– Ладно, – сказал он. – Я буду обучать их.
Она улыбнулась.
Ашерон перенесся из ее храма назад к Сими и приказал ей оставаться на месте. Демон только ухудшит и без того сложное дело.
Как только он убедился, что она вся поняла, то телепортировался в Фалоссос.
Ашерон обнаружил троих мужчин, жавшихся в темноте, как и сказала Артемида. Они тихо переговаривались, греясь у костра, и все же их глаза слезились от яркого огня. Они, более не человеческие, не выносили сияния любого источника света.
Ему придется многому научить их.
Ашерон шагнул вперед из тени.
– Кто ты? – спросил самый высокий, как только увидел его.
Мужчина с длинными черными волосами, несомненно, был дорийцем. Высокий и хорошо сложенный, он до сих пор был одет в боевые доспехи, сильно нуждавшиеся в починке. Мужчины с ним были светловолосыми греками. Их доспехи были в состоянии не лучшем, чем у первого. У самого молодого была дыра в центре нагрудной пластины, там, где его сердце пронзило копье. Они никогда не смогли бы выйти и смешаться с живыми людьми в таком виде. Каждому из них требовалась забота. Отдых. Наставление.
Ашерон снял капюшон своего черного хитона и оглядел их одного за другим.
Когда они заметили мерцающий серебристый цвет его глаз, то побледнели.
– Ты бог? – спросил самый высокий. – Нам сказали, боги убьют нас, если мы покажемся в их присутствии.
– Я Ашерон Партенопеус, – тихо сказал он. – Артемида прислала меня обучать вас.
– Я Каллабракс из Ликоносса, – сказал самый высокий. Он указал на мужчину справа. – Кирос из Секлоса. – Затем на младшего в их группе. – И Иас из Гроэзии.
Иас держался позади с темными, ничего не выражающими глазами. Ашерон слышал мысли мужчины так же четко, как если бы они были его собственными. Боль мужчины прошла сквозь него, заставляя его собственный желудок сжаться от сочувствия.
– Сколько времени прошло с тех пор, как вас создали? – спросил их Ашерон.
– В моем случае несколько недель, – сказал Кирос.
Каллабракс кивнул.
– Меня создали примерно в то же время.
Ашерон посмотрел на Иаса.
– Два дня назад, – сказал он безразличным голосом.
– Он все еще не оправился после превращения, – дополнил Кирос. – Прошла почти неделя прежде, чем я смог…приспособиться.
Ашерон едва горько не рассмеялся. Это было подходящее слово.
– Уже убили сколько-нибудь Даймонов? – спросил он их.
– Пытались, – сказал Каллабракс, – но их нужно убивать не так, как солдат. Они сильнее. Быстрее. Они не так просто умирают. Мы уже потеряли двоих из наших.
Ашерон вздрогнул при мысли о двух неподготовленных людях, идущих против Даймонов, и об ужасном существовании, ожидающем их, когда они умрут без своих душ.
Он вспомнил о собственной первой борьбе…
Ашерон выбросил эту мысль из головы. Хоть Такеши и был великим учителем, он никогда не сражался с Даймонами. И Ашерон знал, что и он, и Савитар, не рассказали ему обо всем. Те первые годы были тяжелы и жестоки.
– Вы трое ели сегодня?
Они кивнули.
– Тогда следуйте за мной, и я научу вас всему, что вам нужно знать, чтобы убивать Даймонов.
Ашерон работал с ними почти до рассвета. Он поделился с ними всем, чем мог поделится за одну ночь. Обучил новой тактике борьбы. Показал уязвимые места Даймонов.
И ближе к рассвету он оставил их в пещере.
– Я подыщу вам местечко получше на время дня, – пообещал он.
– Я – дориец, – гордо сказал Каллабракс. – Мне больше ничего не нужно, чем то, что у меня уже есть.
– Но мы-то нет, – сказал Кирос. – для нас с Иасом кровать оказалась бы весьма кстати. А возможность помыться – просто раем на земле.
Ашерон наклонил голову, затем позвал Иаса наружу.
Он отступил, пропуская его вперед, затем отвел в сторону, чтобы их не слышали другие.
– Ты хочешь снова увидеть жену, – тихо сказал Ашерон.
Он пораженно взглянул на него.
– Как ты узнал?
Ашерон не ответил. Даже, будучи человеком, он ненавидел личные вопросы, поскольку они часто втягивали его в разговоры, в которых он не хотел участвовать. Ворошили воспоминания, которые он хотел оставить похороненными.
Закрыв глаза, Ашерон позволил сознанию выскользнуть из него и бродить по космосу, пока не нашел женщину, часто всплывавшую в разуме Иаса.
Лиора.
Она была красавицей с волосами цвета вороного крыла. Глаза такие же чистые и голубые, как открытое море.
Неудивительно, что Иас скучал по ней.
Сейчас женщина стояла на коленях и плакала.
– Пожалуйста, – умоляла она богов. – Прошу, верните мне мою любовь. Пожалуйста, пусть у моих детей будет отец.
Ашерон сочувствовал ей, увидев и услышав ее слезы. Ей еще никто не сказал, что случилось. Она молилась о благополучии человека, которого больше не было с ней.
Это преследовало его.
– Я понимаю твою печаль, – сказал он Иасу. – Но ты не можешь объявится перед ними в такой форме. Люди испугаются, если ты вернешься домой. Попытаются убить тебя.
