очной причины злословить вас. Пусть злословящих будет бесчисленное множество, никто, однако же, не сможет затмить славу вашу. Хорошо сказано: свет. Действительно, ничто так не распространяет славы о человеке, как блеск добродетели его, хотя бы этот человек и старался всеми силами скрыть его. Он как бы окружен солнечными лучами и светит яснее самого луча, простирая свое сияние не на землю только, но и на самое небо». См.: Сет. Иоанн Златоуст. Полное собрание творений. Т. VII, кн. 1. М., 2000. С. 160–161.
213 Эту фразу (τά απλώς εκτεθειμένα του ευαγγελίου μαθήματα) можно передать и так: «изучила учение, просто изложенное в Евангелии». Св. Мефодий также говорит об «упражнении в божественном учении (“божественных науках” — ασκησιν των θειων μαθημάτων), которым душа очищается и украшается, побеждая страсти». См.: Творения св. Григория Чудотворца и св. Мефодия, епископа и мученика. М., 1996. С. 117. Что же касается образа «млека», то Климент Александрийский, толкуя 1 Кор. 3, 2, изъясняет его так: «Слово апостола надлежит понимать таким образом: как кормилицы питают молоком новорожденных детей, подобно этому и я питал вас молоком Христовым, Божественным словом, вливая в вас по каплям эту духовную пищу. Выходит, таким образом, что молоко далеко не представляет из себя пищи несовершенной и есть пища совершенная, так как она ведет к вечному блаженству. Поэтому-то и в месте покоя нам обетованы те же самые молоко и мед. Столь естественно Господь здесь вновь обещает праведникам молоко, дабы этим обетованием и о том и о другом сказать ясно, и об альфе и об омеге, о начале и о конце (Откр. 1, 8; 21, 6; 22,13), ибо под образом молока иносказательно говорится о Логосе» (Педагог. Творение учителя Церкви Климента Александрийского. М., 1996. С. 53).
214 По словам свт. Феофана, «тлеет в похотях ветхий человек. Похоть дает мысль только о плотских сластях, которые в ветхом человеке ярче других слабостей выдаются. Но под сим словом можно разуметь и все страсти, в коих живет обычно самоугодливый человек. Похоть будит всякое самоугодливое пожелание, в удовлетворении которого ничего не имеется в виду, как только себя утешить и усладить. Прелестны сии похоти, потому что манят, обещая горы счастия, а ничего не дают, когда действуют по их влечению; прелестны еще и потому особенно, что умеют прикрыть свой обман, так что неудовлетворенный не похоть винит в обмане, а самого себя укоряет в неумении пользоваться ею как следует. Это прельщение и держит всякого во власти похотей без замечания и чувства пагубности такого рода жизни и чувства тяготы ига рабства, налагаемого страстями» (Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Толкования Посланий апостола Павла. Послание к Ефесеям. М., 1998. С. 331).
215 Подобное толкование слова «Израиль» весьма часто встречается в святоотеческой письменности. См., например: «Слово “Израиль” толкуется: “ум, зрящий Бога”, и он освобождается от рабства тьмы, от египетских духов» (Творения преподобного Макария Египетского. М., 2002. С. 456).
216 По объяснению св. Иоанна Златоуста, Господь в этих словах «убеждает быть столь же смиренными и простосердечными, как и младенец, который не имеет ни зависти, ни тщеславия, ни желания первенства, но обладает высокою добродетелью простоты, беззлобия и смирения. Итак, нужно иметь не одно только мужество и благоразумие, но и добродетель смиренномудрия и простоты» (Свт. Иоанн Златоуст. Полное собрание творений. Т. VII, кн. 2. М, 2001. С. 597).
217 Ср. толкование: «Принимает детей, с одной стороны, показывая, что Он принимает незлобивых, с другой — научая, что должно унижать надменную гордость и принимать презираемых. Не сказал, что этих есть Царство Небесное, но — таковых, то есть подражающих простоте их» (Толкование Евангелия от Матфея и Толкование Евангелия от Иоанна, составленные по древним святоотеческим толкованиям, византийским, XII века, ученым монахом Евфимием Зигабеном. СПб., 2000. С. 239).
218 См. Кол. 3,3. Ср.: «Св. Павел напоминает о сей тайне христианской жизни в подтверждение того, что христианам следует всегда мудрствовать только о горнем. Умерли, говорит, вы для всего — и для себя, и для мира, и для всякой твари; нечего вам о всем таком и думать. Ожили вы новою жизнию — и живот ваш стал сокровен со Христом в Боге; о Боге и помышляйте, о Божеском и мудрствуйте. Где живот ваш, там следует быть и сердцу вашему, и уму вашему. Но сия жизнь, в Боге чрез Господа Спасителя, пребывает сокровенною — сокрытою, невидимою — для других. Люди не видят ее, ибо она вся совершается в духе и сердце» (Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Толкование Посланий апостола Павла. Послания к Колоссянам и Филиппийцам. М., 1998. С. 164).
219 Так, по нашему мнению, можно перевести фразу свт. Феолипта στροβουντα την διάνοιαν. Ср.: «Пока душа вращается на земле, тело и чувства телесные облагают ее бесчисленными цепями, со всех сторон собирая страшную бурю преходящих удовольствий: и слух, и зрение, и осязание, и обоняние, и язык вносят в нее извне множество зол. Но когда она воспаряет и предается занятию духовными предметами, то заграждает вход греховными мечтаниями, не закрывая чувств, а направляя их деятельность на ту же высоту» (Свт. Иоанн Златоуст. Полное собрание творений. Т. I, кн. 1. М., 1991. С. 152).
