Мужчина-офицер согласился.
– И вы, возможно, захотите, чтобы ваш друг остался у вас на ночь.
Волна страха накрыла ее с головой.
– Вы думаете, что они могут вернуться?
Офицер покачал головой.
– Мы не знаем. Кроме того, большинство жертв ограблений боятся оставаться одни в первые пару ночей после взлома.
Тори присела на ручку диванчика и осмотрела разрушение вокруг себя. Она была рада хотя бы уже тому, что держала свои бесценные артефакты при себе или запертыми в подвале в студенческом городке.
– Я не могу поверить в это.
Эш взял ее за руку и не проронил ни слова, пока полиция опрашивала ее о возможных подозреваемых, а потом их люди нанесли порошок на разные поверхности, на которых могли остаться отпечатки. Они ничего не нашли, ни единого пятнышка. Или же взломщики были в перчатках, или же какими-то мутантами. Лично Тори проголосовала за мутантов. Ей было проще думать об этом, чем мириться с тем, что обычный человек мог сотворить такое с другим. Когда полиция, наконец, ушла Сотерия повернулась к Ашерону.
– Я уверена, что у тебя есть более серьезные дела, чем быть моей нянькой.
– Все в порядке. Я совсем не возражаю. Есть вещи, которые нельзя переживать в одиночестве.
В его голосе прозвучала едва заметная нотка, по которой она решила, что он прошел через многое, будучи одиноким. Ашерон нагнулся, чтобы подобрать фотографии ее родителей и вернуть их на законное место. Тори не знала почему, но то, как он передал ей эти фото, тронуло ее сердце нежностью в ответ на его внимание к ней.
– А у тебя есть семья, Эш?
Он повесил фотографии точно на тоже место, как будто запомнил их расположение со своего последнего визита.
– У нас у всех есть люди, которых мы любим.
Она не пропустила того факта, что он увильнул от ответа. Даже не взглянув на нее, он подошел к предметам, которые были сброшены со стола. Встав на колени, Эш нахмурился, когда поднял темную коробку, в которой лежал маленький черный камешек. Небольшая бронзовая табличка на дне гласила "ПЕРВЫЕ РАСКОПКИ СОТЕРИИ 1985 ГОД.
– Что это?
Ее глаза затуманились, когда Тори подошла и взяла коробку у него.
– Это когда мои родители впервые позволили мне копать с ними. Я была так горда, когда нашла вот это. Я думала, что обнаружила редкий фрагмент копья. У моего отца не хватило духу сказать мне, что это был всего лишь камень. Поэтому они оформили его и поставили у меня в комнате возле кровати, а еще там был огонек, который светил для меня.
Она всхлипнула, и слеза покатилась по ее щеке, минуя все преграды.
– Эти ублюдки трогали вещи, которые принадлежали моим родителям.
Эш поднялся на ноги и обнял ее, пока она плакала. Тори прильнула к нему, как будто весь ее мир был полностью разрушен. Он научился прятать свои слезы так глубоко внутри, что сейчас даже не мог себе представить ту страсть и обиду, из-за которой она так плакала. Ашерон знал лишь одно, что когда он так рыдал несколько раз в своей жизни, то он безумно жаждал утешения в те моменты. И никогда Эш этого не получал. Поэтому он и предложил ей то, чего ему самому никто не давал. Ашерон дал ей выплакаться, пока у нее просто не иссякла вся жидкость, а его майка не стала влажной от ее слез. Тори отстранилась и запричитала, когда увидела пятно на его груди.
– Мне так жаль, Ашерон. Я совсем не эмоциональная личность. Нет.
Она прочистила горло и одарила самым уверенным взглядом, какой он когда-либо видел.
– Я не позволю им сделать это со мной. Я сильнее всего этого.
– Все плачут иногда, Тори. Существует такая боль, которую даже сильнейшие не могут вынести не сломавшись. И я не стал думать о тебе хуже из-за этого.
Она нервно рассмеялась.
– А ты и правда не такой засранец, каким показался мне сначала. Ведь так?
Ашерон ответил ей доброй улыбкой.
– Вообще-то у меня иногда случаются приступы огромного засранства. К сожалению, тебе пришлось стать свидетельницей самого недавнего.
Тори похлопала его по мускулистой руке в благодарность за понимание. Иногда с ним было так легко говорить. Смахнув слезы, она осмотрела размер бедствия вокруг.
– Я никогда в жизни не наведу здесь порядок.
Ее домашний телефон зазвонил. Тори оставила Эша в гостиной, а сама пошла на кухню, чтобы ответить. Эш продолжил собирать фотографии, пытаясь понять, что же здесь произошло на самом деле. Он должен был проиграть всю сцену произошедшего у себя в голове, но так же, как и с попытками увидеть будущее Тори, это было бесполезно. Это не было нормальным для него. Он же ведь был богом судьбы все-таки… Взглянув через плечо, Ашерон увидел, как она вернулась к нему и подняла ящик, который был вывернут и лежал рядом с софой.
– Это была моя подруга Пэм. Она запаниковала, когда я не отвечала по сотовому и позвонила на домашний. Она и Ким собрались прийти и помочь с уборкой.
– Может, тогда ты хочешь, чтобы я ушел?
Она засомневалась.
– Только если ты сам этого хочешь. Вообще-то меня очень успокаивает тот факт, что ты рядом со мной.
