— Нет, нет, учитель, — промолвил Асканио, — напротив, я чувствую себя лучше. О, оставьте меня здесь, оставьте, умоляю вас!
— А где же отец? — раздался вдруг позади Бенвенуто голос, заставивший его вздрогнуть. — Что вы сделали с моим отцом?
Бенвенуто обернулся и увидел бледную, неподвижную Коломбу. Спрашивая, она взглядом искала прево.
— Ваш отец цел и невредим, мадмуазель! Цел и невредим, благодарение Господу Богу! — воскликнул Асканио.
— Благодарить надо моего бедного мальчика, — подхватил Бенвенуто. — Он поставил себя под удар, предназначенный месиру прево… И вы, господин д’Эстурвиль, можете смело сказать, что храбрец спас вам жизнь. Слышите? Да где же вы, мессир Робер? — спросил Челлини, в свою очередь, ища глазами мессира Робера и не понимая, куда он исчез.
— Он есть тут! — крикнул Герман.
— Где это — тут?
— Тут. Он есть в темница.
— О, господин Бенвенуто! — всплеснув руками, воскликнула Коломба, в голосе которой прозвучали и мольба и упрек, и побежала к сараю.
— Откройте же, Герман! — приказал Челлини.
Герман отпер дверь, и на пороге появился прево, несколько смущенный своей неудачей. Коломба обняла его.
— Батюшка, — воскликнула она, — вы не ранены? Вам не причинили вреда? — Говоря это, она смотрела на Асканио.
— Нет, — ответил прево, как всегда, резко, — благодарение Богу, со мной ничего не случилось.
— И… и… вас правда спас этот молодой человек? — спросила Коломба запинаясь.
— Не могу отрицать: он появился весьма кстати.
— Да, да, господин прево, — сказал Челлини, — его пронзила шпага, направленная на вас… Да, мадмуазель Коломба, — повторил он, — ваш отец обязан жизнью отважному юноше, и, если господин прево не заявит об этом во всеуслышание, значит, он лгун и вдобавок человек неблагодарный!
— Надеюсь, ваш спаситель не слишком дорого поплатился? — промолвила Коломба и вспыхнула, смущенная своей смелостью.
— О, мадмуазель, — воскликнул Асканио, — я готов был бы поплатиться жизнью!
— Видите, мессир прево, как вас любят, — заметил Челлини. — Но боюсь, что Асканио ослаб. Повязка наложена, и мне кажется, ему следует отдохнуть.
То, что Бенвенуто сказал прево об услуге, оказанной ему раненым, было сущей правдой; к тому же правда говорила сама за себя, и прево, в глубине души понимая, что он обязан жизнью Асканио, сделал над собой усилие, подошел к нему и сказал:
— Молодой человек, передаю в ваше распоряжение часть моего замка.
— Вашего замка, мессир Робер? — расхохотался Бенвенуто Челлини, который обрел хорошее расположение духа, несколько успокоившись за Асканио. — Вашего замка? Что ж, вам угодно, чтобы схватка возобновилась?
— Как! — вскричал прево. — Уж не воображаете ли вы, что вам удастся изгнать нас с дочерью?
— Вы ошибаетесь, мессир. Вы занимаете Малый Нельский замок — ну что ж, и оставайтесь в Малом. Будем жить в добром соседстве. Так вот, мессир: Асканио сейчас же водворится в Большом замке, а мы присоединимся к нему вечером. Ну, а если война нравится вам больше…
— О отец!.. — воскликнула Коломба.
— Нет, да будет мир! — произнес прево.
— Мира без условий не бывает, господин прево, — произнес Бенвенуто. — Сделайте милость, последуйте за мной в Большой Нельский замок или, в знак дружбы, примите меня в Малом Нельском, и мы составим договор.
— Я следую за вами, месье, — ответил прево.
— Согласен! — воскликнул Челлини.
— Сударыня, — обратился господин д’Эстурвиль к дочери, — не вздумайте мне перечить. Ступайте домой и ждите моего возвращения.
Коломба, несмотря на резкий тон приказания, подставила отцу лоб для поцелуя и, бросив на присутствующих прощальный взгляд — так, чтобы и Асканио мог принять его на свой счет, — удалилась.
Юноша провожал ее глазами, пока она не скрылась. Затем он попросил, чтобы его унесли, ибо здесь его уже ничто не задерживало. Герман взял Асканио на руки, как ребенка, и перенес в Большой Нельский замок.
— Право, мессир Робер, — сказал Бенвенуто, также провожая глазами девушку, — право, вы хорошо сделали, удалив мою бывшую пленницу. Говоря по чести, я должен благодарить вас за предусмотрительность: присутствие мадмуазель Коломбы, пожалуй, повредило бы моим делам, душа у меня смягчилась бы, и я забыл бы, что я победитель, а помнил бы только, что я художник, то есть поклонник совершенной формы и божественной красоты.
Мессир д’Эстурвиль ответил на любезные речи весьма неучтивой гримасой; однако он последовал за ваятелем, стараясь скрыть скверное расположение духа, хоть и бормотал какие-то угрозы. Челлини, решив вывести недруга из себя, попросил д’Эстурвиля обойти вместе с ним свое новое владение — замок; приглашение это было сделано с такой учтивостью, что прево не мог отказаться. Волей-неволей ему пришлось последовать за своим соседом, который заставил его заглянуть и в сад, и в покои — словом, во все уголки и закоулки.
