– Ура!
И стали дубасить друг друга между лопатками, скакать и кувыркаться под самым потолком палаты. Ася даже не боялась, что кто-нибудь проснётся. Это было такое чудо! И даже жалко, что никто не видит.
Манюня с Марусей пошептались о чём-то, подлетели к распустившемуся цветку, а потом – к Асиному лицу и сказали:
– Ася! Ты такая добрая…
– И смелая!
– Ты просто спасла нас!
– И нашу герань!
– И мы никогда…
– Никогда-никогда!
– Этого не забудем!
– И мы хотим…
– И Старый гном нам разрешил…
– Отблагодарить тебя.
– Пыльца нашей герани волшебная.
– Ой-ой-ой! – положил ладони на макушку Сева, догадавшись, в чём дело.
– Да… Она волшебная, почти звёздная.
– Мы на тебя её сейчас посыплем.
– И ты…
– Сможешь летать! – закончил Сева.
– Я?!
– Ну да! – засмеялись Манюня и Маруся. – Если хочешь…
– Спрашиваете! А Севу нельзя тоже посыпать?
Манюня и Маруся смущённо переглянулись.
– Пока нельзя. Старый гном не разрешает.
– Он говорит, я ещё маленький, – недовольно проворчал Сева, – думает, что со мной может что-нибудь случиться…
Феи взлетели над Асей, раскрыли ладони, и золотая пыльца посыпалась ей на макушку. Ася ждала, что ей опять станет тепло и щекотно, но ничего такого не происходило, пыльца только окутала её с головы до ног светящимся облаком. Ася поймала немножко на ладонь и украдкой посыпала Севу.
– Почему я не взлетаю? – разочарованно спросила она.
Девочки захихикали, а Горыныч вздохнул, как уставший учитель перед нерадивым учеником.
– Чтобы взлететь, надо хотя бы оттолкнуться от чего-нибудь.
Ася тут же взобралась на подоконник, открыла окно.
В палату ворвался прохладный ночной воздух. Ася зябко передёрнула плечами и прыгнула вниз.
Вернее, должно было быть вниз, пятки должны были уткнуться в шершавый холодный асфальт дорожки. Но вместо этого Ася поплыла над землёй, плавно, медленно.
– Сосна! – крикнул Горыныч.
Он с Севой на закорках летел рядом. Ася обогнула сосну, хотела крикнуть, что она Севу посыпала и он сам теперь может лететь, но ни слова вымолвить не могла. Это, наверное, от счастья!
Ася поднялась вверх. Она не знала, как ей это удаётся. Она не думала, не отдавала себе мысленных приказов, как не приказывала своим ногам идти или рукам держать книжку. Всё было так, как будто она всегда умела летать. Пролетела над корпусом, скользнула вниз, снова поднялась. Воздух был холодным наверху, тёплым и густым внизу, у земли. Ася раскинула руки, полетела быстрее, остановилась, перевернулась. Тело слушалось её так же, как на земле.
– Уф! – подлетел Горыныч. – Не угнаться за тобой. На вот тебе Севу в нагрузку.
И пересадил сияющего Севу Асе на плечо. Подлетели Манюня и Маруся, припрыгал Ёж. Ася опустилась на крышу третьего корпуса. Села на ещё не остывшие шершавые шиферные волны, похожие на пластины халвы, уткнулась в колени.
– Ася… ты чего? – осторожно тронул её за ухо Сева. – Ты не рада?
– Этого не может быть, – сказала Ася. – Это просто сон. Люди не могут летать… вот так просто, сами по себе.
– Если бы люди не могли летать, у них были бы корни, как у деревьев, – серьёзно сказал Ёж.
А Горыныч улыбнулся:
– Привыкнешь.
15
Утром на зарядку Асю еле разбудили.
– То встаёшь раньше всех, то не добудишься, – подозрительно прищурилась вожатая Лена.
Ася посмотрела на подоконник – герань цвела. Золотистые цветы распустились на всех веточках.
– Ой, девочки! – ахнула Даша Осипчук.
Тут же все столпились у Асиной кровати.
– Чудо какое… – прошептала Сашенька Рекунова.
– Откуда?
– Это что, тот кустик чахлый расцвёл?
– Ага, скажешь тоже!
– Так не бывает…
– Я знаю, – сказала Алёна Чаплашкина. – Это белые монахи в окно ночью заглядывали, они умеют цветы оживлять.
– Вечно ты, Алёнка, со своими глупостями! Наверное, Лена его полила каким-нибудь удобрением…
Ася только улыбалась. Она вспомнила ночной полёт, кожей опять почувствовала движение воздуха, и её наполнила упругая сияющая радость.
Чувство полёта не оставляло Асю весь день. Даже Наташка Ястрова со своим футболом не могла помешать ей радоваться. Когда началась игра и утомлённый жарой седьмой отряд стал вяло «болеть», Ася незаметно отошла в сторону.
Оставив босоножки в траве (ей казалось, что обувь будет тянуть её вниз), она мягко оттолкнулась и полетела низко-низко – так низко, что травинки щекотали ей пятки, а со стороны казалось, что она просто бежит, только ростом выше стала. Потом глянула ещё разок на свой отряд и ускользнула в лес. Там Ася сразу рванула вверх: к макушкам сосен, к синему небу, к простору…
16
У Саши Лазаревой – горе-несчастье. Весь день она ходит вокруг Аси, глаз с неё не сводит, всё думает-думает и не может понять. Как же так? Ну как же так? Вчера у Аси была коса как коса. Толстая, допустим, но обычная, русая, ни намёка на золото. А сегодня? Сегодня она какого-то особенного переливчатого цвета. Как же так?
