Все легенды, все сказки, которые нам рассказывал Джонс, все древние гравюры — все это было детским лепетом по сравнению с реальностью. Это была не просто рыба. Это было живое воплощение самого океана. Его чешуя переливалась всеми оттенками синего и зеленого, от нефрита до сапфира, и каждая чешуйка была размером с наш корабль. Из воды показалась лишь часть его головы, но даже она была больше, чем Усадьба Вороновых. А потом он открыл глаз. Один-единственный глаз, похожий на расплавленное золото, размером с небольшое озеро. И этот глаз посмотрел на нас.
В тот же миг в наших головах прогремел голос. Он не звучал в ушах. Он взорвался прямо в черепной коробке, и это были не слова. Это был поток чистого, концентрированного знания, древнего, как сам мир.
КТО ПОСМЕЛ НАРУШИТЬ МОЙ СОН?
Я вцепился в леер так, что костяшки побелели. Мозг отказывался воспринимать масштаб происходящего. Все мои земные сравнения — киты, динозавры, подводные лодки — рассыпались в прах. Перед нами было нечто из другой категории бытия. Божество. Древнее, безразличное, могущественное.
Иди не прекращала петь. Ее колыбельная стала тише, смиреннее. Она не отвечала голосом. Она отвечала чувством. Она транслировала ему нашу историю: отчаяние, борьбу, падение Кроули, марш армии, нашу последнюю, безумную надежду.
Золотой глаз моргнул. Медленно, как смена геологических эпох.
ВАША ВОЙНА — ЛИШЬ РЯБЬ НА МОЕЙ ПОВЕРХНОСТИ. ВАШИ ЖИЗНИ — МИГ. ПОЧЕМУ Я ДОЛЖЕН ПОМОГАТЬ ТЕМ, КТО ТАК СКОРО ОБРАТИТСЯ В ПРАХ?
Голос не был злым. Он был… отстраненным. Как ученый, разглядывающий под микроскопом культуру бактерий.
И тут вперед шагнула Шелли. Она не заговорила. Она просто позволила своей силе проявиться. Ее окутало мягкое, золотое сияние. Не агрессивное пламя Феникса, а теплый, живительный свет. Она показала ему не борьбу, а жизнь. Ее суть. Вечный цикл возрождения, упрямое, неостановимое желание жить, любить, создавать.
Страж молчал целую вечность. Золотой глаз смотрел на Шелли, потом снова перевел взгляд на Иди.
ПЕСНЯ ЗЕМЛИ… И ПЛАМЯ ЖИЗНИ… В ОДНОЙ ЛОДКЕ. РЕДКОЕ СОЧЕТАНИЕ. ВЫ ИЩЕТЕ ПУТЬ К СЕРДЦУ. ГЛУПАЯ ЗАТЕЯ. ОНО НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ВАМ., — голос в голове стал чуть мягче, если к этому урагану мыслей вообще было применимо такое слово. — НО ВАШЕ НАМЕРЕНИЕ ЧИСТО. Я НЕ БУДУ ПОМОГАТЬ. НО Я НЕ БУДУ И МЕШАТЬ. Я УКАЖУ ТРОПУ. СМОЖЕТЕ ЛИ ВЫ ПРОЙТИ ПО НЕЙ — ЗАВИСИТ ТОЛЬКО ОТ ВАС. ПРАВО НА ПОПЫТКУ НУЖНО ЗАСЛУЖИТЬ.
Гигантская голова медленно погрузилась в воду. Океан сомкнулся над ней так же беззвучно, как и разошелся. Но перед нашим кораблем вода изменилась. В серой глади появился путь — идеально ровная, светящаяся бирюзовым светом дорожка, уходящая за горизонт. Невидимая тропа, проложенная волей древнего бога.
Мы двинулись по светящейся тропе, и мир вокруг начал меняться. Стоило кораблю пересечь невидимую границу, как серая мгла исчезла. Небо над головой окрасилось в глубокий фиолетовый цвет, и на нем зажглись незнакомые, яркие созвездия. Вода под килем больше не была водой. Она превратилась в жидкий, переливающийся свет, и в ее глубинах проплывали не рыбы, а тени и образы.
«Это… это невозможно, — Сет стоял у борта, его лицо выражало смесь восторга и священного ужаса. Он давно забросил свои приборы и теперь лихорадочно делал зарисовки в блокноте. — Законы физики здесь не работают. Пространство и время… они текучи. Мы плывем не по океану. Мы плывем по памяти мира».
Вскоре мы поняли, что он имел в виду. Из светящихся глубин начали подниматься туманные вихри. Они окутывали наш корабль, и внутри них мы видели… прошлое. Это были не просто картинки. Это были живые, объемные сцены, в которых мы были безмолвными призраками.
Мы видели, как Создатели, сияющие фигуры из чистого света, одним движением воли поднимают из океана горы. Мы видели, как они сплетают из энергии лей-линии, создавая кровеносную систему планеты. Их мир был прекрасен, гармоничен и холоден, как математическая формула.
Потом видение сменилось. Война. Небо разрывали вспышки черного и золотого света. Мы видели первых Ашеров, сражавшихся с чудовищами, сотканными из кошмаров. Видели их самопожертвование, когда они становились деревьями Леса Фостера, чтобы запечатать разломы.
«Смотрите!» — воскликнула Рита.
В очередном вихре тумана мы увидели Дальнегорск. Но не тот, который знали мы. Это был величественный город-улей, полный жизни. Тысячи террианцев трудились в гигантских подземных залах, и их кожа была не серой, а переливалась всеми цветами радуги. А потом мы увидели, как из глубин рудников поднимается Тьма. Не как армия, а как болезнь. Медленная, ползучая зараза, которая отравляла рудное серебро, сводила с ума, заставляла брата идти на брата.
