — я посмотрел прямо в глаза Байрону, — была не просто гражданская война. Это была первая битва в войне за выживание всего этого мира. И мы ее проиграли. Наш враг — не Валериус и не продажные лорды. Наш враг — сама болезнь. И она хочет пожрать всё.
В кабинете воцарилась оглушительная тишина. Мои слова, безумные и чудовищные, повисли в воздухе, как приговор. Кларк поднял голову, его лицо было пепельным от ужаса. Таллос сжал кулаки так, что хрустнули суставы. Даже Сет, казалось, был ошеломлен масштабом катастрофы, которую мы только что осознали.
Тишину разбил спокойный голос Байрона Рамзи.
Он медленно обошел стол и встал во главе его, как и подобает лидеру. На его лице не было ни страха, ни отчаяния. Только холодная, как сталь, решимость.
— Старый Совет мертв, — произнес он, и каждое его слово падало в тишину, как камень в глубокий колодец. — Он сгнил заживо, как и те, кто в нем заседал. Он был реликтом мира, которого больше не существует.
Он обвел нас тяжелым взглядом, задерживаясь на каждом.
— Сегодня мы создадим новый. Я объявляю о создании Альянса Свободных Народов Ашена.
Он посмотрел на Кларка. — Народа Дальнегорска, который потерял свой дом, но не свою честь.
Потом на Таллоса. — Народа шахтеров, чья сила — в их руках и в их ярости.
На Сета. — Народа Воронов, чьи знания — наш щит.
И наконец, на меня. — И народа Земли, чей странный сын принес нам эту горькую правду.
Он оперся костяшками пальцев о стол, и я увидел в его глазах тот же огонь, что и в глазах Патриарха перед смертью. Огонь жертвенности и абсолютной ответственности.
— Наша цель — не защитить границы или вернуть старые порядки. Наша цель — спасти наш мир от полного уничтожения. Вылечить его или умереть вместе с ним. Другого выбора у нас нет.
Он выпрямился, и его голос загремел под сводами кабинета, наполняясь силой.
— Я, Байрон Рамзи, последний из Воронов, клянусь отдать свою жизнь за эту цель. Кто со мной?
Первым, шатаясь, поднялся Кларк. Он вытер слезы и посмотрел на Байрона взглядом, в котором не осталось ничего, кроме решимости.
— Я, Кларк, сын Тибериуса, клянусь жизнью моего отца.
Следом за ним, скрежеща зубами, поднялся Таллос. Его огромное тело излучало первобытную мощь.
— Я, Таллос, клянусь молотом моего деда и кровью моих братьев.
Сет и я встали одновременно.
Байрон кивнул, принимая наши молчаливые клятвы.
— Тогда готовьтесь. Война за Ашен началась.
Глава 11
Слова Байрона Рамзи — «Альянс Свободных Народов» — повисли в густом, пропитанном запахом старых книг и остывающего чая воздухе. Звучало красиво. Пафосно, как предвыборный лозунг на Земле. И совершенно бессмысленно, если в это не поверит тот, кто привык доверять только мозолям на собственных руках и крепости кайла. Я перевёл взгляд на Таллоса. Шахтёр стоял, скрестив на могучей груди руки, его широкое лицо было похоже на высеченную из необработанного камня маску глухого недоверия. Он терпеливо, как ждут окончания смены в забое, пережидал, пока аплодисменты аристократов отзвучат в их головах.