Письменная работа по этой лаборатории, которую я не могу сделать без данных, полученных в результате ее выполнения, составляет пятнадцать процентов от моей общей оценки по классу. В лучшем случае я получу за нее половину баллов, что означает, что самая высокая оценка, которую я могу получить в классе, — это 92,5 %. И это при условии, что я получу отличную оценку за все остальные работы, которые я буду сдавать до конца семестра.
93 % — это A. Чтобы сохранить стипендию, мне нужно иметь средний балл 3,7, то есть пятерку. Я стараюсь получать одни пятерки, потому что пятерка — это слишком близко к границе среднего балла, на мой вкус. Мне и так хватает волнений с Ашером в моей жизни.
В общем, это означает, что все это отстой, и гарантированное падение моего среднего балла — достаточная причина, чтобы упасть духом. Между стрельбой, кошмаром и оценкой я нахожусь в очень дерьмовом настроении.
Этого почти достаточно, чтобы заставить меня переосмыслить всю эту шараду.
Войдя в «Бродягу», я оставляю Ксавье беседовать с его друзьями-охранниками о том, о чем любят говорить супер-крутые охранники. Вероятно, о том, сколько людей они убили и как им это сошло с рук. Ксавье выглядит так, будто за его плечами не меньше дюжины.
Когда я подхожу к лестнице, ведущей на VIP-этаж, перед ней стоит только один охранник. Сейчас середина дня, так что время работы еще не пришло. Музыка не играет, танцовщицы не находятся в своих клетках-сценах, но охрана, конечно же, присутствует в полном объеме. Охранников даже больше, чем обычно, что неудивительно, учитывая стрельбу, произошедшую несколько дней назад.
Когда я подхожу к охраннику, одному из парней Романо, он ухмыляется и говорит:
— Дай угадаю. Модель? Актриса?
— Невеста.
Я протискиваюсь мимо него, не обращая внимания на его расширенные глаза. Я чувствую, что он идет за мной, и ускоряю шаг, пока практически не взбегаю по лестнице.
Когда он видит меня, глаза Ашера расширяются.
— Люси? О! Что случилось? Была еще одна перестрелка…
— Да что с тобой такое? — требую я.
Его глаза становятся настороженными и переходят на охранника, который следил за мной. Я нетерпеливо жду, отбивая правой ногой грубый ритм по полу, пока он качает головой в сторону парня, который беззвучно удаляется обратно по лестнице.
Когда глаза Ашера возвращаются ко мне, он осторожно спрашивает:
— Я? Что я сделал?
— Моя лаборатория, Ашер. — Я скрещиваю руки и пытаюсь напустить на лицо свирепое выражение.
Надеюсь, это пугает, потому что пастельно-розовая блузка на мне не очень-то кричит: БОЙСЯ МЕНЯ. Хотя он должен бояться, потому что я сейчас в полном бешенстве. Я практически чувствую, как мои клетки гудят от ярости.
Я стараюсь не кричать, но все равно кричу.
— Моя гребаная лаборатория!
— О. — Его лицо расслабляется. — Не за что.
— Не за что? Ты что, блядь, издеваешься? И это ты говоришь мне после того, как вмешиваешься в мои оценки?
— Чт… — Челюсть Ашера слегка отпадает. — Ты злишься из-за этого?
— Конечно, я злюсь, — хотя мой гнев быстро рассеивается. Я просто устала, а с этим приходит и вновь обретенная уязвимость. Уилтон — единственная ценность в моей жизни, которая полностью принадлежит мне, и она уже запятнана.
— Люди смотрят на меня, когда я захожу в класс, и я знаю, что они злятся из-за такого особого отношения ко мне. Они ничего не говорят, потому что ты — это ты, но я знаю, что они об этом думают. Я даже не виню их. Я не могу их винить. Особое отношение ко мне несправедливо для них. Это факт.
— Хуже всего то, что я даже не могу отказаться от твоей помощи, потому что без нее я просто случайная девушка, которая пропустила десятки занятий и заслуживает отчисления, не говоря уже о лишении стипендии.
— Но это? Эта лабораторная? Я не просила тебя помогать мне с этим. Я могла бы принять удар по своему среднему баллу. Я заслужила это.
Глаза Ашера смягчаются.
— Мне жаль. Я просто подумал… Это моя вина, что ты проспала и завалила лабораторную, вот я и исправил это.
Он все еще думает, что мне всю ночь снились кошмары о стрельбе, а не о двух Стивах.
Я его не поправляю.
— Это моя жизнь, Ашер! Моя. Ничего нельзя "исправить", особенно с твоей помощью. — Я вздыхаю, заставляя себя выпустить остатки гнева, ведь его сердце было в правильном месте. — Послушай, я знаю, что ты считал, что поступаешь правильно, но я буду благодарна, если с этого момента ты не будешь вмешиваться в мою жизнь больше, чем это необходимо.
— А в каких аспектах мне нужно вмешиваться?
— Нет ничего, во что тебе "нужно" вмешиваться.
— Мы помолвлены, Люси. Есть аспекты нашей жизни, которые переплетаются между собой.
— Сначала посоветуйся со мной.
Он смотрит на меня, его глаза изучают мое лицо, а затем тело. Я стараюсь контролировать реакцию своего тела на его взгляд.
