– И в человека. Она очень редко кому показывается.
– Ох, и повезло же тебе, Ася!
– Да уж, Хозяйка лета раз в сто лет на берег приходит, своему сыну песни петь, спать его укладывать.
Гномы замолчали, только смотрели на Асю выразительно, будто проверяя, достаточно ли она впечатлилась. Ася молчала. Ну и лето! И гномы, и Грозовой человек, и Речной царь, а теперь ещё и Хозяйка лета!
– Я думаю, она нам знак подала, – авторитетно заявил Горыныч.
– Какой знак?
– Ну, в песне как было? М-м… «Посажу тебе я сад, время поверну назад» – значит, всё получится с садом. И время будто назад повернётся, и Колька будет здоров, как будто никогда и не падал. Понимаете?
– Понимаем, – вздохнула Ася.
23
На вторую смену приехало много Колькиных друзей и знакомых: одноклассники, соседи, двоюродные и троюродные братья-сёстры. И каким-то неведомым образом по лагерю разнёсся слух, что седьмой отряд восстанавливает сад по личной просьбе Кольки Огурцова. Желающих участвовать в этой затее сразу прибавилось. Василий Николаевич выделил им пятнадцать вёдер, четыре лопаты, пять тяпок и двое грабель. Так что сад день ото дня становился всё краше. И даже гадюка с детёнышами его покинула: уползла у всех на виду, уводя свой выводок, и так шипела, что Асе даже слова почудились:
– Шумят, шумят… Сущий ад!
Гадюку проводили бурными аплодисментами.
А однажды в сад пришла Наташка Ястрова со своей футбольной командой: Витей, Вовкой Захаровым, Артёмом, Максом, Даней и Дашей. За Гошкой пришли, своим нападающим. Встали у поваленного забора и смотрят.
– Ну чего уставились, заняться нечем? – спросил у них Азат.
– Нам-то есть чем, – ядовито сказал Даня. – Только вот Гошки не хватает. Конаков, ты что, девчонка – в грядках ковыряться?
– Кто девчонка?! – двинулись к нему Азат, Кирилл и Гошка.
– А чего? Не так, что ли? Делать вам нечего!
– Команду подводишь, – крутанув на указательном пальце мяч, сказал Артёмка.
– Да надоел мне ваш футбол! – закричал Гошка. – В школе – футбол, в лагере – футбол! Вот уже где этот футбол!
Наташка молчала. Гошка, конечно, слабак и дезертир, но всё-таки что они в этом саду забыли? Может, клад ищут? Наташке было обидно. Обидно, что у этих садоводов чокнутых есть какой-то секрет от неё. Она всё-таки командир отряда и со всеми такая справедливая. А её не позвали! Наташка перемахнула через забор. Команда потянулась следом. Даша сорвала одуванчик, дунула, усмехнулась Азату в глаза:
– Колька выбыл, и вы все сдулись. Без него слабо с нами сыграть?
– Отвали, а! – огрызнулся Азат.
Наташка прохаживалась по саду, осматривалась. Сашенька Рекунова сказала Асе сердитым шёпотом:
– Чего она здесь как хозяйка ходит!
Ася тоже сердилась: только Ястровой здесь не хватало. Пусть катится, в свой футбол играет! Ася ни за что бы не призналась, что Наташка ей нравится. Нравятся её независимый характер и честность, её смелые серые глаза и взгляд – всегда открытый, с вызовом. И что она всегда за справедливость. И уж точно бы Ася не призналась, что ей хотелось с Наташкой подружиться. Ну, может быть, не сразу захотелось, а когда та её смелость похвалила, после гномьего бала.
А Наташка вдруг вздохнула, наклонилась и вырвала разросшийся одуванчик. Наташка тоже никому бы не призналась, что единственная девчонка в отряде, которая заслужила её уважение, – это Прасковья Шустова.
– Куда сорняки? – спросила Наташка, глядя Асе в глаза.
Ася захлопнула рот и молча кивнула в сторону травяной кучи.
Мальчишки Наташку освистали и ушли. Даша осталась. Грустно смотрела она на капитана команды, рвущего сорняки. Потом покачала головой и тоже ушла. Но через два дня вместе с Артёмкой и Витей Даша тоже пришла работать в сад. Не дело это – бросать капитана, даже если он… того… временно помешался.
Очень обижались малыши из пятнадцатого и четырнадцатого отрядов, что их на прополку не берут. Лопоухий Максимка Арсёнов ходил за Асей и Сашей по пятам и требовал:
– Я тоже человек! Я тоже хочу морковку сажать!
– Поздно уже сажать, – терпеливо объясняла Сашенька Рекунова. – Не сажаем мы там ничего. Крапиву рвём и землю копаем.
– Я тоже буду землю копать! Я тоже человек! И Колька мне тоже друг! Он мне лук сделал, настоящий!
– Колька-то здесь при чём? – удивлялась Сашенька.
– Как это при чём? – удивлялся в ответ Максимка.
Наконец Ася нашла дело и ему, и всему его отряду. В овраге у реки было много круглых белых камней величиной с кулак. Ими ребята решили выложить в саду дорожки. Вот Ася и поручила малышам из пятнадцатого отряда доставать камни из оврага. Карина с Машей за ними присматривали, а Кирилл и Гошка мыли камни в реке.
