465. Если мы трезвенно и непрестанно молимся, то сердце наше, призывающее имя Бога Живого, пребудет ликующим. Ведь ум наш тогда обретет обитель созерцания, а душа наша — гнездо любви, в которое положит помыслы свои и не будет бояться страстей и бесов, ибо сказано: «Вышняго положил еси прибежище твое. Не приидет тебе зло, и рана не приближится телеси твоему» (Пс. 90, 9-10). Тщательно молящийся имеет мысль, непосредственно озаряемую Богом. Поэтому следует всегда сочетать трезвение с молитвой, чтобы не оказалось, что помыслом мы молимся, а мыслью блуждаем466. Ведь не делающий так не может освободить свой ум от уз пристрастия, потому что молитва его, не [руководимая] созвучием сил души, не простирается к Богу. Подобно тому как Церковь, созвучно молясь, освободила из темницы Петра (Деян. 12, 5), так и усердной молитве в душе, совершаемой от [порыва] всей мысли [человека], присуще выводить верующий и деятельный ум из темницы чувств и вести его всего целиком к ведению Бога.
18. До тех пор, пока иерей не оставит внешние [части] храма, не войдет в алтарь и не станет перед престолом, он не может принести бескровную Жертву Господу. Так и ум, пока он не отвергнет действие чувств, и даже движение помыслов, и не пребудет в ведении [Божием], не может принести духовную жертву, осуществляемую в чистой молитве. Прежде всего, ум пребывает неподвижным467 — и тогда он чисто движется: это чистое движение обнаруживается как молитва. Подобно тому как циркуль стоит в центре и [вращением своим] завершает круг, так и ум, сосредотачивая себя [целиком] на умозрении о Боге, словно центре своем, совершает круговращение молитвы. Также подобно тому, как центр зрится в средоточии круга, а вся окружность находится снаружи, так и Бог, зримый в середине сердца, помещает всю душу внутри созерцания Его. Своим положением круг соотносится с центром, но окружностью — внутри него и весь в нем. И сущие [вещи] природой своей отстоят от Бога, но творением, Промыслом и своим постоянством все они зависят от Бога. «Ибо все из Него, Им и к Нему» (Рим. 11, 36)468.
19. И чтобы узнать тебе о том, что пока ум не станет [в неподвижности], он не может войти в размышление о молитве и в разумение ее469, услышь [слова] Ангела, явившегося Даниилу. Поскольку пророк не мог перенести вида ангельского образа, то Ангел ему сказал: «Данииле, муж желаний, — стани на стоянии своем и разумей в словесех сих… яко от перваго дне, воньже подал сердце твое, еже… трудитися пред Богом… услышана быша словеса твоя» (Дан. 10, 11–12). Отложи, наконец, смуту страстей своих, воздержись от помыслов, стань неподвижно в трезвении сердца, обрети понимание в узком размышлении молитвы, которое превосходит широту всяческих словес, и тогда неложно ты узнаешь, что с того часа, как возлюбил ты молиться в смирении, очистилось сердце твое и услышано было моление твое.
20. Когда душа распнет саму себя, она вознесется от земного, а вознесшись, придет к памяти о [совершенных ею] грехах, признает справедливость случившихся с нею скорбей и постигнет Домостроительство Бога Слова, изумившись ему. Она выскажет порицание тем, которые пытаются очернить и опорочить Промысл [Божий], и опровергнет их. Побуждаемая к самоукорению, она припадет к Богу и попросит [Его] о прощении, говоря: «Господи, изглади во мне память о суетном мире [этом] и даруй мне желание чистых благ Твоих. “Положи хранение” (Пс. 140, 3) сердцу моему и огради помыслы мои созерцанием молитвы. Пробуди меня, попавшую в рабство нерадения, к воспеванию Тебя. Воспламени ум светом заповедей Твоих и прекрати мучительную боль страстей моих. Даруй сострадание мне, закрывшей утробу сочувствия [своего] для смертных. Высуши бездну грехов моих бездной милости Твоей. Посели вместе с хором святых [мужей] меня, страстями своими справляющую праздники с бесами. Причисли меня туда, где [раздается] чистый глас празднующих и звук неизреченной радости: там лики праведников и чины Ангелов. [И это для того,] чтобы, созерцая словно в зеркале красоту Благости Твоей, забыла я позор зол моих. Ведь Ты есть вечное веселие, непрекращающийся праздник, вечная радость и блаженный покой, и Тебе подобает всякая слава, честь и поклонение со безначальным Твоим Отцом и всесвятым, благим и животворящим Твоим Духом ныне и присно и во веки веков».
Слово IIIЕго же [Слово] об исихии и молитве (MD 6)
1. Ремесленник, садясь за дело свое, отстраняется от всякой другой заботы, все попечение и усердие свое направляя на труд, а также устраняя лень усердием, а неумение — старанием. Поскольку в мысли своей он узревает награду за труд, а в сердце воображает прибыль, [ожидающую его,] то пренебрегает [потребными для сего] усилиями и пищей.
