— Куда он денется, — проворчал он сердито. — Черепушка хренова… Я ж его последний софинатур не сжёг. Отлежится за сезон, а если Сурт поможет, то через луну снова костями греметь будет.
— Софи… что?
— Сосуд души. Душа у него там хранится. Три обманки были, а последний — настоящий.
Ничего себе… Да эти мастера смерти — жуткие люди… Не только чужую душу могут себе забрать, но и свою в какие-то софи… сосуды спрятать…
— А кто он?
Я осмелилась подобраться поближе к Джастеру, но без намёков. А то вдруг рассердится, и не просто прогонит, а и не расскажет ничего больше.
— Тоже Говорящий?
— Нет, он просто лич, — Шут откинулся на подушки, закинув руки за голову. Его взгляд теперь бродил по расписанному узорами потолку. — Древний, как собака, и такой же дурной. Совсем мозги засохли, раз на такое решился.
— Лич?
Я вздрогнула, вспоминая легенды из книги Аурзуса. Этим словом называли тёмных магов, которые сумели воскреснуть после смерти, становясь не людьми, а нежитью. Самое страшное, что они при этом не только сохраняли свой ум и волшебную силу, но и обретали вечную жизнь. Убить таких было очень сложно, и они считались очень опасными противниками.
И такое чудище Джастер легко и просто едва не превратил в горстку угольков на моих глазах…
Я покосилась на Шута. Он лежал, прикрыв глаза, и могло показаться, что он задремал. Но я не была в этом уверена.
— Что опять не так, ведьма? — хмуро подтвердил он мои подозрения.
Я вздохнула.
Всё не так. Совсем всё.
Обвинения Сурта, какая-то клятва Джастера, слежка…
— Только не говори, что ты и эту рухлядь пожалела. — Шут приоткрыл глаза и внимательно смотрел на меня из-под полуопущенных ресниц.
— Он бы не колебался тебя в жертву принести. Быть убитой личем на алтаре Сурта — не самая приятная смерть, уж поверь на слово.
От возникшей в голове картинки меня передёрнуло, и я замотала головой. Нет-нет-нет. Не буду я никого жалеть! Пусть он сам с этими Взывающими Сурта разбирается!
— Просто ты так легко с ним…
Джастер вздохнул и прикрыл лицо согнутой рукой.
— Не надо тебе об этом думать, Янига. Просто не надо. Выкинь из головы всякую дрянь.
— И о чём я должна думать, по-твоему?
Он внезапно ухмыльнулся и многозначительно посмотрел на меня из-под руки.
— Например, о том, что завтра мы идём на базар. Ты же хотела новый наряд?
Завтра мы идём на базар за новым нарядом? Великие боги, как интересно! Так, стоп. За каким нарядом?
— Ты хочешь, чтобы я вот в этом бесстыдстве на людях…
Джастер посмотрел на меня и неожиданно рассмеялся так весело, что обида растаяла быстрее, чем я успела о ней подумать.
— А ты против, ведьма? Это любому мужчине понравится, поверь на слово. Мне вот очень даже… Иди сюда и сама увидишь.
Он протянул руку, ухватил меня за запястье, и в один миг я оказалась в его объятьях.
— Вот видишь, ведьма?
Шут навис надо мной, нежно лаская пальцами не только лицо, но и тело. В серых глазах горели весёлые и лукавые искорки. Я кивнула, обнимая его в ответ, сразу и радуясь, что его настроение так переменилось, и смущаясь от темы разговора. Нравится ему… И приятно как, и… неловко мне такое носить. Даже когда только он и видит.
— Джастер… Подожди, ты не ответил…
— Вот же намолчавшаяся женщина… — он со вздохом откинулся обратно на подушки. — Теперь же не успокоишься…
— Это не смешно! И не смотри на меня так! Тут столько всего странного и непонятного, ты ничего не объясняешь, а я тебя даже спросить не могу!
— Ладно, ладно, не кипятись, Янига. Я же говорил, здесь торгуют люди из разных стран. Вот и поищем для тебя что-нибудь подходящее. Теперь ты довольна?
Торговцы из разных стран… То есть, у меня будут платья, каких в Эрикии никто даже не видел… Скорей бы завтра!
— А четверть талана это много или мало?
— О, боги… Это-то тебе зачем, ведьма? Я же платить буду.
— Просто хочу понять. Этот караванщик пожалел за охрану по талану на человека, а ты заплатил по четверти талана и ещё им сверху добавил…
Джастер с видом страдальца закатил глаза, но я знала, что он не сердится. Обнимать меня он не перестал.
— Один талан на четверть дороже «розы». Так что это не дёшево, как понимаешь. Хотя с учётом пути и опасностей — цена вполне приемлемая. Глядишь, не пожадничай Шальмахази, мы бы с ним и не встретились. Альмахаим умён, он попросил обычную цену. Хотя без выгоды он тоже не остался, так как охранял караван всего одну ночь, а не весь путь.
— А три дирха это сколько?
— Это на дирх меньше обычного.
Вот значит как… Понятно, почему предводитель тех «ос» обиделся на этого Шальмаха…
— Дирх — это много?
— Один дирх стоит полтора «лепестка». В каждом дирхе дюжина хади, один хади стоит пять «шипов». Ещё есть вопросы, Янига?