– Сумасшедший дом! – жаловалась вожатая пятнадцатого отряда Оля вожатой четырнадцатого отряда Юле. – Моим крошкам больше ничего не надо теперь, кроме этих камней. Ни игр на свежем воздухе, ни конкурсов, ни походов в лес. Сразу после завтрака незаметненько так, по одному, сбегают они в этот овраг и сидят там до ужина! Нет, я ничего не хочу сказать, эти девочки – из седьмого отряда, кажется? – о них заботятся, в столовую приводят, в тихий час спать укладывают…
– Хорошие вожатые будут, – вставила Юля.
Оля посмотрела на неё обиженно, но, подумав, согласилась:
– Наверное. Но мне-то что делать?
– Тоже сиди в овраге, – радостно предложила Юля.
И для её ребят дело нашлось. Они белые камни носили от реки в сад. Простое было дело: бегай с двумя камушками в руках, вот и всё. Зато в тихий час весь отряд спал без задних ног.
– Смеёшься, да? – обиделась Оля и тут же возмутилась: – Куда только Василий Николаевич смотрит?!
– Ты знаешь… – осторожно начала Юля и оглянулась, – мне кажется, он это одобряет.
24
Плотно закрыты двери, опущены жалюзи. Но настырный свет фонарей упрямо пробирается сквозь щели. Поэтому всё в комнате – полосатое. Столы полосатые, и флаг лагеря на стене, и старое кресло, и шкафы с методическими пособиями. И те, что сидят за столами, – тоже полосатые.
Столы стоят буквой «Т». Во главе стола – высокий худой человек; он сложил ладони домиком и упёрся в них подбородком. Слева от него – кто-то очень прямой и изящный, а справа – ещё двое: один – большой, широкоплечий, второй – поменьше, но тоже ничего. Свет эти четверо не включают, сумерничают. Может быть, не хотят привлекать внимания, а может быть, тот, кто сидит во главе Т-образного стола, не хочет, чтобы видели, какие тени залегли у него под глазами, как укрупнились морщины и постарел весёлый рот. Как сдал он за последние дни. А директор не имеет права сдавать ни при каких обстоятельствах.
Невысокий изящный говорит:
– Работают.
Это Жанна Мартемьянова, старшая вожатая лагеря.
– Работают? – переспрашивает директор.
– Работают, Василий Николаевич, – вздыхает большой широкоплечий.
Это Жора, физрук. Его дело – зарядку проводить и «Весёлые старты» организовывать, но за те дни, что он помогает Лене, он душой прикипел к седьмому отряду, и ему небезразлично, что половина этого отряда пашет с утра до вечера в диком саду.
– И неплохо работают! – то ли удивился, то ли обрадовался четвёртый.
Это Лёша Зонов, лучший вожатый в мире.
– Работают, работают, работают… – пробормотал Василий Николаевич и уткнулся взглядом в свои скрещённые ладони. – Знаю, что работают. Огромную работу проделали. Траву вырвали, землю перекопали, лишние ветки обрезали, даже дорожки камнем выкладывают. Что делать будем?
– Может, запретить строго-настрого? – предложил Жора.
Жора был обычным физруком, он не знал, что если запретить, то завтра не половина, а весь небезразличный ему отряд будет пахать в саду круглосуточно.
– Не выйдет! – хором сказали Василий Николаевич, Жанна и Лёша.
– А может, бог с ними, пусть работают? – предложил Лёша.
– Там змеи, – вздохнул Василий Николаевич. – Сам видел. Гадюки. Целое гнездо.
– И потом, Лёша, они же все мероприятия пропускают, все отрядные дела, – возмутилась Жанна.
– Подожди, Жан-Жак, – заспорил Лёша. – Нет у них никаких отрядных дел – это раз. Точнее, у них одно отрядное дело – этот сад. Ну и… пусть. Раз им нравится. Хорошее ведь дело, разве нет, Василий Николаевич?
– Хорошее, – вздохнул Василий Николаевич. – Только ведь гадюки…
– Может, показалось вам?
– Да нет, ясно видел, когда ещё не знал ничего.
– Чего не знали?
– А? – будто очнулся Василий Николаевич. – Нет, это я так, о своём… На днях видел, выползает прямо из сада гадюка и целый выводок. Впереди здоровая такая, а сзади гадюнчики… гадёныши… тьфу ты! Гадюкины дети, в общем. И шипят так злобно, будто возмущаются.
– Это они от наших деток сбежали, – хихикнула Жанна и тут же стала серьёзной. – А в какую сторону поползли?
– К лесу. Чертовщина какая-то! Надо ещё раз со Степаном поговорить, – сказал директор.
– С кем?
– Слушайте! – будто не расслышал Василий Николаевич. – Надо нам с вами как-то незаметно сад прочесать, убедиться, что змей там нет. Так… Какие по седьмому отряду предложения будут, братцы-кролики?
– Я, Василий Николаевич, предлагаю не запрещать, а поощрять, – сказал лучший в мире вожатый Лёша. – Классно работают, молодцы! Они и малышей подключили, и из других отрядов кое-кого…
– Да, близнецов моих. Бабушке в деревне помощи не допросишься, а тут…
– Вот видите! А то получается, что мы одно веселье поощряем, а как же трудовое воспитание?
– Не переутомились бы, – вздохнул Жора.
– Ничего, они крепкие, – успокоил Василий Николаевич. – Как же ей это удалось?
– Что? О чём-то вы своём думаете всё время…
– Я вот о чём думаю: вся эта садовая эпопея началась с одной девочки. И каким-то непонятным образом ей удалось включить в работу – да ещё в такую, прямо скажем, нудную – весь отряд.
– Два отряда.
– Три. И ещё кое-кого.
– Моих близнецов… Ладно, пусть работают. Надо только это официально оформить.