ыли быть уже здесь, но почему-то опаздывали. Она прислонилась к штанге футбольных ворот и стала ждать. То и дело солнечные зверята прыгали Асе на макушку, съезжали с плеч, как с горки, тыкались в колени, смеялись и радостно кричали. Но Асе от их веселья становилось только хуже. Никто-никто из них не знает, зачем пришла сюда Ася и о чём будет просить. «Наверное, я в последний раз здесь, – подумала она. – Ни за что не смогу прийти сюда… потом, когда заберу кого-то из них для Кукумбера».
– Эге-ге-гей! Э-э-эй!!!
Ася оглянулась на крик и увидела в воздухе приближающуюся точку.
– Ася! Я! Летаю! Я! Умею! – кричала точка.
Сева! Ну да, это Сева летит! И Горыныч рядом, и Ёж! Ёж тоже летит!
– Да я всегда умел, только притворялся, – скромно сказал Ёж, когда они замерли в воздухе перед Асей.
– Ну-ну, – усмехнулся Горыныч, – с утра Манюню дразнил, дразнил, а она целое ведро звёздной пыльцы взяла на него и высыпала. Вот всё притворство и кончилось.
– Ага! – радостно подтвердил Ёж.
– А ты? – спросила Ася Севу.
– А я тренировался, тренировался, ну, прямо каждый день, и уже даже получаться стало, особенно если вниз. А сегодня гуляли со Старым гномом на рассвете по ветке дуба, он и говорит: «Лети, мой мальчик!». И столкнул меня с та-акой высоти-ищи! А я ка-а-ак полечу!
Все рассмеялись. Правда, Ёж тут же стал серьёзным.
– Ладно, я пошёл, ждите меня здесь, – сказал он и полетел к солнечным зверятам.
Ася не смотрела ему вслед. Она сидела в траве, спиной к Солнечной поляне, и внимательно разглядывала коричневую гусеницу. Горыныч и Сева пристроились на кончиках Асиных сандалий. Сева сиял, как медный грош, а Горыныч смотрел на него снисходительно, как и полагается старшему, давно летающему брату.
– Волнуешься? – на секунду перестал сиять Сева.
Ася молча кивнула. Но Ёж уже летел обратно. Он привел с собой того самого козлёнка, который лечил Асе коленки. Лобастый козлёнок тут же прыгнул ей в руки, потыкался в ладони.
– Вот он согласен, – сказал Ёж, а козлёнок подтвердил:
– Да, я согласен.
– Правда? Честно-честно? А вам не страшно?.. Ну, то есть…
– Да нет, Ася, – сказал козлёнок ласково. – Это же… ну как объяснить? Ну, как бездомной собаке хозяина найти. Наши многие так делают. Думаешь, это смерть? Совсем нет, вот нисколечко! Я буду жить теперь в Кольке, вот и всё. Буду ему помогать во всём. Ты в глаза ему посмотришь, а там я прыгаю. Здорово?
Ася только улыбнулась растерянно.
– Я сейчас со своими попрощаюсь, и летим, ладно?
Козлёнок ускакал, а сердце у Аси всё ещё стучало невпопад, хоть всё так хорошо и вышло.
40
Политая живой водой яблонька к концу июля стала настоящим взрослым деревом, выше Василия Николаевича, с крепким, гладким стволом и пышной кроной. Яблоки тоже покрупнели, потяжелели, сквозь кожицу светился золотой сок. Ася не удержалась, попробовала одно – объеденье!
– Пора собирать, – сказал Кондрат Тарасович, – а то остальные ингредиенты уже давно лежат, могут силу потерять.
– Никак не могу одна побыть, – пожаловалась Ася. – Сегодня к вам еле вырвалась, девчонки всё время за мной увязываются…
– Радуйся, – улыбнулся Кондрат Тарасович и стал разливать чай гостям.
Теперь у него в доме целыми днями было шумно и весело. После визита Старого гнома, Жалейки и всех остальных, после объяснений, воспоминаний и даже слёз тишина и покой навсегда покинули Грозового человека. Малыши-гномики так его полюбили, что Грозовой дом стал похож на детский сад. Целыми днями гномы детсадовского и младшего школьного возраста носились по гулким залам, съезжали по перилам лестниц, играли в прятки в закутках и чуланах, катались на шаровых молниях, прожигая штаны до дыр, распевали песни и то и дело что-нибудь разбивали и опрокидывали. Над лагерем в эти дни стояла ужасная погода. То ни с того ни с сего шёл ливень, то с ясного неба сыпал град, то лёгкие перьевые облака начинали плеваться молниями. Наконец Кондрат Тарасович догадался убрать колбы со стола в шкаф, а шкаф закрыть на замок.
– Замучили мы тебя, – вздыхал Старый гном, но Грозовой человек только смеялся в ответ. Он помолодел лет на сто, насморк его навсегда прошёл, и даже сутулиться он стал меньше. С утра он пёк булочки с корицей и имбирное печенье, заваривал чай и начинал ждать гостей. И гости всегда приходили. Иногда малыши так заигрывались, что оставались у Кондрата Тарасовича ночевать. Он рассказывал им на ночь сказки, которых за долгую жизнь накопилось у него немало…
Дел у Грозового человека стало невпроворот, но и про зелье для Кольки он не забывал. Завязав глаза чёрным платком, он мелко нарезал незабудки, высушил клевер; всё ещё горящий цветок папоротника в воду поставил, а козлёнку разрешил пока бегать по всему дому. И с яблоками торопил:
– Раз они поспели, нечего время тянуть. Для Кольки ведь каждый день…
– Хорошо, я прямо завтра, прямо с утра! – быстро сказала Ася.
Ася попросила Севу разбудить её пораньше.