Я только покачала головой, пытаясь осмыслить услышанное. Мало того, что тут свои деньги, так они ещё и по стоимости с привычным не совпадают. Один дирх — полтора «лепестка», выходит, четыре дирха это… шесть «лепестков»? Ого, больше половины «бутона»! И это обычная цена для простой «осы»? Так, а один талан, значит, на четверть дороже «розы»? А Джастер им ещё сверху столько денег дал…
Хотя он, как «пёс», всё равно намного дороже берёт. Две «розы» в день…
Великие боги, о чём я думаю⁈ Он же Ашу Сирай, он может хоть пять таланов в день просить, хоть десять, кто бы ему отказал!..
— Тут всё такое дорогое?
Джастер покосился на меня и хмыкнул.
— Тебе какая разница, ведьма? Это моя забота.
— Я думаю: как тут люди торгуют? Это же пока считаешь, сколько раз ошибиться можно?
— Для этого на каждом рынке есть менялы, — Джастер улыбнулся. — Они поменяют любые деньги на местные, только следить за ними надо, чтобы не обманули.
Менялы? Люди, которые меняют любые деньги на местные? Великие боги, я о таком даже помыслить не могла…
— Погоди, что значит любые деньги?
— То и значит. Людей из других стран много, у каждого свои деньги.
Я не успела задать новый вопрос, как за дверью послышались шаги. Я тут же кинулась прятаться под парн, а Джастер помрачнел, сел, протянул руку за маской и плащом, а затем вышел из спальни.
— Входи.
— Господин, — услышала я голос Мирама. — Прибыл господин…
— Зови, — не дослушал Джастер, словно знал, кого там принесло так поздно. — И принеси кубки для вина. Три кубка.
Дверь с лёгким стуком закрылась. Занавесь распахнулась, и Шут, не глядя на меня, вошёл в спальню, взял свою торбу и, к моему изумлению, достал оттуда бутылку из тёмного стекла. Одну из тех, что он забрал на Гнилушке.
Но спросить я ничего не успела: он снова вышел, забрав торбу и бутыль с собой и оставив занавеску едва приоткрытой.
Конечно, я тут же воспользовалась этим разрешением и прильнула к щёлке.
Дверь открылась, и в комнату вошёл высокий широкоплечий мужчина в роскошной одежде из лиловой парчи, щедро украшенной серебряной вышивкой. Его ухоженное, волевое лицо показалось мне смутно знакомым.
Следом за ним проскользнул Мирабу, поставив между хозяином и гостем невысокий столик с тремя серебряными кубками. Кроме них на столике возвышались блюда со сладостями и кувшин с водой.
— Пусть никто не беспокоит нас, — холодно выдал Джастер, распечатывая бутыль, пока гость устаивался на подушках.
Невольник с молчаливым поклоном исчез, тихо затворив за собой дверь.
— Благодарю за гостеприимство, Ашу Сирай, — гость с удовлетворением наблюдал, как Шут разливает густое, почти чёрное вино по кубкам.
— Только не говори, что пришёл сюда просто так, — Джастер поставил один полный кубок перед гостем и протянул второй кубок в мою сторону.
Выходит, я могу выйти и снять парн? Но кто этот человек, что Шут так спокойно ему доверяет мою тайну? Сгорая от любопытства, я вышла и, сев слева от Джастера, взяла предложенное угощение.
— Или ты успел по мне соскучиться? — он снял маску, окончательно повергая меня в недоумение.
— Ты редкий гость в моих краях. Разве я мог не зайти и не поблагодарить тебя за твой щедрый дар? — гость пригубил вино и сощурился от удовольствия. — Имбиргирское⁈ Где ж ты его нашёл?
— Где нашёл, там уж нет, — как обычно, отговорился Джастер, вытряхивая последние капли из бутыли в свой кубок. — Так что ты хотел?
Гость посмотрел на меня и довольно улыбнулся. Тёмные глаза сверкнули вишнёвыми искрами.
— Не бойся, дочь Датри. Отведай это вино и сладости. Поверь, лучших ты не найдёшь нигде во всей Сурайе.
Неужели это… Да быть такого не может!
— Ты удивлена? — чёрные, с вишнёвыми искрами, глаза обратились на мрачного Шута. — Неужели ты держишь её в таком неведении, Ашу Сирай?
— Всё, что нужно, она знает, — хмуро буркнул Шут. Кубок с вином он держал в руке, но пить не спешил. — Зачем ты пришёл?
— Поговорить, разумеется. По-человечески, — широко ухмыльнулся Сурт во плоти.
— Говори. — Джастер откинулся на подушки и отпил из кубка.
Глядя на Шута и необычного гостя, я осмелела и, сняв с головы обруч парна, тоже пригубила чёрную тягучую жидкость. Сладкое и густое протекло по горлу вниз, восхитительно, до возбуждения, щекоча гортань и разливаясь горячим, терпким жаром по всему телу. Я словно вдруг окунулась в горячий полдень, полный запахами благоухающих медовых трав, когда в приятной тени на берегу реки так хочется предаться неспешным любовным ласкам, как было на берегу Волокушки…
Неожиданные воспоминания заставили меня раскраснеться не только от вина.
Джастер… Как же я хочу тебя…
Громкий стук заставил меня вздрогнуть и открыть глаза. Два пустых кубка стояли на столике. Две пары глаз — тёмные, с огненной искрой, и серые, как сталь, горячо и неотрывно смотрели на меня. Парн ничуть не спасал от этих откровенно бесстыдных, раздевающих взглядов.
И почему-то мне казалось, что и мои мысли не были для них обоих тайной.
Смутившись, я поспешно встала и вышла из комнаты в спальню, чувствуя, как оба недвусмысленно смотрят мне в спину.