Я точно знала, что представляет из себя мой брат.
– Он мальчик, отец.
– Он шлюха.
В этих словах было больше яда, чем в змеиной яме, куда мой отец кидал своих врагов. Это еще больше разозлило меня.
– Он был истерзанным рабом, которого ты выкинул на улицу. Что еще ему оставалось делать?
Ответом на этот вопрос было дикое рычание. Но я не собиралась отступать.
– С меня хватит, отец. Я больше не потерплю этого ни одной минуты. Если ты не снимешь с него оковы, я побрею голову и изуродую свое лицо так, что ни Апполону, ни кому-либо еще, больше не понравлюсь.
– Ты не посмеешь.
Впервые в жизни, я смотрела на него, как на равного. В глубине души я знала, что смогу нанести себе этот вред.
– За жизнь Ашерона, посмею. Он заслуживает большего, чем существование животного.
– Он ничего не заслуживает.
– Тогда ищи другую подстилку для Апполона.
Его глаза потемнели так, что я была уверена, что получу за свою дерзость. Но неожиданно я выиграла эту битву. В тот же день Ашерона освободили. Он лежал даже когда оковы уже раскрыли, и я увидела настороженность в его глазах. Он ожидал, что что-то худшее могло произойти с ним. Когда кандалы совсем убрали, я приказала стражникам выйти из комнаты. Ашерон ни разу не пошевелился, пока мы не остались наедине. Медленно и со злобой он заставил посмотреть себя мне в глаза. Его шатало, так как мышцы были слабыми из-за малой подвижности. Его длинные белокурые волосы были спутанными и жирными. Его кожа была безумно бледной из-за того, что тьма была его недавним домом. Густая борода покрывала щеки. Под глазами пролегли глубокие морщины, но, по крайней мере, он больше не выглядел привидением – обильная еда помогла набрать ему вес, и сейчас он отдаленно походил на человека.
– Ты не можешь покинуть эту комнату, – предупредила я его, – отец был категоричен в своих условиях, твоя свобода будет распространяться только на эту комнату и только до тех пор, пока ты скрыт от посторонних.
Ашерон замер от услышанного и одарил меня пронизывающе холодным взглядом.
– По крайней мере, ты больше не привязан.
Он не разговаривал со мной. Он вообще ничего не делал. Однако его проникновенные серебряные глаза метали молнии. В них я увидела ту боль и агонию, которые на данный момент наполняли его жизнь. Они обвиняли и в тоже время мучились от боли.
– Мои покои через две двери, и ты можешь…
– Я не могу выйти, – заорал он, – разве не это, ты только что сказала?
Я было открыла рот, но потом передумала. Он был прав, а я уже успела об этом забыть.
– Тогда я приду навестить тебя.
– Не утруждай себя.
– Но Ашерон…
Он остановил меня своим убийственным взглядом.
– Помнишь, что ты сказала, когда в последний раз навещала меня в клетке?
Я попыталась восстановить хоть что-то в памяти. Я была очень зла на него, за то, что он не говорил со мной. Вот все, что я могла вспомнить.
– Нет.
– Ну и умирай. Я устала о тебе беспокоиться!
Я застыла от слов, которые никогда не должна была говорить, они ранили меня глубоко, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что должно быть чувствовал он. Если бы я только знала, что он так страдал…
– Я злилась на тебя.
Он скривил свои губы.
– Я был слишком слаб, чтобы отвечать тебе. Знаешь, очень сложно разговаривать, когда дни напролет ты проводишь в кромешной тьме, а компанию тебе составляют только крысы. И потом ты ведь вряд ли представляешь себе, что такое ,когда тебя кусают блохи и крысы? Или что значит сидеть в своем собственном дерьме?
– Ашерон…
Его ноздри раздувались.
– Оставь меня в покое, Рисса. Мне не нужно твое милосердие. Мне вообще от тебя ничего не нужно.
– Но…
Он вытолкнул меня из комнаты и захлопнул дверь перед моим носом. Я стояла и смотрела на нее, пока не заметила движение. Это были стражники для Ашерона. Их было двое, и они должны были следить за тем, чтобы он не нарушал приказы отца. Это было его судьбой. Я только сменила расположение его тюрьмы. Мой брат все еще был заточен.
У меня изнывала душа по нему. Он был жив, но для чего? Возможно, было бы более благородно дать ему умереть. Но как я могла допустить это? Он же мой брат, и я его люблю, несмотря на его ненависть ко мне. Я развернулась и пошла в свои покои, но и там не могла найти себе места. Я была с Ашероном жестокой, злой, неосмотрительной. Неудивительно, что он не хочет со мной разговаривать. Но я не могла оставить все, как есть. Я дам ему время, и возможно, в конце концов, он поймет. По крайней мере, я надеялась, что он найдет в себе силы и простит меня, за то, что я была, как и все. За то, что причинила ему боль, когда должна была драться за него.
Глава 28
1 декабря,9529 г. до н.э.