Она отвела взгляд, как будто признавая, что вся ее речь смутила ее саму и всунула ящик на свое место. Тори отошла на шаг и замерла.
– Как странно.
– Что?
– Они и стерео не украли.
Она убрала с него свитер, который кинули туда взломщики. Очень странно, что они пропустили ее.
– Может, они просто не увидели стерео?
– Может.
Она поставила ее назад на полку, а затем включила. Эш нахмурился, когда оттуда заблеяли Bee Gees.
– Ночная лихорадка? – его передернуло. – Диско?
– Ш-ш-ш, – сказала она, махнув ему прежде, чем поднять еще один ящик. – Эта музыка всегда меня успокаивает, когда мне плохо.
– Как, черт побери, диско может тебя успокаивать?
Она подняла фото своих родителей и повернула к нему. Ее мама, которая выглядела совсем как Тори, была одета в белое платье, подвязанное у груди с каштановыми волосами в которых были перья, а на ее отце была желтая, имитирующая узор кашмирской шали полиестровая рубашка и коричневый свободный костюм. У него были темные кудрявые волосы и усы. Они прижимались друг к другу на фоне нью-йоркского дискоклуба, которые Эш едва помнил из семидесятых годов прошлого столетия. Тори с любовью погладила фотографию.
– Лучший друг моей матери, Шери, который был главным оператором, снял это в ту ночь, когда мои родители впервые встретились. Папа решил, что перед ним самая прекрасная женщина, которую он когда-либо встречал. Поэтому он застенчиво подошел к ней и пригласил на танец, ожидая, что она ответит ему отказом. Но мама так не поступила. Она решила, что его робкая нерешительность была такой милой, что ответила ему «да». Они вышли на танцпол как раз тогда, когда заиграл "Последний танец" Донны Саммер. Когда песня закончилась, мой отец стал на колено прямо там, в клубе и сделал ей предложение. Они поженились год спустя и никогда больше не расставались, до того дня, когда умерла моя мама, – Тори сглотнула, как будто ей тяжело было вынести эти воспоминания. Ее нижняя губа задрожала, когда она стала двигаться в такт музыке.
– Когда я была маленькой, мои родители включали свои диско-альбомы, и мы танцевали до самого упаду. Когда я слышу диско, мне кажется, что они снова со мной рядом. Клянусь, каждый раз, когда играет "Не оставляй меня так" Тельмы Хьюстон, я слышу, как поет мне моя мама, держа меня на руках, кружась в танце по комнате и смеясь.
Ашерон позавидовал ее воспоминаниям, где ее любили и лелеяли. Ему даже захотелось, чтобы ее родители оказались сейчас здесь и утешили ее.
– Сколько тебе было, когда они умерли?
– Мне было семь, когда умерла мама, и десять – когда отец. Он очень сильно изменился, когда она покинула нас.
– Но она же сделала это не по своему собственному желанию.
– Я знаю.
Тори поставила фотографию назад на полку сверху старой потертой копии "Одиссеи" Гомера.
– Просто легче сказать, что она покинула, чем умерла, – она посмотрела на него. – А что насчет тебя? У тебя есть какие-нибудь такие воспоминания?
Ашерон попытался не думать об этом.
– Не совсем. Я вырос без родителей.
– Они умерли?
Он отвернулся и сконцентрировался на уборке беспорядка на полу.
– Все намного сложнее, именно поэтому я не люблю говорить об этом.
Тори содрогнулась от холодности в его голосе, так как раньше думала, что он просто использует ее как щит.
– Извини, Эш. Ты вообще знал их?
Он не ответил ей, но она почувствовала такую грусть, что пришла к выводу, что Эш совсем ничего не знает о них. Она наблюдала за тем, как он в молчании создает порядок из хаоса, который оставили грабители. Вокруг него витал воздух древнего мира. По-настоящему старая душа, заключенная в теле юноши. Более того, в нем было нечто успокаивающее. Пребывание рядом с ним умиротворяло ее так, как ничто другое. Это было похоже на то, как приехать снова домой… В этом не было никакого смысла, но нельзя было отрицать того, что Тори все-таки чувствовала рядом с ним. Неожиданно в дверь резко и настойчиво постучали. Тори пошла открыть и обнаружила на пороге Ким и Пэм с двумя коробками супербольшой пиццы и двенадцатью банками пива. Они были так не похожи. Пэм была выше, а ее торчащие волосы были осветлены впереди и выкрашены в иссиня-черный цвет на затылке. Прическа Ким была того же стиля, но волосы были выкрашены диаметрально противоположно. Наряженные в своей обычной готской манере, их можно было больше отнести к Эшу, а не к Тори. Пэм указала на дорогу своим большим пальцем.
– Эй, а это что полицейский сидит там, в машине через дорогу?
Тори увидела коричневый седан.
– Я не думаю. А что?
– Потому что, когда мы поднимались, то увидели, что у ребят из этой машины имеется пара биноклей, наведенных на это место.
Эш оказался в дверях прежде, чем Тори успела даже моргнуть. Он пролетел мимо нее, но не успел спуститься даже с первой ступеньки, как машина сорвалась с места. Эш уже почти вызвал Сими, чтобы она последовала за машиной, но успел остановиться в тот момент, когда слова уже почти сорвались с его языка. Черт, он почти попался. Женщины были бы очень шокированы, если бы увидели, как демон оживает у него из руки.