– Ух ты! Заводной, да?
Дедушка Эхо застеснялся и спрятался в траву.
Целый час до зарядки Ася, Саша и Азат выдирали крапиву, репейники, одуванчики и полынь. Дело шло медленно, очень медленно, потому что не было ни лопат, ни мотыг, ни грабель, а корни у крапивы и репейников такие, что, казалось, растут от самого центра Земли. Даже перчаток не было, и ребята обвязывали руки полотенцами и футболками.
– Надо корни выкапывать, – сказала Саша. – А то всё опять зарастёт.
Пробовали выкапывать палками, но это было долго и утомительно. Руки у них потемнели, в одежду накрепко впитался травяной сок, из-под ногтей не вымывалась грязь.
На третий день работы к ребятам присоединились Кирилл Евсеев и Гошка Конаков. Мальчишки посовещались и куда-то убежали. Ася с Сашенькой сели на выполотый участок земли, сняли платки, вытерли разгорячённые лица. Сашенька сказала:
– Знаешь, я прямо вижу, как здесь здорово будет. Всё оживёт… Я папу попрошу, он удобрения привезёт. Видела, на смородине ягодки завязались?
– Ага, и на малине.
– Если побыстрее всю траву выполоть, удобрить землю, может быть, они и вызреют.
– Может быть.
– А я, Ась, так и вижу: всю крапиву выдерем, забор новый поставим!
– Где мы его возьмём-то?
– Ну… где-нибудь, не важно! Я папу попрошу, он привезёт. Во-от… И деревья побелим. А ещё, знаешь, можно здесь везде дорожки протоптать, выложить плиткой… Ой, не плиткой. Раз её нет, просто камнями. Всё равно, знаешь, как красиво будет!
– Наверное, – согласилась Ася и посмотрела на большую яблоню. – Саш, скажи, а яблоки когда поспевают?
– Ну-у… к сентябрю, наверное, может, чуть пораньше. Но это поздний сорт. У нас дома такие же, зимние, они долго зреют, зато до весны хранятся. Ты чего расстроилась, Ась? Попробовать хотела? Да они всё равно кислые – одичали же… Ой, мальчишки!
Азат, Кирилл и Гошка перепрыгнули через забор. У каждого в руке было по лопате, а у Азата ещё и ведро.
– Где взяли?
– Откуда?
– Мы вернём! – успокоил девочек Кирилл. – Мы только на часочек.
– Михалыч всё равно до обеда дрыхнет.
– А его собаки тоже? Они вам пятки не пооткусывали? – насмешливо прищурилась Саша.
– Ладно вам, работать давайте, а то подъём скоро, – улыбнулся Гошка.
14
Иногда Ася приходила в сад одна, ходила между деревьев, рвала потихоньку траву. Сегодня сбежала с тихого часа: столько времени пропадает!
– Дедушка Эхо! – позвала Ася. – Ау! Вы где?
Тишина в саду. Не отзывается дедушка Эхо. Неужели что-то случилось? Осторожно Ася двинулась к гадюкиному логову. Но не сделала и двух шагов, как из травы выскочил на неё один, второй, третий… м-м… Ася даже не знала, как их назвать.
– Вы кто?
– Я – чумсик Федя!
– Я – чумсик Петя!
– Я – чумсик Миша!
– Я – чумсик Гриша!
– Я – чумсик Витя!
– Я – чумсик Митя!
– Я – чумсик Даня!
– Я – чумсик Ваня!
– Я – чумсик Паша!
– Я – чумсик Саша!
Чумсики были разноцветные, яркие, невысокие, Асе по пояс, с огромными остроконечными ушами. На ушах торчали рысиные кисточки. У чумсиков были мохнатые лапы и круглые животы, а ещё большие глаза с пушистыми, как у телят, ресницами.
– Что вы здесь делаете? – весело удивилась Ася.
– Сад охраняем, – дружно ответили чумсики, а красный Федя спросил:
– Ты – Прасковья?
– Да, а дедушка Эхо где?
– Дедушку ревматизм замучил. От сырости. С реки дует.
– Ой, это я виновата!
– Раз виновата – сходи навести, – сказал коричневый Ваня.
– Варенья какого-нибудь захвати.
– Он черешневое любит.
– А где он живёт? – спросила Ася.
– Девочки тебя проводят.
Оранжевый Петя свистнул, и из травы выскочили разноцветные чумсинки.
– Я – Маша!
– Я – Даша!
– Я – Вера!
– Я – Лера!
– Я – Аня!
– Я – Таня!
– Я – Оля!
– Я – Поля!
– Я – Маринка!
– Я – Иринка!
– Очень приятно, – сказала Ася. – А я – Прасковья.
– И нам очень приятно! – хором ответили чумсики и чумсинки.
– Пойдём, мы тебя проводим. Дедушка Эхо про тебя спрашивал.
– Он скучает.
– Очень!
– А за сад ты не волнуйся.
– Мальчики справятся.
– Они у нас такие…
– Молодцы!
Окружённая толпой разноцветных чумсинок, Ася шла по лагерю и удивлялась, что никто особенно не удивляется. Не останавливают их, не оглядываются. Только вожатая первого отряда Света воскликнула:
– Ой, у малышей маскарад! Дети, где вы такие костюмы потрясающие взяли?
– На складе, – спокойно ответила бирюзовая Иринка. – Тётя Валя выдала.
«Надо же, чумсинки, а тётю Валю знают!» – подумала Ася.
Они прошли через весь лагерь и вышли на дорогу, ведущую к спортивному лагерю «Олимпик», потом свернули налево на еле заметную тропинку, потом прошли вдоль Гнилой речки, через Волчий лог, вышли на партизанскую тропу и по ней вернулись к «Светлячку».