Шли дни, а я все больше нового узнавала об отцовских правилах по содержанию Ашерона. Никто не допускался в его комнату, кроме меня, но, к сожалению, я не была желанным гостем для Ашерона. Все, к чему он прикасался, должно быть разрушено и сожжено. Абсолютно все. Его тарелки, простыни, даже его одежда были подвержены уничтожению. Это был вид отцовского публичного унижения Ашерона. Меня от этого тошнило. Пока я не наткнулась на еще более пугающий факт из всех. Я пошла с друзьями посмотреть пьесу в середине дня, это нельзя было назвать для меня обычным, но Затерии в душу крепко запал один актер, и она настояла на том, что я должна оценить его. Мы смеялись, когда я неожиданно заметила кое-кого, кто сидел на два ряда ниже нас в крестьянской секции. Он сидел один, с головы до ног укутанный в плащ. На его голове был капюшон, и поэтому я не видела его черт, однако что-то странно знакомое было в нем.
Когда пьеса закончилась, и человек поднялся, я поняла, почему он мне показался знакомым. Это был Ашерон. Он натянул капюшон ниже, но я все-таки успела заметить красоту его лица. Тем более Стиксу даже в голову не пришла бы такая простая мысль, как посетить дневную пьесу. А если бы все же и пришла, то он бы никогда не сидел на этих местах. Я извинилась и пошла за ним.
– Ашерон? – он приостановился на долю секунды, а потом натянул капюшон ниже и продолжил идти. Спеша за ним, я заставила его остановиться. Он посмотрел на меня холодно.
– Ты скажешь ему?
– Нет, – выдохнула я, понимая, что под словом "ему" он имеет в виду нашего отца, – зачем мне?
Он уже собрался уходить, но я его остановила. Он был очень злым.
– Что, Рисса?
– Как ты смог выбраться сюда? Стража…
– Я подкупил их, – сказал он сдавленным голосом.
– Чем? У тебя ведь нет денег.
Взгляд, которым он одарил меня, ответил на мой вопрос сполна. Меня замутило от одной только мысли, что он предпринял, чтобы выбраться из дворца. Он прищурился.
– Не смотри так испуганно, Рисса. Я продавался и за меньшее, чем полдня свободы. По крайней мере, они были ласковыми.
Слезы навернулись мне на глаза.
– Ты не можешь больше этим заниматься!
– Почему нет? Ведь именно этого все от меня и хотят.
– Это неправда!
– Разве?
Я наблюдала, как он со злостью натянул свой капюшон. Сильное волнение пробежало среди тех, кто успел взглянуть на него. Неожиданная тишина просто оглушала. Она была настолько ощутима, что я безошибочно догадалась, что все внимание было сосредоточено на нем. Исключительно на нем. Женщины все разом повернули свои головы, хихикая и притворяясь, что они совсем не строят глазки объекту своего вожделения. Мужчины были менее скрытны. Нельзя было отрицать тот факт, что все они уставились на него с горящими взглядами, полными жгучего желания. На меня тоже подействовало его необычное очарование, но для меня оно было вызвано лишь семейными узами.
– Хочешь узнать реальную причину того, почему твой отец меня так ненавидит?
Я покачала головой, потому что знала ответ. Он озвучил его в тот день, когда отец выгнал Ашерона. Потому что он тоже хотел Ашерона и поэтому презирал мальчика. Он протиснулся мимо меня и пошел к выходу. С каждым шагом он получал все больше предложений и приглашений. Единожды сняв свой капюшон, он показался людям, и теперь они, как сумасшедшие окликают и преследуют его.
Я поспешила за ним.
– Ну же, не упрямься, – сказал человек, появившись у Ашерона за спиной, – я могу стать для тебя вполне выгодным покровителем.
– Мне не нужен покровитель, – ответил Ашерон, продолжая идти. Мужчина схватил его.
– Чего ты хочешь?
– Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
Человек опустил его капюшон.
– Назови мне свою цену. Я заплачу любые деньги, только чтобы ты был моим.
Когда Ашерон оттолкнул человека со своего пути, его глаза были пусты и не выражали ровным счетом ничего.
– Что здесь происходит?
У меня застыла кровь в жилах, когда я узнала враждебный требовательный голос отца. Я так была зациклена на Ашероне и неизвестном мне мужчине, что не заметила, как отец и его свита проходили мимо. Все свое внимание отец переключил на Ашерона, чье лицо обратилось в камень. Отец грубо натянул на его голову капюшон и швырнул Ашерона в руки стражникам, приказав им отвести его назад в комнату. Ашерона препроводили назад во дворец, где отец избил его за ослушание.
Я попыталась предотвратить наказание, но отец не захотел меня и слушать. Они выволокли Ашерона из тронного зала во внутренний домик, где уже все было приготовлено для наказания. Стражники раздели его догола и нанесли 65 ударов плетью по его спине. Я не могла на это смотреть, но слышала отчетливо, как свистел воздух, каждый раз, когда плеть опускалась и выдирала кусок кожи. Ашерон издавал нечто похожее на хрюканье, и несколько раз я слышала, как он падал. Но отец приказывал, и стражники вновь его поднимали. Ашерон ни разу даже не вскрикнул. Когда экзекуция закончилась, я повернулась к Ашерону и увидела его, лежащим на земле и истекающим кровью, а его руки все еще были туго связаны. Стражники накинули на него холщовую ткань, затем разрезали веревки, перетащили его назад в комнату и заперли там. Все, что я могла сделать, так это поддержать Ашерона после всего этого. И впервые он не отверг меня. Ашерон лежал, положив свою голову мне на ладони так, как делал в детстве, когда умолял меня объяснить, почему родители его так ненавидят. Я все ждала, чтобы хоть кто-то пришел и позаботился о его израненной спине.