2. И монах, желающий напитать свою душу, всегда имеет рукоделие, ибо боится праздности и вытекающего отсюда отсутствия пищи, согласно апостольской заповеди: «Праздный да не ест»470. Ибо как праздный [и не работающий] руками жаждет еды — по словам: «в похотех есть всяк праздный» (Притч. 13:4), — но не имеет ее, а испытывает голод вследствие отсутствия самого необходимого, так и тот, кто нерадеет о мысленном труде, открывает вход [в свой духовный мир] многообразным помыслам. По своему нерадению сочетаясь с ними и задерживаясь в них, он уподобляется [блудному сыну], удалившемуся в дальнюю сторону, расточившему [имение свое] и не насыщавшемуся свиной пищей (см. Лк. 15, 13–16)471. И вот, смотри: поскольку он не размышляет над речениями Божиими, он — ленив, а поскольку ленив, то и не насыщается, так как не питается хлебом Божиих глаголов, а потому умирает от болезни неведения Бога. Тогда как имеющий ведение Бога причаствует Жизни. «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин. 17, 3), — подобным же образом тот, кто страдает неведением Бога, лишается и истинной Жизни, ибо он пасет смерть. Дело монаха есть памятование о Боге: «помести Бог человека в раю, делати и хранити» (Быт. 2, 15)472, то есть памятовать о Боге и иметь трезвение, чтобы человек, впав в нерадение и [удалившись] от устремленности к Богу, не претерпел забвения заповеди и не обратил взор свой к наслаждению преходящими [вещами].
3. Об этом говорит и Христос, заповедавший Своим ученикам: «Бодрствуйте и молитесь» (Мф. 26, 41; Мк. 14,38)473. Ибо подобно тому, как прекрасно возделанный огород и [сад], изобилующий плодами, легко разграбляется прохожими, если нет постоянного сторожа, так и мысль, [быстро] пробегающая по словам молитвы, но не имеющая ума, который, [подобно стражу,] печется о сказанном, бесполезно молится, поскольку этот ум, похищаемый [и увлекаемый] другими мыслями, оказывается в пустоте и удаляется от соответствующего молитве ведения, отправляясь в странствие [по чужеземным областям]. Бог же Слово является [только] тем [христианам], которые чисто молятся и всегда стойко пребывают в размышлении о Божественных глаголах. Ведь Он изрекает: «Кто соблюдает заповеди Мои, тот любит Меня… и Я возлюблю Его, и явлюсь ему Сам» (Ин. 14, 21)474. Молитва вместе с вниманием475 позволяет взойти [в душе] ведению Божиему. Божественное ведение, привлекая к себе любовь души, сочетает эту душу с Богом. Любовь, пригвождая все сердце к Богу, делает созерцание ума неразлучным от ведения Бога. Ибо любовь есть связь ума с Богом и Божественным476.
4. Она, озаряя [своим] светом душу, разгоняет, словно мрак, всякую мысль и всякое помышление века сего, ибо, как говорит [апостол], любовь «не мыслит зла» (1 Кор. 13, 5). Ведь душа, принявшая в себя стрелу любви, не позволяет уму отстать от неизреченного Божественного наслаждения. Подобно тому как ум, прилепившийся к телесному чувству, ощущает наслаждение преходящими [вещами], так он, соединившись целиком с любовью Божией, вкушает радость блаженства477. Телесное сердце, пораженное каким-либо страданием, умирает, а мысль, пронзенная копьем Божественной любви, изливает из себя [обильный поток] умозрений жизни и света. Порой любовь погружает ум в ведение Бога и неведомым образом посредничает в соединении этого ума с Ним; она восхищает душу из всех сущих [вещей] и, вместо беседы удовольствия478, ввергает ее в глубокое молчание — [тогда она] служит Богу в изливающемся к Нему душевном расположении. Но порой любовь, вводя [ум] в созерцание сущих [вещей], очаровывает мысль пестрым свечением умозрений. Иногда же любовь, исследуя многообразные способы добродетелей и осуществления добрых дел, распределяет [их], словно пищу, между членами тела. Бывает также, что любовь, услаждая ум размышлениями над Божиими глаголами, увещевает его в изобилии вкушать пищу из всего сказанного, как и [было заповедано] есть от всякого древа в раю (см. Быт. 2, 16); и ум, [свершая это,] внимательно исследует великолепие уготованного [ему] наследия умопостигаемых и Божественных [вещей].
5. Видел я земледельца, труждающегося на ниве своей: ушедшие глубоко в землю камни он вырывал и отбрасывал прочь, а те камни, которые лежали на поверхности земли, он откатывал руками — первое требовало от него больших усилий, а второе он осуществлял с легкостью.
6. И усердный монах, стремящийся сделать свое сердце чистым с помощью плуга трезвенной молитвы, всегда пытается отсечь приводимые врагом в движение внушения [помыслов] и отбрасывать их прочь от внутренних хранилищ души, имея при этом Руководителем Того, Кто изрекает: «Вси языцы обыдоша мя, и именем Господним противляхся им» (Пс. 117, 10)479. Ведь лучше выжигать огнем молитвы из первой мысли [своей] нападки лукавого, сохранять [свою] мысль невозмутимой и беспрепятственно вести беседу с Господом, чем уступать лести таких нападок, собеседовать с коварным [бесом], принимать чуждого как своего собственного и любить погибельное как полезное. Затем [в нашей душе появляется] видение [лукавого] обмана, возникает необходимость в [сильном] утруждении, исповеди и [обильных] слезах, чтобы смыть скверну, [рожденную] нерадением.