– Это лягушонок! – поспешно сказала Ася. – Я его сейчас выпущу, честное слово! Лена, извини меня, пожалуйста!
Вожатая Лена поджала губы: конечно, к детям нужен особый подход, к каждому свой. Но девочка, которая носит в кармане лягушек, – это что-то ненормальное!
– Ты будешь наказана, Ася. Сегодня вечером дискотека, ты на неё не пойдёшь. Будешь сидеть в корпусе. Понятно?
– Понятно.
– А теперь выпусти лягушку, вымой руки и марш в кровать!
Ася спустилась с веранды, присела в траву и достала из кармана целую горсть испуганных гномов.
– Тебе попало, – сказал Сева.
– Сильно, – подтвердил Ёж.
– Из-за нас, – подхватил Горыныч.
У Манюни и Маруси стремительно намокли глаза.
– Ничего, – отмахнулась Ася. – Я и не хотела идти на их дурацкую дискотеку!
– Что ты там возишься? – крикнула с веранды Лена, а про себя подумала: «Какой странный ребёнок – разговаривает с лягушкой!»
– Пока! – быстро прошептала Ася.
– В полночь мы придём поливать герань, не забудь форточку открыть, – сказал Сева, и они исчезли в траве.
Ася пошла в палату и была самым примерным ребёнком. Она так устала, что тут же уснула, хотя девочки и выспрашивали, где она была, а Наташка Ястрова целый час делала внушение, что в отряде должна быть дисциплина.
12
Это только сказать легко: «Дурацкая дискотека! Я и не хотела на неё идти!» А на самом деле очень хотела! Особенно когда девчонки начали собираться-наряжаться. Ася сидела на кровати, смотрела на весёлую суету, и было ей грустно-обидно. Не из-за дискотеки даже, а из-за того, что она опять одна.
– Ты, Ася, какая-то единоличница, – сказала Наташка Ястрова. – Гуляла где-то, теперь вот опять не с отрядом.
– Сама виновата, – фыркнула Настя, а Саша Лазарева улыбнулась и поправила распущенные волосы: конкуренток нет.
Ася на реплики не отвечала. Хотя могла бы поспорить, что путешествие к Речному царю интереснее дискотеки. Но беда в том, что сейчас она сама не очень была в этом уверена. И нарядное платье кораллового цвета так и пролежит в чемодане. А оно, между прочим, гораздо красивее, чем Сашино и даже чем Настино!
Ася легла лицом к стене. «Зато ночью я увижу, как распускается звёздная герань, – думала она, чуть не плача. – Вот девчонки удивятся, когда проснутся!»
На кровать к Асе подсела Сашенька, не красавица с косой, а другая – Рекунова. Сашенька Рекунова сказала:
– Ася, ну ты не переживай! Это всего-то первая дискотека. Будут же ещё…
Слёзы были уже совсем близко.
– Конечно, – тихо ответила Ася.
Подошли Карина и Маша Скрябинская.
– Ну хочешь, мы с тобой останемся? – мужественно предложила Маша.
Ася села и вытерла слёзы:
– Нет, что вы, девочки! Идите, конечно! Спасибо…
– А ты тут плакать одна будешь, да?
– Нет. Ну правда! Это я так… Я посижу, почитаю… или погуляю.
– Лена тебе запретила из корпуса выходить, – сказала отличница Болотова.
– Чего ты лезешь? – возмутилась Карина. – Мы не с тобой разговариваем.
– Да ладно, – отмахнулась Ася и тяжело вздохнула.
Зашла вожатая Лена и сказала всем выходить на веранду. На Асю посмотрела многозначительно. Ася опять отвернулась к стене.
Дверь корпуса Лена заперла на ключ, и Ася осталась одна на всём белом свете.
Она побродила по палате, три раза перечитала отрядный уголок и призыв «Надо, надо умываться по утрам и вечерам…», взяла и тут же отложила книгу. Потом достала своё нарядное коралловое платье. Погладила его, надела, покружилась по холлу. С обидой подумала про гномов: «Мы придём в полночь!» Могли бы и сейчас прийти, побыть с ней, ведь это из-за них она здесь одна мается.
Вдруг в мальчишеской палате что-то зашуршало, завозилось, заскреблось, заохало… Ася замерла. Может быть, гномы? Нет, это что-то побольше Севы, Ежа и Горыныча вместе взятых. Может, это Костюша, угомон из седьмого корпуса, или Белый монах? Ася испуганно вжалась в подоконник. Несмотря на дружбу с гномами и феями, несмотря на знакомство с Речным царём, привидений она боялась.
За окном сгущались сумерки, и возня в мальчишеской палате становилась жуткой. Где-то прокричала ворона – сердито, зловеще. Вдруг дверь заскрипела протяжно, и на пороге возникло что-то белое… Оно приближалось – бесформенное, колеблющееся… Оно… Привидение!!! Ася завизжала и бросилась в свою палату. Захлопнула дверь и вцепилась в ручку. Хотя, кажется, призраки умеют проходить через стены.
В дверь забарабанили, и знакомый голос сказал:
– Пашка, не бойся, это я. Да ладно, чего ты… Испугалась, что ли? Открой, это я, Колька.
Ася заревела и сползла по стенке на пол. Колька с простынёй на плечах зашёл в палату, потоптался у двери и сел рядом с Асей.
– Ну чего ревёшь?
– Дурак! Ненавижу тебя! – выкрикнула Ася и вскочила. – Немедленно убирайся и…
– Ася…
– Ага, сейчас, значит, «Ася»! – пережитый ужас выливался из Аси слезами.
– Ну хватит тебе реветь! – рассердился Колька. – Я думал, ты не из пугливых…
– Не из пугливых?! Тебя бы вечером в корпусе одного закрыли и… и вообще! Почему ты не на дискотеке?