Ашер жестко кивает.
— Хорошо.
— Отлично.
— Отлично.
Я закатываю глаза.
— Я не буду делать это с тобой, Ашер.
На его лице появляется мальчишеская ухмылка.
— Отлично.
Я не утруждаю себя ответом. Я поворачиваюсь и ухожу.
Но мое сердце колотится, потому что, несмотря на то, что мне не нужна его помощь, он решил сделать для меня что-то приятное.
И, черт возьми, если это не заставляет меня любить его еще больше.
ГЛАВА 22
Успех — это ещё не точка,
неудача — это ещё не конец:
единственное, что имеет значение, —
это мужество продолжать борьбу.
Уинстон Черчилль
У меня челюсть отпадает при виде стоящей перед нами пары. Мы с Ашером находимся в его пентхаусе, окруженные его командой охраны. Все двадцать шесть человек. Перед нами мужчина и женщина, которые выглядят точно так же, как мы с Ашером. Конечно, есть некоторые заметные различия, но издалека никто не сможет нас отличить.
Я изучаю своего двойника-женщину. Она похожа на меня, но не совсем. В то время как моя грудь полнее и я немного выше, она гораздо бледнее меня. У нее также отсутствует много волос, а глаза тусклые и впалые.
Двойник Ашера того же роста, что и он, но глаза у него карие, волосы светлые, а уши также не совсем правильные. Кроме того, на нем толстые очки для чтения, и он скачет по комнате, словно выбитый из колеи. Однако, когда я разглядела его зрачки, они выглядели вполне нормальными.
Когда их проводят к команде стилистов, я оттаскиваю Ашера в сторону.
— Они понимают, о чем ты их просишь?
Я стараюсь не краснеть, пока Ашер изучает мое лицо. Мы чуть не погибли вместе, и он использовал свое тело, чтобы защитить меня. Мне все равно, что на нем был пуленепробиваемый костюм. Это все равно было невероятно смело, и я ни за что на свете не подумала бы, что кто-то сделает это ради меня.
После этого все мои сомнения по поводу Ашера испарились. Вместо них появилось уважение. Я уважаю Ашера за то, каким мужчиной он для меня является. Уважать мужчину, которого я нахожу привлекательным, — опасная территория.
Если я не буду осторожна, то могу начать стирать границы в этих отношениях. Я уже сейчас гораздо больше внимания уделяю его телу, чем когда-либо, и пытаюсь придумать веские причины, чтобы не преследовать мужчину, который готов рискнуть своей жизнью ради моей. Не помогает и то, что я знаю, каково это — быть поцелованной им.
Ашер вздыхает.
— Они знают о риске. Дэмиен — адреналиновый наркоман. Он получает удовольствие от этого дерьма. У Кэролайн рак. Она умирает. Она ничего не может с этим поделать, но два миллиона долларов, которые я ей заплачу, помогут семье, которую она оставит.
Мои глаза расширились.
Два миллиона долларов?!
Неужели столько стоит жизнь человека?
Сколько стоит его жизнь или моя?
Или эта цифра где-то посередине?
Я киваю Ашеру. Я не могу осуждать его за это. Как всегда, он прав. Кэролайн и Дэмиен знают, что делают. Он не обманывает их или что-то в этом роде. И все же какая-то часть меня не может понять, что они собираются рисковать своими жизнями ради нас.
— Эй. Пойдем со мной, — мягко говорит Ашер.
Он ведет меня наверх, в нашу комнату. Как только дверь закрывается, он прижимает меня спиной к стене, его руки лежат по обе стороны от моего лица. Я позволяю ему, потому что сейчас мне нужен комфорт. Мне нужно знать, что то, что мы делаем, не является неправильным и аморальным.
Его голубые глаза смотрят в мои, ища что-то, хотя я не уверена, что именно.
— Не переживай из-за этого. Это их решение. Мы их ни к чему не принуждаем, хорошо?
Трудно осмыслить то, что он говорит, когда мы находимся в таком интимном положении, но я знаю, что это важно. Это нужно сказать.
— Я просто… я не могу избавиться от ощущения, что это должна делать я. Не Кэролайн.
— Не надо. — Суровость в его голосе шокирует. — Даже не думай об этом, Люси. Между твоей и ее жизнью, твоя — единственная, которая имеет значение. Постоянно.
— Потому что она умирает?
— Потому что ты моя.
Мои глаза расширяются, и я инстинктивно делаю шаг назад от него, но уже прижата к стене. Я изучаю его, пытаясь понять, что он имеет в виду. Его глаза насторожены, и я не могу их прочесть, поэтому мне остается делать собственные выводы.
И мои эмоции воюют с логикой.
Если я его, то он мой?
Остановись, о чем ты думаешь.
Я ничего не могу поделать.
Он не имеет это в виду.
Но что, если это так?
На самом деле ты не его.
Он только что сказал мне, что я его.
Это не реально.
А мне кажется, что это чертовски реально.
Я испускаю дрожащий вздох.
— Ты не можешь просто так говорить такие вещи.
— Не могу? — В его глазах мелькнуло веселье.
— Это сбивает с толку.
Например, когда ты из кожи вон лезешь, чтобы помочь мне с учебой.