Вторым двигался бронетранспортер со спаренной зенитной пушкой в боевом отделении, а сразу на ним держался грузовик. Судя по всему, под тентом сидела пехота. Первые три машины выглядели вполне ожидаемо, а вот четвертая Игнатова сразу заинтересовала. Мощная мобильная радиостанция на базе грузовика Borgward В-3000 могла принадлежать только штабу высокого уровня.
Вывод оказался верным, и дальше старший сержант рассмотрел самую вкусную цель — командно-штабную машину. Фактически, это тоже был бронетранспортер, но с крытым боевым отделением и множеством антенн, выдававших наличие в нем офицеров, по роду службы часто и много раздающих приказы удаленным на десятки километров частям и подразделениям.
Сразу за КШМ двигался еще один грузовик с пехотой, а замыкал колонну бронетранспортер со станковым пулеметом MG-34, прикрытым бронещитком.
Колонна двигалась параллельно опушке и вот-вот должна была пройти через точку максимального сближения с засадой. До немецких машин было чуть больше двухсот метров, но Игнатов не сомневался, что не промахнется. Лена молчала, и старший сержант не выдержал:
— Товарищ командир, мне нужен порядок поражения целей.
— Первым бьешь КШМ, — словно очнувшись, приказала Лена. — Потом «ганомаг» со спаренной пушкой. Дальше — последний в колонне бронетранспортер. Танк — в последнюю очередь. Он за нами в лес точно не полезет. Никифоров! Твои цели — грузовики с пехотой. Без команды не стрелять.
— Есть!
Игнатов навел гранатомет на дорогу и наблюдал, как в прицел поочередно вползают немецкие машины. Грузовик с пехотой сменила мобильная радиостанция, а за ней появилась главная цель — командно-штабная машина. Старший сержант привычно проверил упреждение и отметил краем сознания, что ветер практически стих.
— Огонь!
Граната с негромким хлопком вырвалась из направляющей трубы и с характерным шипением унеслась к цели. Над ухом Игнатова загрохотал пулемет, но он не обратил на это никакого внимания. С пехотой пусть разбирается Никифоров, а его задача — бронетехника.
Новая граната с тихим щелчком зафиксировалась в направляющей трубе, и Игнатов вновь перевел взгляд на вражескую колонну. Первый выстрел оказался удачным. КШМ остановилась, немного съехав с дороги, и из нее в нескольких местах потянулись к небу струйки дыма. Долго рассматривать результаты своей работы Игнатов не стал — немцы быстро осознали угрозу, и пулемет замыкающего колонну бронетранспортера начал поливать опушку леса длинными очередями.
Ушедший вперед танк заворочал башней, а расчет спаренной зенитки уже почти навел свою пушку на позицию диверсантов. Сержант Серова была права — это самое опасное оружие противника. Мало того, что два ее ствола способны выпускать в противника почти четыре сотни снарядов в минуту, так еще и не всякое укрытие от них спасет.
Выстрел!
Зенитка все-таки успела открыть огонь, но тут же захлебнулась. После того, как засада обнаружила себя, немецкая колонна остановилась, и бронетранспортер со спаренным «флаком» превратился в неподвижную мишень. По таким целям Игнатов с двух сотен метров уже давно не промахивался. Граната ударила точно под щиток, прикрывавший расчет пушки. Ни яркой вспышки, ни громкого взрыва не последовало, но зенитка мгновенно замолчала и медленно задрала стволы в небо.
Зато открыл огонь танк. Очередь снарядов из автоматической пушки вспахала землю в опасной близости от позиции диверсантов. Сильно досаждал пулемет замыкающего бронетранспортера. Его пули били по деревьям, срезая ветки, и с тупыми шлепками вонзались в землю. Игнатов завалился на спину, сжавшись за не слишком надежным бруствером, и снова перезарядил гранатомет.
Слева хлопнула снайперская винтовка — сержант Серова делала свою работу, а ему пора было делать свою. Перекатываясь на живот, Игнатов краем глаза заметил, что боец-химик ничком лежит на снегу, не подавая признаков жизни, но позволить себе отвлечься от выполнения приказа старший сержант не мог. Чуть приподнявшись над бруствером, он убедился в том, что для стрельбы из гранатомета его позиция не подходит. Бронетранспортер с пулеметом закрывали ветви раскидистого куста, способные сбить гранату с курса, а то и подорвать ее, если к моменту соприкосновения с растительностью взрыватель успеет встать в боевое положение.
Сместившись метров на пять вправо, Игнатов вновь осторожно выглянул из-за укрытия. В том месте, которое он только что покинул, взметнулись фонтаны земли и снега — танк выпустил очередную порцию снарядов из пушки.
Выстрел! В этот раз попадание вышло не слишком удачным. Граната ударила в моторный отсек «ганомага». Двигателю наверняка хана, но пулемет остался цел и тут же огрызнулся длинной очередью. Игнатов вжался в землю и, извиваясь ужом, стал отползать в сторону.
Еще раз хлопнула снайперская винтовка, а потом резко смолк почти непрерывно стрелявший пулемет Никифорова. Игнатов вывернул голову влево и увидел лежащего на снегу товарища, зажимающего левой рукой простреленное плечо.
— Уходим! — выдохнула Лена. — Все, что могли, мы сделали.
Окинув взглядом позицию, Игнатов понял, что они остались втроем. Радист, пытавшийся вести огонь по немцам из своего ППШ, неподвижно лежал, уткнувшись лицом в бруствер, на пропитанном кровью снегу. Химик тоже был мертв. Теперь, при взгляде с другого ракурса, это не вызывало сомнений. И еще старший сержант отчетливо осознал, что уйти им не судьба.
Немцы, конечно, понесли потери, но большинству пехотинцев удалось выбраться из грузовиков. Пулемет у диверсионной группы был только один, и одновременно обрабатывать две машины в разных частях колонны он не мог.
Танк вообще не получил повреждений, а к станковому пулемету, который Игнатову так и не удалось заткнуть, сейчас присоединялись все новые MG-34 немецких пехотинцев, сумевших покинуть грузовики. Укрывшись за техникой, солдаты быстро установили легкие пехотные минометы, и первые 50-миллиметровые мины вот-вот должны были накрыть позицию диверсантов.
Лена стреляла по самым опасным целям, меняя позицию после каждого выстрела и постепенно смещаясь влево, а Игнатов отползал вглубь леса, таща за собой Никифорова, пытавшегося помогать ему ногами и здоровой рукой. Получалось не слишком быстро, но оставаться на месте засады было способом быстрого и верного самоубийства.
Воздушный бой над наступающими танками Роммеля складывался явно не в нашу пользу. Руководство люфтваффе не пожалело истребителей для прикрытия бомбардировщиков с выливными приборами, методично обрабатывавших залитую химией зону растворами-дегазаторами.
Наших тоже было немало. Я поднял в воздух все истребители полковника Кудрявцева, но максимум, чего нам удалось добиться, это заставить немцев на время нашей атаки уплотнить строй.
Из тридцати семи советских истребителей, пытавшихся прорваться к «юнкерсам» и «хейнкелям», мы потеряли одиннадцать машин. Немцы лишились бомбардировщика и трех истребителей, и соотношение сил еще больше сместилось в их пользу. Продолжать бой смысла не имело — выливные приборы немецких машин опустели, и они уже ложились на обратный курс.
— Прикажите летчикам выйти из боя, — отдал я распоряжение Кудрявцеву, — Что могли, они сделали, а лишние потери нам ни к чему.
Немцы на продолжении схватки тоже не настаивали. У них был однозначный приказ охранять бомбардировщики, и гоняться за отступающими русскими истребителями они не стали. Мой Пе-3, державшийся в стороне от «собачьей свалки» истребителей, тоже начал разворот, и я переключил рацию на частоту полка реактивных минометов.
— «Костер», здесь «Крейсер». Квадрат «Цапля четырнадцать». Десятиминутная готовность.
— «Крейсер», здесь «Костер». Подтверждаю получение целеуказания. Квадрат «Цапля четырнадцать». Жду команды.
Я проследил с помощью вычислителя и спутников за правильностью наведения «Катюш» и вновь вышел на связь, чтобы устранить возникшие неточности в работе расчетов.
— «Костер», примите поправки к установочным данным…
Договорить я не успел — вычислитель подал резкий сигнал тревоги. Опасность угрожала не мне. Немецкие самолеты нас не преследовали, и небо вокруг было чистым. Проблемы возникли у Лены, причем, судя по всему, проблемы серьезные.
Одного взгляда на виртуальную карту мне хватило, чтобы мысленно схватиться за голову. Куда же вы полезли, герои?! И, главное, как же не вовремя!
— «Крейсер», здесь «Костер». Вас не слышу, — проскрипело в наушниках.
Я выключил рацию. Пара минут на решение внезапно возникших личных проблем у меня еще имелось.
— Товарищ полковник, — обратился я к Кудрявцеву, — у нас новая цель. — Все, кто имеет повреждения, пусть уходят на аэродром, а мы идем на юго-запад.
— Расстояние до цели?
— Восемьдесят пять километров.
— Горючего в обрез. Над целью сможем пробыть не больше пяти минут, и это если по пути немцев не встретим.
— Не встретим. Здесь лететь десять минут, а противник, похоже, все силы бросил на прикрытие бомбардировщиков.
Кудрявцев развернул самолет почти на девяносто градусов и начал отдавать приказы подчиненным, а я вернулся к управлению полком реактивных минометов.
— «Костер», здесь «Керейсер». Примите поправки к установочным данным для стрельбы. Машина четырнадцать — угол возвышения увеличить на два градуса. Машина семнадцать…
Я механически повторял в микрофон подсказки, выдаваемые вычислителем, а сам пытался разобраться в происходящем на земле в восьмидесяти километрах от моего самолета. Лена, сержанты и еще два бойца Лебедева довольно глубоко проникли на захваченную немцами территорию. Просто так бросать своих людей в подобный рейд подполковник не стал бы. Видимо, ситуация виделась окруженным, мягко говоря, критической, и Лелюшенко решил использовать все возможности для увеличения шансов отбить утреннюю атаку.
Диверсанты вели бой. Несколько минут назад они атаковали из засады двигавшуюся в тыл немецкую колонну, причем колонну явно непростую. Лена ухитрилась вывести своих людей к дороге, по которой в свой штаб возвращался лично фон Клейст. Похоже, командующий первой танковой армией ездил разбираться на месте в причинах неудачи четырнадцатой танковой дивизии, пытавшейся вчера вечером прорвать оборону окруженных советских войск.