У Иаса брызнули слезы, когда он говорил, а клыки царапали губы.
– У Лиоры нет никого, кто бы мог позаботиться о ней. Она сирота, а моего брата убили днем раньше. Нет больше никого, кто бы обеспечил моих детей.
– Ты не можешь вернуться.
– Почему нет? – сердито спросил Иас. – Артемида сказала, что я могу отомстить человеку, который убил меня, а потом буду жить, чтобы служить ей. Она ничего не упоминула о том, что я не смогу вернуться домой.
Ашерон сильнее сжал свой посох.
– Иас, задумайся. Ты больше не человек. Как, по-твоему, жители деревни будут вести себя, когда ты вернешься домой с клыками и черными глазами? Ты не можешь показаться при солнечном свете. У тебя есть обязательства перед всем человечеством, а не только перед твоей семьей. Нельзя служить всем одновременно. Ты никогда не сможешь вернуться.
Губы мужчины задрожали, но он понимающе кивнул.
– Я спасаю людей, пока моя невинная семья голодает, и некому защитить их. Такова моя участь.
Ашерон отвел взгляд, а его сердце болело за этого человека и его семью.
– Иди внутрь к остальным, – сказал Ашерон.
Он наблюдал за тем, как Иас возвращается, обдумывая слова мужчины. Он не мог все так оставить.
Ашерон мог работать в одиночку, но другие…
Закрыв глаза, он перенесся к Артемиде.
На этот раз, когда ее кори раскрыли рты, чтобы закричать, Артемида заморозила их голосовые связки.
– Оставьте нас, – приказала она.
Женщины бросились к двери так быстро, как могли, а затем с грохотом захлопнули ее.
Как только они остались наедине, Артемида улыбнулась.
– Не ожидала так скоро тебя увидеть.
– Не надо, Артемида, – сказал он, сдерживая ее резвость прежде, чем она продолжила. – Вообще-то я вернулся, чтобы устроить тебе взбучку.
– С чего бы?
– Как ты посмела лгать этим людям, чтобы заполучить их к себе на службу?
– Я никогда не лгу.
Он выгнул бровь.
Тотчас же почувствовав себя неловко, она прочистила горло и откинулась на своем троне.
– Ты – другое дело, и я не лгала. Я лишь забыла упомянуть о нескольких вещах.
– Это практически одно и то же, и дело не во мне. А в том, что ты сделала с ними. Ты не можешь вот так бросить этих бедняг.
– Почему нет? Ты же прекрасно выживал сам по себе.
– Я никогда не был таким, как они, и ты прекрасно это знаешь. В моей жизни не было ничего, к чему можно было бы вернуться. Ни семьи, ни друзей.
– Я была исключением. Ведь так?
– Ты была ошибкой, за которую я расплачиваюсь последние две тысячи лет.
Кровь прилила к его лицу. Она встала с трона и спустилась на две ступеньки, чтобы встать перед ним.
– Как ты смеешь так разговаривать со мной!
Ашерон сбросил с себя плащ и с гневом бросил свой жезл в угол.
– Убей меня за это, Артемида. Давай, сделай это. Окажи услугу нам обоим и избавь меня от моих мучений.
Она попыталась ударить его, но он перехватил ее руку и посмотрел в глаза.
Артемида видела ненависть во взгляде Ашерона, резкое осуждение. Их злобное дыхание перемешалось, а воздух опасно затрещал, когда столкнулись их силы.
Но не его ярости она хотела.
Нет, ярость – никогда…
Она осмотрела его. Идеальные черты лица, высокие скулы, длинный орлиный нос. Черноту его волос.
Жуткое мерцание его глаз.
Никто не мог сравниться с его совершенством.
Не просто красота привлекала к нему людей, и ее влекла не его красота.
Он обладал первозданной, редкой мужской харизмой. Могуществом. Силой. Шармом. Интеллектом. Решимостью.
Один взгляд на него вызывал желание.
Смотреть на него, значит до боли хотеть прикоснуться к нему.
Он создан для того, чтобы нравиться, и обучен дарить удовольствие. Все в нем от пульсирующих гладких мышц до глубокого эротичного тембра его голоса соблазняло любого, кто оказывался с ним рядом. Он двигался с обещанием опасности и мужской силы, как смертоносное дикое животное. С обещанием наивысшего сексуального наслаждения.
Эти обещания он всегда выполнял.
На протяжении вечности он был единственным мужчиной, кто делал ее слабой. Единственным мужчиной, которого она любила.
В нем была сила убить ее. Они оба знали это. И то, что она до сих пор жива, богиня находила весьма интригующим и провокационным.
Соблазнительным и чувственным.
Сглотнув, она вспомнила, каким он был, когда они впервые встретились. Его силу. Страсть. Он дерзко стоял в ее храме и смеялся, когда она угрожала убить его.
Там, перед ее статуей, он посмел сделать то, чего не смел ни один мужчина до и после него…
Она все еще чувствовала тот поцелуй.
В отличие от других мужчин, он никогда не боялся ее. Теперь, жар его руки на ее плоти опалял богиню, как делало любое его прикосновение. Она не жаждала ничего, кроме как ощутить вкус его губ. Пламя его страсти.
И из-за одной ошибки она потеряла его.
Артемиде хотелось расплакаться от безнадежности. Она пыталась однажды, давным-давно, повернуть время вспять и заново пережить то утро.