– Ты что, волосы покрасила? – подозрительно спросила Саша Асю на зарядке.
– Я? Когда? Ночью, что ли? – ответила Ася.
Она, конечно, не красила волосы. Это волшебная пыльца герани осела в волосах и навсегда сделала их золотыми, сверкающими.
«Как же мой конкурс теперь? – в отчаянии думала Саша. – Теперь Аська, конечно, будет в конкурсе участвовать. Она только говорит, что не хочет; хочет, конечно, с такой-то косой… И Лена её уговаривает…»
Лена действительно с утра взялась за Асю всерьёз: стала допекать – не хочет ли она поучаствовать в конкурсе красоты? В конкурсе Ася участвовать не хотела. Этим она так озадачила Лену, что в тихий час та пошла к директору – советоваться.
– Ну, может быть, у девочки есть какие-нибудь другие интересы, – предположил Василий Николаевич.
– Да какие интересы! Она… лягушек в кармане носит – это что за интерес? Да ещё разговаривает с ними. Странный, непонятный ребёнок.
Василий Николаевич покачал головой.
– Ладно футбол, – продолжала недоумевать Лена, – я могу понять: не всем девочкам интересен спорт, – но конкурс красоты?! Нет! Кружок мягкой игрушки? Тоже нет! А ведь там многие девочки занимаются. И потом, эти исчезновения по утрам! Я, Василий Николаевич, встала вчера в половине восьмого, а её уже не было! Во сколько же она встаёт? А сегодня еле разбудила её на зарядку, она будто всю ночь не спала.
– Дружит она с кем-нибудь? Ну, из мальчиков. Может, на свидания бегает?
– Ой, что вы! Они же дети! Но я… – Лена кашлянула и опустила глаза. – Вот об этом я тоже хотела вам сказать. Она тут гуляла в тихий час, и я её наказала, на дискотеку не пустила, так вот Коля…
– Мой?
– Да, Василий Николаевич. Он тоже на дискотеку не пошёл. Под кроватью спрятался. Я потом только заметила, что его нет, – вы же знаете, он мальчик скромный, тихий. Я его спрашиваю: «Почему ты не пошёл?»
– А он? – улыбнулся директор.
– А он… он мне: «Ты бы сама, Лена, вечером в корпусе одна посидела!» То есть это он Прасковью пожалел и остался из-за неё. Может быть, они даже дружат тайно…
– Ну и пусть дружат, – рассмеялся вдруг директор и, увидев вытянувшееся Ленино лицо, сказал: – Лена, тебе нужно быть внимательнее к ребятам. Человек может увлекаться чем-то помимо футбола и мягкой игрушки.
Василий Николаевич нахмурился.
– Плохо, конечно, что она гуляет где-то одна. Тем более в тихий час. А может, в отряде к ней плохо относятся, обижают?
– Что вы! – возмутилась Лена. – У нас такие хорошие ребята, такой дружный отряд!
– Ну… может, просто не привыкла ещё. Сама же говоришь, первый раз она в лагере. Будь повнимательнее, больше интересуйся внутренней жизнью ребят. Отряд у тебя сформирован на три смены, на всё лето. Это сложно, конечно…
Василий Николаевич задумчиво посмотрел в окно и улыбнулся:
– А за моего Кольку ты не беспокойся, Леночка. Он умеет выбирать друзей.
Лена ушла от директора разочарованная.
Разочарований в этот день хватило и у Аси, несмотря на радость полёта. Колька вёл себя так странно! Будто они и не гуляли вчера вечером, и орехов в сахаре не ели, и на острове не были. И будто не он шепнул ей в саду: «Пашка-букашка»! Кукумбер дурачился, на Асю внимания не обращал и вообще вёл себя как Мартыш. Ася обиделась. Всё! И в паре она с ним ходить не собирается, пусть Лена хоть как кричит. И вообще, очень нужен ей этот Кукумбер! Она дождётся ночи и будет летать с гномами!
17
День наконец-то устал, завалился набок и начал засыпать. Ася так торопила его, что улеглась раньше всех, ворочалась, вздыхала, а девчонки, как назло, долго болтали и не засыпали.
Вдруг Ася заметила в горшке герани что-то светящееся, какой-то камушек или шарик, будто Манюня лежала, свернувшись калачиком. Ася протянула руку, взяла шарик и спрятала под подушку. Укрылась одеялом с головой и стала рассматривать. Это был не просто шарик… Это была настоящая жемчужина! Она светилась в темноте белым светом.
Наконец все девчонки уснули. В окно заглянула полная луна, такая же круглая и светлая, как жемчужина. Ася забралась на подоконник, чтобы лучше рассмотреть находку. Как только на жемчужину упал свет луны, на ней высветились слова: «Милая Прасковья! Если у Вас не назначено ничего более привлекательного на этот вечер и если шумное общество не очень тяготит Вас, то я буду рада видеть Вас у себя на балу, сегодня, в полночь. Сдобная булочка».
Бал у Сдобной булочки! Ася успела о нём забыть.
Кто-то постучал в окошко – тихо, вкрадчиво, будто дождик начался. За стеклом улыбался во весь рот Сева. Он был такой красивый! В изумрудном камзоле, в зелёных бриджах с бантами под коленями и изумрудной шляпе, украшенной светло-зелёным пером.
Ася приоткрыла окно.
– Получила жемчужину?
– Да, вот.
– Ну так пойдём!
– Я не могу сейчас. Слышишь, вожатые ещё не спят.