– Мы в лагерь идём? – удивилась Ася, которая уже устала плутать.
– Мы идём к дедушке Эхо, – строго сказала зелёная Таня.
Они поднялись по тропинке, с трудом продрались сквозь заросли черёмухи и вышли к пятому корпусу.
– Это же наш корпус! – возмутилась Ася. – Я здесь живу!
– Здесь живёт дедушка Эхо.
Чумсинки подошли к большому старому дубу. Про этот дуб ходили легенды. Он, конечно, был волшебный. Ещё бы! Ведь это был единственный дуб на многие, многие километры соснового леса. Как он здесь вырос? Кто его посадил? Может быть, ему поклонялись белые монахи? Но этого никто точно не знал, даже Алёнка Чаплашкина. Единственный дуб был очень большим, просто огромным. Чтобы его обхватить, нужны трое взрослых или пятеро ребят из седьмого отряда… А какая крона! Не крона – дремучий лес! Резные плотные листья величиной с Жорину ладонь! А жёлуди – с грецкий орех! Залезть на Единственный дуб невозможно: ни сучка, ни выемки в коре. До нижней ветки не дотянуться даже с перил веранды.
В лагере многие, особенно малыши, верят, что, если родители долго не приезжают, надо Единственный дуб полить водой из реки – тогда сразу приедут. А если хочется в этот лагерь ещё вернуться, то надо от Единственного дуба в любую сторону сделать столько шагов, сколько тебе лет плюс количество букв в твоём имени плюс номер твоего отряда, и где остановишься, на земле своё имя написать. Обязательно вернёшься!
– Железно работает! – уверяла Алёнка Чаплашкина. – Я пять раз проверяла.
Вот к какому замечательному дереву привели Асю чумсинки. Замечательное-то оно замечательное, но растёт у самого пятого корпуса. Ася мимо него по сто раз на дню ходит, а что-то дедушку Эхо ни разу не видела.
– Значит, плохо смотрела, – улыбнулась золотистая Маша.
– Да зачем вы меня кругами-то водили?
– Чтобы интереснее было.
У сиреневой Оли появилась в лапках банка с вареньем, она протянула её Асе, а жёлтая Вера, встав на цыпочки, постучала по дереву. Ася, всё ещё не привыкшая к чудесам, но уже знающая, что ждать можно чего угодно, затаила дыхание. В дереве было тихо. Вера постучала ещё раз. Тишина.
– Спит, наверное, – сказала розовая Лера.
Но тут по стволу дуба будто дрожь пошла, и Ася увидела, как морщины и складки древесной коры складываются в винтовую лесенку, бегущую вверх и исчезающую в густой листве.
– Быстрее! – подтолкнула её к дубу фисташковая Аня.
Ася легко взбежала по лесенке, ступеньки за ней тут же исчезли. Она добралась до кроны и села верхом на толстую ветку, прижимая к животу банку с вареньем. Так, что дальше? Чумсинки остались внизу, машут ей разноцветными ладошками, сияют от радости, а ей-то что делать?! И тут она увидела в стволе дуба настоящую маленькую дверцу. Дверцу с петлями и деревянной ручкой! Из-под неё узкой полоской тянулся свет. Ася дёрнула за ручку – дверь мягко открылась. Вниз ствола вели ступеньки, крохотные и крутые, и Ася осторожно стала по ним спускаться. Долго шла – наверное, до самой земли. Внутри дуба было сухо, пахло деревом и молодыми весенними листочками. «Как же он растёт, живёт, зелёный весь, а внутри пусто?» – удивлялась Ася.
Наконец ступеньки кончились. Они привели Асю в комнату с маленькой кроватью, застеленной лоскутным одеялом, столиком, сколоченным из грубо выструганных досок, и тремя стульями. На столе горела старая керосиновая лампа, только вместо огня сидел в ней солнечный зайчик, морковку грыз, настоящую, оранжевую.
– Дедушка Эхо! – шёпотом позвала Ася.
Одеяло на кровати зашевелилось, и из-под него вылез дедушка Эхо.
– А! Милая моя, это ты! Как я рад!
Пухлые губы дедушки Эхо растянулись в улыбке.
– Как ты? Справляешься там?
– Справляюсь потихоньку. Что это вы разболелись, дедушка Эхо?
– Да, ревматизм, старость…
– Это из-за меня! Из-за сада!
– И-и, что ты, милая! Для меня, старого, это хорошее развлечение. А то только чужие слова и повторяю. Скучновато. Что это у тебя?
– Варенье.
– О-о! Черешневое? Чумсинки постарались? Славненько! Ну, давай чай пить.
Дедушка Эхо достал из шкафа деревянные кружки и крохотные деревянные ложки, и даже чайник у него был деревянным. Впрочем, чайник был для виду. Чай дедушка Эхо налил из большого термоса.
– А почему у вас солнечный зайчик в лампе?
– Марфуша-то? Она сама попросилась. Хочу, говорит, работать, ну и угол свой иметь. Понимаешь? Сначала она у меня так просто бегала, да всё ведь деревянное – то стол прожжёт, то стену. А дуб – он тоже живой, сколько же ему терпеть. Вот теперь в лампу её пристроил старую, она мне ещё от отца досталась.
Вкусный чай был у дедушки Эхо, а чумсинкино варенье ещё вкуснее! Потом дедушка Эхо проводил Асю наверх:
– За сад не беспокойся. Чумсики очень ответственные и много их, без присмотра не оставят.
Ася закрыла за собой дверцу и прыгнула вниз. Она так давно не летала, что даже прыгать было страшно.
– Ася! – услышала она, приземлившись. К ней бежала Маша Скрябинская. – Ты с ума сошла? Ты разбиться хочешь?