– Мы тоже придём, – пообещал Горыныч.
– Поможем, – кивнул Ёж.
Утро наступило – звонкое, переливчатое, но когда они пришли в сад, весь мир померк, даже в глазах потемнело. На заветной яблоне не было ни одного яблочка! Сева замотал головой, будто хотел проверить, не сон ли это.
– Как же… – начала было Ася и замолчала. Поняла, что разревётся.
С тех пор как гадюка с детёнышами покинула сад, никто и не думал его охранять.
– Какая я дура! – в отчаянии воскликнула Ася.
Гадюка показалась ей теперь доброй знакомой. Что гадюка! Гадюка яблок не ест! Люди! Вот от кого надо было защищать сад, как только поспел урожай.
– Спокойно! – сказал Горыныч. – Что-нибудь придумаем.
– Что?! Что тут придумаешь? Ещё одну яблоню сажать? – почти плакала Ася.
– Прасковья, ты паникёрша. Надо думать. Логически мыслить. И понять, у кого сейчас наши яблочки.
– Вчера вечером яблоки были, – сказал Ёж. – Я одну солнечную белочку на закате до дома провожал, видел.
– Значит…
– Значит, кто-то поогородничал ночью. Или поздно вечером.
– Или рано утром. И этот кто-то близко живёт. Не из города же за нашими яблоками приезжали.
– Но это навряд ли ребята. Они огородничать в дачный посёлок ходят, им так интереснее.
– Да что ты, Сева! Какой наивный! Хоть кто из ребят мог. Тот же Мартыш.
Юми во время разговора вела себя странно. Сначала убежала куда-то, вернулась, стала скулить, то садилась, то вскакивала, будто слова просила, а перебивать не хотела. Потом стала кусать Асю за штанину, тянуть за собой и сердито тявкать. Ася уже несколько раз ей сказала:
– Отстань, Юми, видишь, не до тебя…
Тогда Юми подползла к Севе и стала носом толкать его к выходу.
– Да что с тобой? – удивилась Ася, вздохнула и пошла за ней. Гномы полетели следом.
Юми вела их к бывшей столовой Старого лагеря.
– Михалыч! – разом догадались Ёж и Ася.
Конечно, это он! Как Ася сразу не поняла! Во-первых, живёт в двух шагах, во‐вторых, жадный, а в‐третьих, зол на ребят за то, что они у него вёдра да грабли таскали. Думает, если его лопатами вскопано, то здесь всё его?!
– А если он их уже съел? Сорвал вчера и компот сварил? – предположила Ася.
– Смотрите! – крикнул Ёж.
Окна бывшей столовой, где жил теперь Михалыч, были открыты, и на одном из них в мятой алюминиевой чашке лежали янтарные яблоки. Даже издалека было видно, что из их сада, волшебные, Колькины!
– Ворюга! – возмутилась Ася, и не успели гномы её остановить, как она затарабанила в дверь. – Откройте! Эй, вы! Быстро открывайте!
Ася вспомнила, как заблудилась ночью в лесу, когда первый раз шла к Грозовому человеку, как страшно ей было и как от молний трещала под ногами земля. А потом ещё гадюку вспомнила и как чуть не погибла под землёй в ночь на Ивана Купалу, и так ударила в дверь, что та ответила ей хрустом треснувшей фанеры.
– Эта чё такое, а?
В вытянутой майке и полинявших трико вышел на крылечко сторож Михалыч. Он с сочным хрустом ел яблоко, и брызги от каждого укуса летели в разные стороны, попадали Асе на лицо.
– Вы… Это не ваши яблоки! Отдавайте немедленно! – закричала Ася.
– Чего-о?! – растянул в усмешке рот Михалыч.
И сразу стало ясно: всё бесполезно. Михалыч неспешно доел яблоко, бросил огрызок в траву. Ася заметила, что упал он в неглубокую ямку, и тут же проклюнулся из яблочной семечки росток. Вот это живая вода! Вот это силища!
– Иди-ка ты отсюдова. Подобру-поздорову, – сказал Михалыч ласково и захлопнул дверь.
Ася представила, как он сейчас сядет у окна, возьмёт своими ручищами яблоко, проглотит его – не подавится, а потом возьмёт ещё одно…
– Я Василию Николаевичу всё скажу! – в бессильной ярости крикнула она.
– Ася, – подлетел к ней Ёж, – летим, Горыныч там одно яблоко нашёл, наверное, в траву упало, Михалыч его и не заметил…
– Одно, – горько усмехнулась Ася. – А надо четыре!
– Ну хотя бы одно! Вдруг получится! Отнесём Кондрату Тарасовичу, спросим…
Ася знала, что не получится. Всё должно быть строго по рецепту, Кондрат Тарасович тысячу раз об этом говорил. Но всё-таки встала и пошла. Она села под яблоней, готовая расплакаться. Взяла это единственное яблоко, вытерла с лица сладкие капли, которые почему-то до сих пор не высохли, и тут же вскочила.
– Куда ты? – испугался Сева.
– Значит, так… Вы будете его отвлекать. Не знаю как. За уши щипайте, в глаза лезьте… А я доберусь до окна и заберу яблоки, – решительно сказала Ася.
– Смотрите! – крикнул Горыныч.
Толкнув калитку лапами, в сад осторожно зашёл Бой, большой шоколадно-коричневый, почти породистый пёс Михалыча. В зубах он бережно держал яблоко. Бой подошёл к Асе и положил яблоко в траву у её ног. Следом за ним пришёл Кузя, потом Буль, Ляля и Найда, Пятнашка и Шарик. Каждый нёс в зубах по яблоку. Они сложили их в траву и сели рядом. Ася обняла по очереди их мохнатые, не очень чистые головы и всё-таки расплакалась.