А если б вы пошли дальше, вы бы просто заплутались в садах всех видов и размеров, и там вы увидели бы помещение для игры в мяч и серсо, литейную, склад военных припасов, а за ними — птичьи дворы, овчарни, хлева и конюшни. В наши дни там хватило бы места для трех ферм.
Надобно заметить, что на всем лежала печать запустения, все обветшало. Садовник Рембо и два его помощника едва успевали ухаживать за садом Малого Нельского замка, где Коломба разводила цветы, а г-жа Перрина выращивала капусту. Но места в замке было много, освещение было хорошее, построено все на славу, и, вложив немного труда и денег, можно было, конечно, устроить там чудеснейшую в мире мастерскую.
Но даже если бы здание и не было таким удобным, Асканио восторгался бы ничуть не меньше, ибо тут, поблизости, жила Коломба, а это было главное.
Осмотр он произвел быстро: проворный юноша все оглядел, все проверил, все оценил в мгновение ока. Перрина сначала тщетно пыталась за ним поспеть, но немного погодя отдала ему связку ключей, которую он честно вернул ей, окончив осмотр.
— А теперь, госпожа Перрина, — сказал Асканио, — я в вашем распоряжении.
— Ну что ж, вернемся в Малый Нельский, молодой человек, ибо этого требует учтивость.
— Конечно! Иначе я был бы просто нелюбезен.
— Да смотрите, Коломбе ни слова о причине вашего визита!
— Господи, о чем же я тогда буду говорить с ней? — воскликнул Асканио.
— Не смущайтесь, ангел мой! Ведь вы сами сказали, что вы золотых дел мастер!
— Так оно и есть.
— Вот и говорите с ней об украшениях. Такой разговор всегда приятен даже самой скромной девушке. Ты или дочь Евы, или нет. А ежели ты дочь Евы, то любишь все, что блестит. Да и у бедняжки так мало развлечений, она живет так уединенно, что развеселить ее немного — просто благодеяние. И всякий раз, когда господин Робер приходит к нам, я тихонько говорю ему: «Выдайте ее замуж, выдайте бедняжку замуж».
С этими словами Перрина направилась к Малому Нельскому замку и в сопровождении Асканио вошла в покои, где они оставили Коломбу.
Коломба с задумчивым и мечтательным видом сидела в той же позе, в какой мы оставили ее. Раз двадцать она поднимала головку и устремляла взгляд на дверь, через которую вышел красавец юноша. И если бы кто-нибудь проследил за ней, то решил бы, что она ждет Асканио. Однако как только дверь приотворилась, девушка проворно принялась за рукоделие. И ни Перрина, ни Асканио не заподозрили, что работа была прервана.
Как же она догадалась, что молодой человек шел за дуэньей? Это можно было бы объяснить гипнотизмом, если бы в те времена его уже придумали.
— Коломба, я привела юношу, который давал нам святую воду. Милочка, это он, я его тотчас же узнала. Я собралась было проводить его до ворот Большого Нельского замка, да он сказал, что не простился с вами. И это истинная правда — ведь вы не перемолвились ни словечком. А ведь оба, слава Богу, не онемели…
— Госпожа Перрина! — перебила дуэнью Коломба вне себя от смущения.
— Ну да! Что же тут такого? Нечего вам краснеть. Господин Асканио — порядочный молодой человек, а вы девица благонравная. Кроме того, он, как видно, превосходный мастер по части безделушек, драгоценных камней и украшений, а хорошенькие девушки их обычно любят. И если вам угодно, дочь моя, он принесет свои изделия.
— Мне ничего не нужно, — пролепетала Коломба.
— Сейчас, может быть, и не нужно, но, надеюсь, вы не зачахнете в этом глухом углу! Вам уже шестнадцать лет, Коломба, и придет день, когда вы станете красавицей невестой и вам понадарят уйму драгоценностей, а потом — знатной дамой, и вам понадобятся всякие украшения. Уж лучше отдать предпочтение этому молодому человеку, чем иным мастерам, конечно, его не стоящим.
Коломба была в смятении. Заметив это, Асканио, не слишком обрадованный предсказаниями Перрины, поспешил на помощь бедной девушке, которой гораздо легче было бы разговаривать с юношей, чем слушать монолог дуэньи.
— О мадмуазель, — сказал он, — не отказывайте мне в милости, дозвольте принести кое-что из моих поделок! Теперь мне кажется, что все украшения я мастерил для вас и что, мастеря их, думал о вас. О, поверьте этому, ибо мы, художники-ювелиры, порой воплощаем в безделушках из золота, серебра и драгоценных камней свои помыслы!..
Скажем откровенно, как полагается бытописателю, что при этих словах, исполненных нежности, сердце Коломбы возликовало, ибо Асканио, долго молчавший, наконец заговорил, и заговорил так, как подобало говорить тому, кто являлся ей в мечтах, причем, даже не поднимая глаз, девушка чувствовала, какой пламенный, лучистый взгляд устремлен на нее. Иностранный выговор придавал особую прелесть словам юноши — новым, непонятным для Коломбы; придавал глубокий смысл и неотразимое очарование тому неуловимому, гармоничному языку любви, который девушки понимают прежде, чем сами на нем заговорят.
— Конечно, — продолжал Асканио, не сводя глаз с Коломбы, — конечно, мы ничуть не умножаем вашу красоту. Бог не становится всесильнее оттого, что мы украшаем его алтарь. Мы просто обрамляем красу женщины пленительными и чудесными, как она сама, драгоценностями, и когда, притаившись в тени, мы, скромные, смиренные мастера блестящих и очаровательных безделушек, видим вас во всей вашей сияющей красоте, мы, размышляя о своем ничтожестве, утешаемся тем, что наше мастерство сделало вас еще прекраснее.