— Да тут просто великолепно! — воскликнул Бенвенуто, закончив обход, во время которого оба испытывали весьма противоречивые чувства. — Теперь я извиняю вас, поняв, отчего вам так жаль было покидать замок, господин прево. Нечего и говорить, вы всегда будете здесь желанным гостем, как только соблаговолите оказать мне честь и посетить, как нынче, мое бедное жилище.
— Вы забываете, месье, что сегодня я пришел лишь для того, чтобы узнать о ваших условиях и сообщить вам свои. Я жду.
— Конечно, конечно, мессир Робер! Я в вашем распоряжении. Если разрешите, я первый поведаю о своих желаниях, а потом вы без помех выразите свою волю.
— Говорите.
— Прежде всего — условимся о главном.
— О чем же?
— А вот о чем. «Условие первое: мессир Робер д’Эстурвиль, парижский прево, признает права Бенвенуто Челлини на владение Большим Нельским замком и навсегда отказывается от него».
— Согласен, — ответил прево. — Но, если королю снова захочется отнять у вас то, что он отнял у меня, и передать замок кому-нибудь другому, само собой разумеется, я за это не отвечаю.
— Гм-м… — протянул Челлини. — Тут кроется какой-то подвох, господин прево. Но все равно я отстою то, что завоевано. Далее.
— Моя очередь, — произнес прево. — «Условие второе: Бенвенуто Челлини обязуется не совершать покушений на Малый Нельский замок, который является собственностью Робера д’Эстурвиля; больше того, он не будет пытаться проникнуть туда ни как сосед, ни под видом друга».
— Пусть так, — заметил Бенвенуто, — хоть и нельзя сказать, что с вашей стороны любезно предлагать такое условие; если мне откроют дверь, то, разумеется, я войду из учтивости.
— Следовательно, я отдам приказ не открывать дверей, — отвечал прево.
— Далее.
— Продолжаю. «Условие третье: первый двор, расположенный между Большим и Малым Нельскими замками, будет общим для обоих владений».
— Весьма справедливо, — сказал Бенвенуто. — И, если мадмуазель Коломба захочет войти туда, я не задержу ее как пленницу.
— О, не тревожьтесь! Моя дочь будет входить и выходить через дверь, которую я велю прорубить; я только хочу закрепить за собой право на проезд для колясок и телег.
— Это все? — спросил Бенвенуто.
— Да, — отвечал мессир Робер и тут же прибавил: — Кстати, я надеюсь, что вы позволите мне вынести обстановку?
— Весьма справедливо. Ваша обстановка принадлежит вам, как Большой Нельский — мне… Теперь, мессир прево, последнее дополнение к договору — дополнение, свидетельствующее о нашем доброжелательстве.
— Говорите.
— «Условие четвертое, и последнее: мессир Робер д’Эстурвиль и Бенвенуто Челлини не таят зла друг против друга и условливаются сохранять мир — мир честный и искренний».
— Я готов принять это условие, — произнес прево, — поскольку оно не обязывает меня оказывать вам поддержку и помощь в случае нападения. Согласен, не стану причинять вам зла, но не обещаю оказывать услуги.
— Господин прево, ведь вы превосходно знаете, что я умею себя защитить, не правда ли? Поэтому, если вы, — добавил Челлини, протягивая ему перо, — подписываете, господин прево, то подписывайте.
— Подписываю! — сказал прево со вздохом.
Прево подписал, и каждая из договаривающихся сторон получила копию договора.
Затем мессир д’Эстурвиль отправился в Малый Нельский замок: ему не терпелось выбранить бедную Коломбу за неосмотрительный поступок. Коломба опустила головку и не перечила отцу. Впрочем, она и не слушала его, она думала лишь об одном — об Асканио. Ей очень хотелось спросить, как его здоровье, но она не могла вымолвить ни слова, и имя прекрасного юноши так и не сорвалось с ее уст.
А пока все это происходило по одну сторону стены, по другую сторону Катрин, за которой отправили гонца, вошла в Большой Нельский замок и с милой непосредственностью бросилась в объятия Челлини, пожала руку Асканио, поздравила Германа, осыпала насмешками Паголо… Она плакала, смеялась, задавала вопросы и делала все это одновременно. Надо сказать, что все утро девушка провела в тревоге. Звуки выстрелов из аркебуз доносились до нее и не давали ей молиться. Но вот наконец все кончилось хорошо; правда, есть убитые, есть раненые, зато остальные целы и невредимы. Скоццоне была весела, как всегда.
Когда шум поутих, Асканио вспомнил, зачем пришел в замок школяр, вовремя явившийся им на помощь, и, обернувшись к Бенвенуто, сказал:
— Учитель, вот мой товарищ Жак Обри. Мы собирались сегодня сыграть партию в мяч. При всем своем желании я не в силах быть его партнером, как говорит наш друг Герман. Но он так доблестно помогал нам, что я осмеливаюсь просить вас: замените меня.
— Охотно, — отвечал Бенвенуто. — Ну, держитесь, господин Обри!
— Постараемся, постараемся, месье!
— Ну, а потом мы будем ужинать. И знайте: победитель должен осушить за ужином на две бутылки больше побежденного.
— Это означает, господин Бенвенуто, что меня вынесут от вас мертвецки пьяным. Да здравствует веселье! Это мне нравится.