220 Свт. Феолипт выражает постоянно встречающуюся в святоотеческих творениях мысль, которую митрополит Иерофей суммирует так: «Дурною является не материя сама по себе, но внутренняя постыдная похоть, пребывающие в нас страсти и приражения со стороны бесов. Подобно тому как мельничный жернов, движимый водою, “никак не может перестать вертеться”, но будет молоть все, что в него ни положат, будь то пшеница или плевелы, мысль постоянно находится в движении. От нас зависит, занять ли ее духовным размышлением или плотской работой. Поэтому если мы будем заниматься мирскими заботами и плотскими вещами, предаваясь праздным и пустым беседам, “то по роду их будут потом рождаться и помыслы, как плевелы, и давать сердцу нашему работу зловредную”.
Следовательно, плохим может быть не общение с миром и самое его существование, но наше собственное расположение, наша самовластная воля» (Иерофей (Влахос), митр. Православная терапия. Святоотеческий курс врачевания души. Сергиев Посад, 2004. С. 223).
221 См. Лк. 14, 16–24. Ср. сходное изъяснение этого места Евангелия у преп. Макария Египетского: «Ибо если пристрастие к наслаждениям и стяжание [материальных благ] мешает человеку вступить на путь духовного подвига, то он лишается и небесной радости. Господь говорит в Евангелии о приглашенных на брачный пир и отказавшихся [прийти]». И далее следует цитата из Лк. 14,18–20. См. наш перевод: Творения древних отцов-подвижников. М., 1997. С. 82.
222 См. Быт. 12, 1–3; 18, 16–19. Преп. Максим, приводя различные примеры святости, заключает, что святой муж есть тот, кто, «наподобие Авраама (Быт. 12, 1–9; 22, 1-14), зрит чистым оком веры благолепие будущих благ, вняв [гласу Господа] и с ревностью покинув землю [свою], родство и дом отца [своего], то есть оставив привязанность и пристрастие к плоти, чувству и чувственным [вещам] и во время искушений и борений став выше естества, предпочитая ему Причину [этого] естества, как великий Авраам [предпочел] Бога Исааку» (Творения преподобного Максима Исповедника. Кн. II. М., 1994. С. 139).
223 В данном случае подразумевается, скорее всего, Господь. Подобное обозначение Его (καθηγητής— «Учитель», «Руководитель») не раз встречается в древнецерковной письменности. Ср. на сей счет яркие слова одного русского ученого: «Начертать образ великого Учителя Господа Иисуса Христа чрезвычайно трудно, — трудно потому, что в Его учении, способе его раскрытия и сообщения нет ничего исключительного и частного. У него не было какого-либо определенного направления, по которому бы Он стоял в параллели с другими деятелями слова и учения. В Нем вы видите полноту человеческого выражения, совмещение всего, что только может носить человек — учитель. Когда судят о других обыкновенных деятелях слова, в них замечают или высоту созерцания, как преобладающую отличительную черту, или глубину мысли, или ясность и светлость суждения, или сильное воображение, или пылкое чувство, или мастерское изложение, замечают ошибки, большую или меньшую степень приближения к идеалу, в одном находят строгость учения и энергию мысли и слова, в другом мягкость любви и нежность пастырского назидания и многое другое. Здесь, в лице и деятельности божественного Учителя, полное всеобъемлющее совершенство, все достойные определения совершенства… Тут все есть, чего вы не пожелаете от учителя. Глубина мысли, высота созерцаний соединяются с самою высшею ясностию и простотою; в устах Господа Иисуса Христа великая мысль делается понятною людям малым и неученым. По-видимому, слышится неизысканная обыкновенная речь; но под покровом этой речи открывается такая высокая истина, какою не могли овладеть самые избранные умы в течение многих трудовых веков: небесное величие является в прозрачных формах, доступных для человеческого созерцания… В ветхозаветной Церкви чтились по преимуществу два великих пророка — строгий, неумолимый ревнитель славы Божией Илия и мягкий, полный нежной любви и меланхолии Иеремия. Но если мы соединим их вместе, если прибавим к их чертам черты других пророков и деятелей слова, мы не получим еще полного образа, какой составляется из богато разнообразного проявления учительской деятельности Господа и Спасителя нашего» (Певпицкий В. Образ Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа как Учителя // Труды Киевской Духовной Академии. 1868. № 9. С. 378–380).
224 Образ Египта (и египетского рабства ветхого Израиля), как символа мира, лежащего во зле и во грехах, святые отцы используют самым многоразличным образом. См., например: «Удалившись как бы от земли святой, от боголюбезной жизни, и перешедши в постыднейшую и нелепейшую, едва ли не находящуюся под властию диавола, мы уподобляемся перешедшим из Ханаана в Египет и находившимся под властию фараона и египтян, которые, неразумно предаваясь служению демонскому и имея всякий вид порочности, могли бы представлять в себе образ самого сатаны и подчиненных его, которых и богами именовали, удалившись от наилучших помыслов и недугуя тьмою и мраком невежества. Когда же мы подчинились ужасному и беззаконному владыке, то есть сатане, то были изнуряемы работами над глиною и кирпичами, то есть земными и на земле производимыми гнуснейшими занятиями, не без труда совершаемыми. Ибо несвободны от трудов, хотя и суетны, конечно, развлечения сей жизни. Приставниками же как бы дел, наиболее ему любезных, над терпевшими от него обиду сатана поставил нечистых демонов, или подчиненные ему силы, которые многообразною силою страстей обременяют ум каждого из живущих на земле, боясь, думаю, того, как бы они, обратив к Богу праздный взор ума, не освободили выю свою от рабства ему, потому что естество человеческое свободолюбиво» (Творения святителя Кирилла, архиепископа Александрийского. Кн. 2. М., 2001. С. 245–246).