— О сударь, — ответила Коломба, вконец смущенная его словами, — мне, вероятно, никогда не носить ваших очаровательных безделушек! Право же, мне они не пригодятся. Живу я в уединении и безвестности, и это меня вовсе не тяготит. Признаюсь, мне хотелось бы так жить всегда. И все же, сказать по правде, я с удовольствием взглянула бы на ваши украшения… Не для того, чтобы иметь их, нет, а просто так, посмотреть… Не надевать их, а просто полюбоваться ими.
И, трепеща при мысли, что она слишком многое сказала, а быть может, чтобы не сказать еще больше, Коломба умолкла, поклонилась и выпорхнула с такой поспешностью, что человек, более опытный в подобных делах, решил бы, что это бегство…
— Вот и отлично! — воскликнула Перрина. — Наконец-то и мы начинаем кокетничать! Надо признаться, вы и вправду говорите как по писаному, молодой человек. Видно, в ваших краях знают секрет, как нравиться людям. И вот вам доказательство: вы сразу же нашли во мне союзницу. И, клянусь честью, я от души желаю, чтобы господин прево обошелся с вами не слишком худо. Ну, до свидания, молодой человек, да скажите своему учителю, чтобы он остерегался. Предупредите, что у мессира д’Эстурвиля нрав злой — он сущий дьявол и, кроме того, влиятельная персона при дворе. Пусть ваш учитель послушается да откажется от своей затеи: не водворяйтесь в Большом Нельском замке, а главное, не берите его силой. А с вами мы еще увидимся, не правда ли? И, пожалуйста, не верьте Коломбе: она унаследовала от своей покойной мамаши такое богатство, что может позволить себе любую прихоть и заплатит за ваши безделушки в двадцать раз дороже, чем они стоят. Да, кстати, принесите-ка вещицы и попроще — может, она надумает сделать подарочек и мне. Не в таких я, благодарение Богу, летах — если принаряжусь, могу еще и приглянуться. Вы ведь поняли меня, не правда ли?
И, решив для большей вразумительности подкрепить свои слова жестом, Перрина притронулась к плечу юноши. Асканио встрепенулся, и вид у него был такой, будто его внезапно разбудили. И в самом деле, юноше казалось, будто ему все пригрезилось. Он не мог постичь, что был у любимой, не верил, что это чистое видение, чей певучий голосок еще звучал в его ушах, а легкая фигурка только что проскользнула перед его глазами, — действительно та, за чей взгляд еще вчера и сегодня утром он отдал бы жизнь.
И вот, исполненный счастья и надежды на будущее, он обещал Перрине все, что ей было угодно, даже не слушая, о чем она просит. Да он готов был отдать все, чем обладал, только бы вновь увидеться с Коломбой!
Но тут он понял, что оставаться здесь дольше не следует, и распрощался с Перриной, пообещав вернуться на следующее утро.
Когда Асканио выходил из Малого Нельского замка, навстречу ему попались двое. Один из них так посмотрел на него, что по одному взгляду, не говоря уж о костюме, юноша узнал прево.
Предположения Асканио перешли в уверенность, когда он увидел, что эти люди постучались в ворота, из которых он только что вышел. Тут юноша пожалел, что не ушел раньше, — ведь кто знает, не обратится ли его неосторожность против Коломбы…
И, чтобы не привлекать к себе внимания, если, конечно, прево вообще его заметил, Асканио пошел прочь, не оглядываясь на единственный уголок во всей вселенной, которым в тот миг хотел бы владеть безраздельно.
Вернувшись в мастерскую, он увидел, что Бенвенуто очень озабочен. Человек, остановивший их на улице, был Приматиччо, который поспешил, как и подобает доброму земляку, предупредить Челлини, что во время утреннего визита Франциска I ваятель вел себя неосмотрительно и приобрел смертельного врага — герцогиню д’Этамп.
VIIЖЕНИХ И ДРУГ
Один из незнакомцев, встретившихся Асканио у входа в Нельский замок, и в самом деле был мессир Робер д’Эстурвиль, парижский прево. О другом же мы скоро узнаем.
Прошло минут пять после ухода Асканио, а Коломба все еще задумчиво стояла, притаившись в своей комнате и прислушиваясь к каждому шороху, когда к ней влетела Перрина и сообщила, что в соседней комнате ее ждет отец.
— Батюшка? — воскликнула испуганная Коломба и тут же прибавила еле слышно: — Господи, неужели они встретились?
— Да, ваш отец, милочка, — отвечала Перрина, не расслышав окончания фразы, — а с ним еще какой-то важный старик, но кто — не знаю.
— Важный старик? — промолвила Коломба, вздрогнув от дурного предчувствия. — Боже мой! К чему бы это, госпожа Перрина? Впервые за последние два года батюшка пришел к нам не один.
Однако, несмотря на страх, девушке пришлось повиноваться, к тому же она хорошо знала нетерпеливый нрав мессира д’Эстурвиля. Коломба призвала на помощь все свое мужество и с улыбкой вошла в комнату, из которой только что убежала. Дело в том, что, несмотря на безотчетный страх, который Коломба испытывала впервые в жизни, она любила отца искренней любовью, и, хотя прево обращался с ней довольно сурово, девушка среди однообразной и унылой череды дней выделяла те дни, когда он бывал в Нельском замке, и считала их праздником.