Я смотрел на эти обрывки чужой истории, и меня пробирал холод. Мы сражались не с армией, вторгшейся извне. Мы сражались с древним раком, который пустил метастазы в самую суть этого мира.
«Не смотрите слишком долго, — предупредила Иди, ее голос был напряжен. — Эти воспоминания могут затянуть. Они живые. Нужно держаться за настоящее».
Она подошла к Грэгу, который стоял, вцепившись в мачту, и его глаза были широко раскрыты. Он, со своим даром, воспринимал все это острее нас. Она положила ему руку на плечо, и я увидел, как напряжение понемногу отпускает его. Легче сказать, чем сделать. Как держаться за настоящее, когда само время вокруг тебя превратилось в кипящий котел?
Путь по реке времени был не только познавательным, но и опасным. Вскоре из светящихся глубин начали подниматься другие существа. Это были не воспоминания. Они были вполне реальны, хоть и состояли не из плоти, а из мерцающего, полупрозрачного эфира. Стаи призрачных медуз размером с дирижабль, косяки эфирных акул с глазами-фонарями, гигантские кальмары, чьи щупальца проходили сквозь корпус корабля, не причиняя физического вреда.
«Они не нападают, — Сет направил на одну из тварей свой арбалет, но тут же опустил его. — Но… они питаются. Я чувствую. Они высасывают энергию из двигателей».
Он был прав. Тихое гудение наших солнечных моторов становилось все слабее, свет на приборной панели начал мигать. Корабль замедлял ход. Эти призрачные твари, как мошкара, облепили нас, привлеченные теплом и светом нашего маленького островка реальности в их эфирном мире.
«Стрелять бесполезно! — крикнул я, когда один из гвардейцев попытался ткнуть в призрачную акулу копьем. Оружие прошло насквозь, не встретив сопротивления. — Они нематериальны!»
«Что будем делать? — Рита обнажила свой сияющий кинжал. — Мы не можем просто стоять и ждать, пока они нас обесточат».
Паника начинала закипать. Мы были в ловушке. Безоружные против врага, которого нельзя было даже коснуться.
И тогда вперед снова вышла Шелли. Она посмотрела на рой эфирных созданий, и на ее лице не было страха. Только понимание и сочувствие.
«Они не злые, — тихо сказала она. — Они просто голодны. Они тянутся к жизни, потому что сами — лишь ее эхо. Сражаться с ними — все равно что пытаться кулаками разогнать туман».
Она закрыла глаза, и ее тело окутало сияние. Но на этот раз это было не просто теплое свечение. Она позволила своей силе проявиться чуть больше. За ее спиной медленно, как распускающийся цветок, раскрылись два призрачных крыла из чистого, жидкого золота. Она не превратилась в Феникса полностью. Она стала чем-то средним между человеком и божественной птицей. Ее аура теплого, живительного света окутала весь корабль.
Призрачные твари замерли. Они перестали тянуть энергию из двигателей. Вместо этого они с благоговейным любопытством подплыли ближе к кораблю, к источнику этого чистого, незамутненного света. Они больше не были угрозой. Они превратились в эскорт. Стая голодных пираний вдруг стала стаей мирных дельфинов, с любопытством сопровождающих наше судно.
Шелли стояла на носу корабля, раскинув свои огненные крылья, и улыбалась. А я смотрел на нее и понимал еще одну простую истину. Испытания на этом пути были проверкой не на силу. Они были проверкой на мудрость. И первый экзамен мы, кажется, сдали. Благодаря ей. Наш корабль, окруженный свитой из призрачных морских чудовищ, снова набрал ход, продолжая свой путь к мифическому Острову Безмолвия.
Глава 20
Мы уперлись в него внезапно. Только что перед нами была чистая, бирюзовая тропа, проложенная волей древнего левиафана, а в следующий миг — стена. Не скала, не риф. Стена из тумана. Густого, молочно-белого, абсолютно непроницаемого. Он не клубился и не двигался, просто висел в воздухе, как застывший выдох великана. «Рассветный Странник» замер в нескольких метрах от этой преграды, его двигатели недовольно гудели, словно наткнулись на невидимое силовое поле.
«Ну, приехали, — Сет отбросил на свой приборный стол бесполезный бинокль. — Конечная. Просьба освободить вагоны».
Я подошел к борту. Туман был странным. Он не пах солью или влагой. Он пах… ничем. Абсолютное отсутствие запаха, звука и даже температуры. Когда я протянул руку, кончики пальцев ощутили легкое, едва заметное покалывание, как от статического электричества.
«Что это за хреновина?» — я потер онемевшие пальцы.
«Это не хреновина. Это граница, — Сет уже возился со своими датчиками, и его лицо с каждой секундой становилось все более озадаченным. — Проклятье! Приборы сходят с ума! Оно не отражает ни один спектр, не имеет массы, не излучает энергии… Это… это ничто! И одновременно всё! Словно само пространство здесь свернулось в узел».
Иди подошла и встала рядом со мной. Она смотрела на туман не так, как мы. Не как на препятствие, а как на… собеседника.
«Он слушает, — прошептала она. — Он не спрашивает, кто мы. Он спрашивает, зачем мы здесь».
«Отлично, — пробормотал я. — Таможенный контроль для души. Надеюсь, у этой штуковины нет детектора лжи, а то мои показатели ей точно не понравятся».
Шелли положила мне руку на плечо. Ее ладонь была теплой и успокаивающей. «Он ищет не ложь, Макс. Он ищет правду. Нашу общую правду».