– А чего там делать? – как-то неловко сказал Колька и закусил губу, будто боялся сказать лишнее. – Я под кроватью спрятался.
Ася села на тумбочку, вытерла слёзы. Дурак этот Кукумбер, и вправду дурак!
– Пашка, ну не сердись, а?
– Перестань называть меня Пашкой!
– Не перестану, пока не пересердишься!
Ася набрала в лёгкие побольше воздуха (внутри уже ничего не щекоталось и не пузырилось), выпустила и сказала:
– Ладно, я пересердилась.
Они помолчали, посидели, не глядя друг на друга. Потом Колька сказал:
– А у меня орехи в сахаре есть. Хочешь?
– Хочу.
13
Для вожатой Лены дискотека сегодня была не в радость. Она нервничала и переживала: во‐первых, очень хотелось понравиться тренеру Жоре, а во‐вторых, волновалась, не выкинет ли эта странная Прасковья Шустова ещё какой-нибудь номер? Пару раз она порывалась сходить проверить Асю, но её порывы приходились на медленные танцы, и уйти было невозможно: вдруг Жора пригласит.
«Ладно, – сказала себе Лена, – корпус-то закрыт, куда она денется?»
Наивная Лена! Она забыла, что в корпусе есть окна. Для Аси в последнее время они стали привычным выходом наружу. А тут и Колька как раз предложил:
– Пойдём гулять?
– Мы же заперты… – на всякий случай сказала Ася.
– И что?
Через минуту они ели засахаренные орешки на улице.
– Ты была на острове?
– На каком острове?
– Пойдём, покажу! Там брод в реке есть. Это я его открыл. М-м-м… Василий Николаевич сказал, табличку поставит: «Брод Николая Огурцова». Не веришь?
– Верю.
Вечер был тёплый, орешки – вкусные, Колька – невредный, ни разу не назвал её Пашкой. Смотрел долгими взглядами, рассказывал про футбол и младшего брата Гошку. Один раз Асе показалось, что он хочет взять её за руку, но не решается. Ася спрятала улыбку. Ей было светло и тихо-радостно.
Когда переходили реку по Колькиному броду, Асе почудилось, что из глубины смотрят на неё колдовские глаза Речной царевны. Ася ей улыбнулась. На острове звенели кузнечики, цвёл клевер, пахло скошенной травой…
На лугу стояли три аккуратных стожка, а между сосен прятался шалаш. Ещё они увидели рыжую корову с белыми рогами и всё гадали, как она на остров попала.
– Придётся Василию Николаевичу на табличке написать: «Брод Николая Огурцова и рыжей коровы», – засмеялась Ася.
Колька не обиделся.
Уже был поздний вечер, наполненный звуками, шорохами, запахами трав и лесных цветов, а Колька всё показывал Асе свои любимые в лагере места. Потом они качались на качелях, брызгались друг в друга водой из фонтанчика и даже забрались в заброшенный сад. Там было темно, но почему-то не страшно.
– Пашка-букашка, – прошептал Колька.
– Кукумбер, – фыркнула Ася.
Когда седьмой отряд вернулся с дискотеки, Ася лежала в постели и читала, а Колька сидел в своей палате на подоконнике и что-то писал в толстой тетради. Лена облегчённо вздохнула и сказала Асе:
– Надеюсь, ты сделала выводы, и мне не придётся тебя больше наказывать. Да?
– Да, Лена.
14
У Аси был трудный день – столько всего в нём поместилось. Спать хотелось ужасно! Но обязательно надо дождаться полуночи. Бутылка с живой водой лежит под подушкой, силуэт высохшей герани тонок и трогателен… «Только бы не уснуть! Только бы не уснуть!» И, конечно, уснула.
Разбудил Асю Ёж. Он щекотал ей глаза лунным зайчиком. Луна отражалась в крохотном зеркальце и прыгала прозрачным тушканчиком по Асиным ресницам.
– Уже? Уже? – села Ася в постели.
– Через две минуты полночь, – сказал Ёж.
– А где Манюня с Марусей?
– Наряжаются. Вы же, девчонки, не можете без этого. Горыныч следит, чтобы они не опоздали.
На этих словах в открытую форточку впорхнули феи, следом влетел Горыныч с Севой на закорках.
Выглядели Манюня и Маруся ослепительно. Платья сверкали, крылышки блестели, в высоких причёсках светились золотые шпильки, крохотные туфельки переливались огнями. Феи затараторили наперебой:
– Мы успели?
– Мы не опоздали?
– Ещё бы вы СО МНОЙ опоздали! – возмутился Горыныч.
– Прошу вас, тише! – сказала Ася, доставая живую воду. – Вот проснётся кто-нибудь – помешает.
Все сразу затихли.
– Ну, Ася, давай – полночь! – скомандовал Ёж.
– Я?!
– А кто? Ты к Речному царю ходила…
– Ты воду хранила…
– Тебе и лить.
Ася заволновалась… Вытащила пробку дрожащими руками.
– Так… Ну ладно… Просто лить, и всё?
– Поливай как обычный цветок, – успокоил Сева.
Из бутылки в горшок полилась светящаяся голубая жидкость. Пересохшая земля тут же её впитала, и стебель герани мгновенно начал зеленеть. Даже в темноте было видно, как он набирает силы. Вытянулся, поднял веточки, распустил листочки. Один за другим, как в мультфильме, разворачивались светло-зелёные узорчатые листья. Тут же налился бутон – лопнул и распустился серебристый цветок. Чистый, прекрасный, как звезда. Ася смотрела не дыша. Это было настоящее чудо! От радости Манюня с Марусей расплакались, а гномы тихонько крикнули: